Треугольник сил США, Китай, РоссияНачало июля было отмечено несколькими значимыми событиями: саммит ШОС в Астане (3–4 июля), внеочередные президентские выборы в Иране (5 июля), двухдневный визит премьер-министра Индии Н. Моди в Москву (8–9 июля) и парламентский саммит БРИКС (11–12 июля).


Конечно, по эпичности все это несколько уступало дебатам кандидатов на пост президента США, по формальному количеству участников – юбилейному саммиту НАТО.Понятно, что это своего рода сарказм, но следует признать, что результаты были достигнуты действительно довольно интересные, важные и содержательные. БРИКС и ШОС сейчас находятся в состоянии поиска своего места среди мировых политических и экономических объединений. По большому счету участникам и главным организаторам предстоит вообще определиться с концепцией. Визит же индийского премьер-министра оказался одновременно и концептуальным, и практичным, соответственной была и реакция от блока западных стран, прежде всего США. Но к пикировке между Индией и США надо относиться очень осторожно и критично. Нынешнюю политику Индии требуется рассматривать в довольно широком контексте. Традиционно тут принято оценивать действия Нью-Дели в треугольнике сил США, Китай, Россия. Это логично, но недостаточно.Например, есть фактор крайне своеобразной индийской экономической модели, которая довольно занятно вписывается в мировое разделение труда и мировую торговлю. Налицо и внутренние концептуальные изменения и реформы, проводимые кабинетом Н. Моди и отстаиваемые им лично. Имеется также своеобразная позиция Индии по отношению к разного рода большим проектам и союзам, которая строится по принципу – здесь участвуем на столько-то процентов, здесь на столько-то. Отдельно во все это вписана тематика Украины. При этом имеются у Нью-Дели вполне конкретные интересы элиты, текущие политические и чисто коммерческие задачи, которые могут прикрываться порой лозунгами исключительной пышности.Все это постоянно создает точки пересечения интересов, зачастую для внешнего взгляда просто неестественные. Но именно так и формируется тот самый сложный и многоуровневый контекст, похожий на часовой механизм, о котором периодически пишет автор. А ведь Индия – это своего рода субконтинент, который вписан во все крупные проектные схемы. Так что не стоит сильно удивляться тому, что иногда получается так, когда вроде бы дружественные шаги и отношения для нас, а также связи могут работать не только за нас, но и против нас, а не очень дружественные шаги и отношения, напротив – могут иметь эффект противоположный. И все это одновременно.Первый уровень индийского контекста – это вовсе не международная политика, как принято рассматривать, а политика внутренняя. Выборы в нижнюю палату парламента Индии, где и утверждается кандидатура нового премьер-министра, прошли совсем недавно – с 19 апреля по 1 июня. Столь длительный срок для голосования обусловлен сложнейшей избирательной процедурой, с отдельной переписью населения, распределением по племенам и кастам, союзным территориям, правилами, которые каждый раз меняются и подстраиваются под текущую ситуацию. Добавим сюда доступность (хотя правильнее – малодоступность) ряда территорий, проблемы с идентификацией не всегда грамотного населения, а также просто само количество голосующих – сейчас проголосовало почти 650 млн человек. Понятно, что ни о каком «едином дне голосования» тут не идет и речи.Традиционно в Индии ведут соперничество два политических партийных альянса. Первый – «Национально-демократический альянс» (НДП) во главе как раз с партией Н. Моди («Бхаратия Джаната парти» – БДП). Второй – «I.N.D.I.A», во главе с партией «Индийский национальный конгресс» (ИНК). БДП и ИНК это партии-лидеры, вокруг них каждый раз собираются партийные объединения поменьше и голосуют уже как блок-альянс.