Разбрасывая по сторонам ошмётки раннего мокрого снега, перемешанного с водой, отчаянно гремя поношенными железками, содрогаясь на ухабах и опасно кренясь на поворотах, по северному осеннему городу, погрузившемуся в вечерний мрак, летел РАФик “Скорой помощи”.Грязные, давно не помнящие ремонта фасады домов на улицах разбитых фонарей сюрреалистично подсвечивались новомодной рекламой. На фоне “Лебединого озера” красовался придурок с бутылкой водки и репликой «я — белый орел». Выпячивал свой хрустальный бок “Абсолют”. Рекламу алкоголя сменяла порошковая радуга с радостной школотой: Инвайт, Юппи, Зуко. Кока-кола сражалась с Пепси. Исторические этюды банка Империал «До первой звезды…» сменяла навязчивая попугайная реклама приставки: «Денди, Денди, мы все любим Денди, в Денди играют все»…
В тусклом свете, падающем от очередного плаката с подмигивающим бородатым Распутиным и бутылкой одноименной водки в руке, расположился стихийный рынок - фирменный лейбл погрузившейся в хаос России, отстойник для огромного количества людей, не сумевших своевременно перестроиться и адаптироваться. На фанерках, фибровых чемоданчиках, клеёнках - домашняя утварь, книги, инструменты, новая и поношенная одежда, всякое барахло, вытащенное хозяевами из шкафов и с антресолей в надежде продать или хотя бы поменять на продукты…
Заработная плата научных сотрудников - 12 долларов при прожиточном минимуме 50, пенсии по старости и инвалидности - еще ниже. Среди молодых, работящих - лютая, бешеная безработица. Предприятия стоят. Если работают, то неполный рабочий день. В производственных кассах скребутся мыши. Оригинальное «ноу-хау» — выдача заработной платы производимым товаром. Он тоже идет на стихийные рынки за полцены, треть цены и ниже… Населению тупо нечего есть! Сосиски с макаронами - праздник. По сравнению со скудным 1991 годом, в 1992 потребление мяса, молока, рыбы сократилось в разы. Среди буйства “новых русских” периода первичного накопления капитала - голодные обмороки и самоубийства не вписавшихся. Безысходность..
“Скорая помощь”, не снижая скорости, пролетела мимо шеренги вынужденных коммерсантов. Талая вода и мокрый снег из-под колёс с шипением окатили людей и разложенное на земле барахло. Никто не успел ни отвернуться, ни даже возмутиться. С покорностью обреченных вчерашние “строители коммунизма” стряхивали с себя грязь, обтирали рукавом товар и снова застывали чёрными изваяниями на фоне алкогольной рекламы.
Ближе к станции метро - россыпь ларьков, дальних родственников коммерческих магазинов. Зародились на заре кооперации в виде дешёвых раскладушек и палаток. Ассортимент - водка, сигареты, накаченные стероидами “окорочка Буша”, спирт“Роял”, презервативы, жвачка, марс-сникерс... Многие тысячи хаотичных и незаконных торговых точек, похожих на бронированные доты с бойницами. Центры городов усеяны ими, как осиными гнездами.
- Шеф, 15 секунд, только сигареты куплю. Опять курево кончилось, зараза.
Юрка, водитель, невысокий парнишка, только после армии, с круто зачесанной назад пышной шевелюрой, посмотрел на старшего бригады жалобными глазами северного оленя и, не дожидаясь ответа, свернул на обочину. Никакого порядка, никакой разметки не существовало и в помине. Каждый парковался, как Бог на душу положит. “Скорая” встала во втором ряду, намертво блокировав две тонированные девятки. Григорий поморщился от такого обращения, но ничего не сказал, коротко кивнул и, пользуясь случаем, торопливо заполнял карточку вызова, десятую за дежурство.
Через открытую водительскую дверь в салон ворвалась вечерняя жизнь города с модной песней "Агаты Кристи" про наркоту «Давай вечером… Будем та-та-та курить». Курили и “гасились” прямо тут, в междуларёчном пространстве. Наркоманов, токсикоманов и алкоголиков в СССР хватало, но пик вакханалии пришелся на 90-е, когда на борьбу фактически положили болт, и появились торчки всех возрастов — от малолеток до мужиков.
-Григорий Иванович, жуть-то какая, - студентка второго курса, папина и мамина любимица Алиночка, санитарила третью неделю и ещё не привыкла к сумеркам городской жизни, - а ребята из нашей общаги говорят, что у них каждую неделю увозят передозный труп. И это медики!
-Это только половина жути, - вздохнул Распутин и показал авторучкой за спину, - вон там - вторая….
Вдоль тыльной части ларьков расположилась целая колония бомжей. В девяностых, казалось, они возникали ниоткуда. Это были вовсе не актеры и актрисы, решившие таким нехитрым способом срубить бабла, а нищие, оставшиеся без своего жилья люди. Квартиры лишиться было куда вероятнее, чем ее получить: черные риэлторы и просто бандиты внимательно отслеживали потенциальных “клиентов”. Пополняющие отряд бомжей хотя бы оставались живы. Иным обладателям завидной жилплощади везло меньше. Старики скоропостижно кончались, пьянчужки превращались в законченных алкоголиков и исчезали, инвалиды и серьезно заболевшие люди - пропадали.... Сколько безымянных могил без опознавательных знаков появилось вокруг городов…
-Ну ты, урод! - от удара по крылу РАФик весь содрогнулся и чем-то жалобно звякнул внутри своего металлического чрева,- ты какого хрена сюда свой гроб поставил, мудила?!