Политическую силу, представляемую Н. Моди, обычно называют индийскими националистами. Дескать, и название не просто так появилось – «Бхарат» вместо разных колониальных «индий». Однако история с национализмом и колониализмом намного сложнее. Политическая сила его противников, нынешний ИНК, в свой исторической основе сформировалась еще в середине XIX века, и именно как общеиндийская политическая национальная сила. Позже она будет отождествляться с такими всем известными фамилиями, как Неру и Ганди. Но тогда кто же из них индийский националист?Индийские националисты?На самом деле как индийские националисты выступают обе силы, проблема в том, что партия Н. Моди опирается на индуистские традиции и индуистские сообщества, а партия ИНК – это светский политический национализм в его классическом понимании как сообщество политической нации.Речь тут идет не об абстрактном национализме, а о концепции индийской политической нации и о концепции приоритета индуистской нации, традиций и истории в политике. Вообще, этот вопрос стоит номером один после экономики в Индии и даже внешней политики.Когда делают акценты на любви Н. Моди к наименованию «Бхарат», обычно упоминают древний эпос. Все это правильно, но неполно. Ведь вышедшее в лидеры арийское племя бхаратов, в итоге под руководством царя Бхарата завоевывает пространство от нынешнего Ирана до Туркмении, Киргизии, Таджикистана, Афганистана, Пакистана, Бангладеш, Непала, части Китая. В общем, добрую треть Евразии. Названо все это было по понятным причинам Бхаратоваршей – страной царя Бхарата из бхаратов. В общем - полный Бхарат, только надо не забывать про его эпические границы. Нюанс в том, что «Бхарат» Н. Моди – это не столько индийский национальный проект, сколько концепт, скажем так, «индуистской геополитики» с центром и периферией. И долю от большого мирового пирога в политике такой проект предполагает весьма значительную.История же с идеями ИНК тут выглядит сравнительно прозаично. Это минимизация кастовых различий, преодоление религиозных, племенных, языковых и прочих барьеров, концентрация на исконной Индии (хотя и там это территориально больше, чем Индия нынешняя). Итогом процесса должна была стать индийская политическая нация в традиционном западном понимании середины XIX–XX века.Ни для одной политической силы британское владычество, колониализм, разделы коренной Индии, благом или нейтральным фактором не являлись, и являться не могли, но вот взгляды на будущее были разные. Хотя взгляды эти разошлись в итоге только в 1970-х годах. Корень антиколониальный у них один – там, в середине XIX века.Это еще не политическая платформа соперничающих сил, но это ее база. И уже по ней можно понять то, почему при всей концептуальной разнице СССР хорошо сотрудничал с силами Неру-Ганди, и в свою очередь, почему сегодняшнюю модель России и нынешние силы в Индии так тянет друг к другу. Тут ведь не только «многополярный БРИКС», «свергнем долларового гегемона» и т. п. – тут тема поглубже.Так что, если Бхарат – это Индия, то Индия отнюдь не Неру-Ганди, которым у нас ставили памятники и в честь которых называли улицы. Также, например, можно понять и то, за что сикхи так в корне ненавидели Ганди – политической нацией они становиться не собирались. Впрочем, и идеи Н. Моди им не близки.По понятным причинам с голосами мусульманской части Индии у БДП Н. Моди обычно все складывается, мягко говоря, не самым простым образом. Помимо того, что исламская часть социума весьма представительна (220 млн), так они еще и разбросаны по стране по многочисленным избирательным округам. А вот у ИНК на этом политическом поле в целом обычно складывались хорошие альянсы, в том числе и в отношении противостояния Пакистану, вернее – с теми силами, которые были нацелены на разделы «Большой Индии». Силы, которые сегодня представляет БДП-НДК, несколько раз отодвигали блок Неру-Ганди от руля управления, но также и неоднократно его теряли сами. Другое дело, что уже десять лет они два раз подряд брали верх. Разная политическая база предполагала различные подходы к внутренней политике. Пробовали и так и этак, но ни та, ни другая сила никак не могли осилить две проблемы – экономическое развитие и вопрос о браках и разводах. Последнее – это вообще индийский феномен, который надо описывать отдельно.Подсчет голосов в нынешнем июне показал, что Н. Моди в премьерское кресло в третий раз забирается с очень большим трудом. БДП набрала менее половины голосов. Если бы не партийный альянс, то в Москву прилетел бы кто-то другой (если бы вообще прилетел).Разница между противостоящими политическими корпорациями составила всего 11 %. Это при том, что Н. Моди заявлял вообще план на свое преимущество 47 %. Формальное большинство у Н. Моди есть, поскольку речь идет не только о БДП, но и о партийных альянсах.Однако большинство у него очень небольшое, и в Индии твердо говорят, что это не победа. Он получил намного меньше, чем пять лет назад – 243 места из 543, вместо запланированных 400 и вместо прошлых 303. Просел и его альянс НДК (294 места вместо 353). К нам индийский лидер приехал, прилично охромев на одну политическую ногу во внутренней политике. И вот теперь уже можно попробовать перейти к другой части большого контекста. Н. Моди надо довольно срочно решать три сложных, хотя только на первый взгляд взаимоисключающих, вопроса.Первый вопрос заключается в нормализации отношений со своим внутренним мусульманским сообществом, хотя по численности оно практически сравнимо с населением Пакистана или Бангладеш. Для этого ему придется искать лояльности сразу на двух платформах – британской, где оседают индийцы из исламских сект и общин (вроде ахмадийцев, которые представлены в британской системе власти), сихки, потомки разных сипаев, а также платформе аравийской.Второй вопрос заключается в переходе от реформ культурно-правовых, которые как раз и сопровождаются конфессиональными скандалами к практическим, но главное реальным экономическим шагам.Третий вопрос – это увязка в несколько схем интересов проамериканских, которые описываются не столько финансово сколько проектно, а также пробританских и проевропейских элит, уже более приземленно - через обеспечение их доходной части. И, самое интересное, увязка для чего? А чтобы в том числе получать существенные выгоды от ведения дел с Москвой.Почему так сложно? А это как раз и есть следующий контур того самого контекста – индийская специфика экономической модели, которая базируется на спайке и связке с транснациональными холдингами самых разных направлений (см. «Специфика и чудеса индийской экономической модели»).Общее описание, детали и множество отраслевых нюансов этой модели, а также возможность ее стыковки с российской практикой можно изучить в материале по приведенной выше ссылке. Здесь же приведем несколько выжимок из него.Но возьмите структуру индийской ТНК вроде «Тата». Не хватит пачки бумаги, чтобы уместить не просто торговые филиалы, а активы, где «Тата» прямо и косвенно задействована в производстве и логистике: от Испании до Таиланда и от Бразилии до Канады. В целом промышленность Индии не национальна, а интернациональна. Как ни странно, в этом она радикально отличается от китайской модели, хотя в головах сформировался (и прочно) образ противоположный.Минус для индийской промышленности в том, что все внутреннее производство – это сплошной и чудовищный конфликт интересов, причем конфликт по сути вечный. Индийская промышленность – это как грибной мицелий, который собирает конструктор «Лего» из деталей, которые сама же производит на частично своих предприятиях от Северного полюса до полюса Южного.В этом плане попытки создать нечто «самостийное» даже в таких отраслях, как ВПК, оборачиваются не просто долгостроем, а нерешаемым долгостроем. Если Китай сделал два промышленных контура: внутренний и внешний, то у Индии он, по сути дела, один и зациклен на работу с собственными промышленными активами вне страны. Но, в отличие от Китая, у Индии и не получается создать такой холдинг, где можно полноценно использовать международную кооперацию для выхода на экспорт.Есть ли в таком мировом индийском экономическом конструкторе российская доля? Да, есть. Была она и до «адских» санкций 2022 года, и это не только закупка сырой нефти, фармацевтика или вооружение. Были и нефтехимия, и мирный атом. Нюанс тут в том, что хоть экономические модели России и Индии различны, но корневая и болевая точка у них очень похожа. У нас – нефть, газ, шельфы, горы, поля и вообще все, но доля в мировой экономике 3 % и то по т. н. «ВВП по ППС», а в номинальном выражении так и все 1,3 %. У Индии – горы, реки, долины, моря и просто гигантское население и рабочие руки, а ВВП по ППС – 7 %, с ВВП по номиналу 4 %. Мы просто братья по эффективности.Зато и у Индии, и у России есть военно-политическое влияние, обе державы не простые, а ядерные. А еще немалую (просто недооцененную) роль играет корневая близость идеологических концепций. Вот для Ганди-Неру у нас был в свое время Ильич, а для Н. Моди – Ильин. У Нью-Дели есть Бхарат и Москва – Третий Рим. Это только выглядит как сарказм, но в данном случае это реальные базисные факторы. Просто о них никто почему-то не думает. Вот проблемами корневыми мы похожи, концепции воспринимаемы и понятны. Экономические модели разные совсем, но это не мешает сделать некоторые усилия и выжать из них некий максимум возможного, чтобы поработать синергично для решения иных задач.И вот теперь мы вступаем на путь скорее математической логики сделок, чем привычных нам смысловых конструкций и нарративов.Чтобы обеспечить технологический и экономический рывок, Н. Моди необходимы две вещи – максимально дешевые и объемные поставки сырья, а также развитие атомной отрасли - энергии нужно не просто много, а очень много, и одновременно же максимальное технологическое сотрудничество с США. России нужна альтернатива Китаю по объемам поставок и альтернатива по расчетному центру, а у США «висит» индо-аравийская концепция, целый геополитический проект. Свободных ресурсов у аравийцев мало, а у России и Ирана много. Задача кажется нерешаемой. Это получается, что Индия в ответ на предложение США влиться в их большой индо-аравийский проект просит от Вашингтона обсудить параметры объемов и расчетов по российскому сырью. Судя по первичной реакции США, удовольствия это не вызывает. С другой стороны то, что возьмет Индия, не возьмет Китай, интересно это для США? Скажем так, уже есть предмет для разговора. Вопрос в параметрах, однако индийский геополитический бонус слишком велик, чтобы их не обсуждать. Но есть еще интересы европейских финансов.В США могут сколько угодно выговаривать Н.Моди за этот визит, но там прекрасно понимают, что пообещав Индии ранее новые технологические высоты, инвестиции от международных и аравийских фондов, они пока ничего существенного для Нью-Дели не сделали. Понять можно, Москва плохая, но еще хуже то, что только на девятый месяц в секторе Газа стороны подошли к черте спокойствия. А без этого, какие индо-аравийские блоки, какие третьи технологические полюса и проч. Как минимум, это хорошо понимает один из авторов концепции - Дж.Салливан.А чем убеждать и удобрять европейские финансовые круги? Маржой от транзита энергоресурсов, которая обещает быть если не значительной в процентах, то солидной в объеме и долгосрочной, учитывая все происходящее. Но тогда США и ЕС надо прикрыть глаза на расчеты Индия – ОАЭ – Россия. Ну и почему не прикрыть, а чем собственно они занимались последние два года. Да, это все довольно сухо и крайне цинично, но в первом приближении для всех выглядит очень практично. А ведь условие «для всех» – довольно редкое сочетание в нынешнее время. Тем более что Вашингтон вообще это может медийно обкрутить традиционно в пику Пекину, хотя по сути это не так. Это никакая не антикитайская схема, просто Китай в данном случае не сидит за этим столом – он играет за другим.Если представить все это в виде своего рода математической игры (а это она и есть), то мы увидим, что при всей противоречивости и враждебности игроков, между которыми лавирует Н. Моди, формулу интересов согласовать реально. И вот об этом, о такой формуле и было о чем поговорить двум лидерам в Москве. А еще есть крайне любопытный бонус, который Москва и Нью-Дели могут поделить между собой – реформа Совета Безопасности ООН. Китай в Центральной Азии будет работать уже по своей программе – мы же в Сообщество единой судьбы не пошли, а Китаю надо теснить европейские инвестиции в регионе. А мы попробуем работать через связку Индия – Иран. Есть даже предположение, что для Пекина головная боль по росту сырьевого оборота не очень и нужна, впрочем, как и нам китайские ценники на поставки дополнительных сверх нужды объемов сырья. Да, проблема в том, что как экономический блок ЕАЭС или ЕАЭС+Иран и где-то и как-то Индия перед Китаем не силен. Но поиграть в политические модели тут вполне реально. Их и обставить медийно можно, украсить приличными транспарантами.Опционально в этой схеме Н. Моди может выступить (и выступает) как посредник в плане Украины, тем более что претензий у Киева к Саудовской Аравии гораздо больше, чем к Индии. Но это именно опциональный вопрос, а вопрос центральный – та самая формула, о которой говорилось выше. Есть ли тут в этих «расторговках» существенные практические выгоды для нас, помимо того, что мы несколько расширим свое участие в атомной отрасли и нефтепереработке? Да, есть. Дело в том, что скоро мы столкнемся с коллизией в рамках ОПЕК+, реализацию нефти мы постепенно сокращаем, но как должен рынок на это реагировать с точки зрения предложения? Наращивать. Соответственно и всем остальным сырьевикам надо решать вопрос как минимум о росте предложения. Ведь еще и Иран работает вне рамок ОПЕК.В этом плане выход на торговлю с Индией с 35 млрд долларов на 100 млрд долларов, как это обсуждалось в последнее время, вполне реален, и тут имеется практическая выгода, даже при понимании огромного дисбаланса этой торговли. Но это уже будут хотя бы и не «зависшие рупии», и не бартер в стиле «специи в обмен на нефть». Ясно, что скидки тут будут существенны, но ведь и объемы предлагается поднять более чем в два раза. Есть ли минусы? Ровно там же, где и плюсы, ведь итоговая формула еще не согласована до конца. Как минимум Н. Моди надо это проговаривать в США, туда надо лететь, а там Дж. Байден делит деньги между Украиной и Ураном, решая попутно, сколько он еще будет мотать нервы подставившим его с дебатами однопартийцам. С ЕС и Великобританией Н. Моди будет договориться проще, но для него это не выход для технологического рывка, это вопрос отношений уже с Вашингтоном.Для нас еще имеется опасность, которая впрочем и так никуда не девается, с новыми объемами Индии или без них. Это то, что за нашими интересами лежит довольно крупный консенсус. Впрочем, по нефти он до сих пор работает. Часть расчетов, возможно, переведут в цифру, часть просто оставят в рупиях, но все-таки это фактор, который сбрасывать со счетов нельзя. Политические и военное противостояние никуда не денется. Риторика и военные шаги сторон по Украине мягче не будут, вернее, будут только хуже. Вот такой сложный расклад приносит нам визит индийского премьера, который прошел в теплой и дружеской обстановке, да и назывался он именно дружеским. Собственно, почему он должен быть иным, если столько тактических точек соприкосновения, да еще и концепции базовые совпадают.По сути дела, Н. Моди может с этой формулой и в самом деле попробовать сварить алхимический «Великий магистерий» – философский камень тоже в древности хотели получить из соединения разных и даже противоположных по свойствам элементов.Ну а пока алхимики будут изучать идеи универсальной формулы Н. Моди, мы с интересом послушаем, как расширяется БРИКС, как все прогрессивное человечество отправляется в поход против гегемонии глобалистов и прочих любителей санкций. СМИ США сейчас будут некоторое время полоскать Индию, СМИ ЕС - тем более. И мы тоже будем полоскать. Формально БРИКС ни к чему не обязывает (пошлины члены БРИКС друг для друга устанавливают), но на внешнеполитическом треке, конечно, это объединение вес набирает и создает большое количество инфоповодов, на которые Запад не реагировать не может, и этим можно как оттенить переговоры по обозначенной формуле, так и приобрести разные очки и бонусы.