У открытой водительской двери “девятки”, заблокированной РАФиком, стоял пышущий гневом “хозяин земли”, правильно упакованный в турецкий спортивный костюм “с блеском”, косуху и модельные туфли, представитель самого заметного в девяностые гопнического сословия.
“Ну вот, б***, покурили”, - зло выругался про себя Григорий, поднимаясь со своего места и ища глазами предмет поухватистее.
-Нн-на-а-а-а! - набегающий от ларьков Юрка двумя ногами прыгнул на открытую дверь “девятки”, от чего стоящего за ней гопника кинуло на сиденье, приложило затылком о крышу и до кучи ударило в лобешник ребром двери.
- Валим! Ва-а-алим! - в радостном возбуждении Юрка ввинтился в свое кресло, с полоборота завел машину и рванул с места в галоп.
-Ты же его чуть не убил! Надо помощь оказать!- пискнула вжавшаяся в кресло Алина.
-Чтобы его убить, нужно из пушки стрелять! - огрызнулся водитель. Их там целая кодла, они нам такую “помощь” устроят!
- Неоказание помощи - преступление! В милицию позвонят. Номера запомнят! Найдут! - испуганно, но упрямо чирикала санитарка.
- Девочка-Алиночка! - расплылся в улыбке Юрка, ни на минуту не отводя глаза от дороги,- ты номера наши когда последний раз видела? Лично я - весной, когда машину мыл…Э-э-эх, залётные!
Юрка крутанул баранку, включая сирену и сворачивая в какую-то одному ему известную подворотню. Во все стороны от “Скорой помощи” разлетелись “ночные бабочки”, выстроившиеся перед машиной своего сутенера.
-"Протухла нА небе вечерняя заря. Заглох в лесу стук дятла-долбо@ба. Уходит время в сумрак нахрен зря. И дни летят как шлюхи с небоскрёба!" - громко декламировал Юрка, ожесточенно работая рулём, педалями и ручкой переключения скоростей.
-Ты не опрокинь нас, поэт-цветик, - прикрикнул на водителя Григорий, - разухарился тут.
***
К нужному дому подъехали только через двадцать минут, вдоволь попетляв по дворам-переулкам, убедившись, что никто не догоняет. Возле подъезда Григорий осведомился:
- Зонд и воронка есть в сумке?
-Конечно, - кивнула Алина, - а что?
-Ничего. Проверил, ты со мной или еще там, у ларьков. Идём “на отравление”.
В квартире на кухне сидел упитанный 18-летний парень. В сознании. Глаза на мокром месте, во взгляде отчаяние, безнадёга, тоска и "предчувствие близкой мучительной смерти".
Вокруг него крутилась мама.
- Сыночка, ну зачем же ты так? Ну будет у тебя ещё любовь. Не стоит она того, чтоб вот так вот поступать! А обо мне ты подумал?
- Здравствуйте. Скорая помощь. Вызывали?
- Да-да, здравствуйте, - засуетилась женщина, - вызывали. Проходите, пожалуйста. Вот видите - наглотался какой-то гадости, а всё из-за этой стервы!
-Ма-а-м, ну не начина-а-ай!
-Будем промывать желудок, - нехорошо улыбнулся парню Распутин. - Так! Мама! Приготовьте нам ведро теплой воды и пустой тазик.
Увидев в руках Алины желудочный зонд, к которому она прикрепляла воронку, и садистско-флегматичную физиономию фельдшера, парень изменился в лице. Появилась тревога за своё здоровье и жизнь в целом. Про несчастную любовь он, видимо, если и не забыл, то мысли о ней явно отошли на задний план.
- Что вы собираетесь делать? - спросил он тревожно.
Распутин повернулся к нему. В одной руке - зонд, в другой - спрей с лидокаином.
- Вот этот шланг надо проглотить. Ты ещё не знаешь, как ты это будешь делать, но я тебе помогу. Открывай рот! Та-а-ак… Сидеть!!!...
После промывания парень сидел грустный-грустный, но держался. Нюни не разводил. Алина, собирая вещи и сочувствуя, решила поговорить с ним.
- Ну вот и нафиг тебе такое счастье, чувак?
- Да дурак, блин! Она мне "кровь свернула", у меня "флягу закусило". Ну я на эмоциях горстью таблеток и закинулся.
- Стоп! - вскинул глаза Григорий, молча заполнявший карту вызова. - А что за таблетки-то?
- Я не знаю,- ответил “Ромео”. - Вон там от них баночка осталась...
В шкафчике на полке стояла пластмассовая упаковка из-под таблеток. На ней красовалась надпись "СТОП-ИНТИМ" и нарисована кошечка в розовых перьях....
По лестнице спускались молча, пока Алина не изрекла задумчиво:
- Даже если и вернётся к нему его девушка, есть ли теперь в этом смысл?
Ответить Григорий не успел. Все слова застряли в горле. Около их машины стояли две знакомые тонированные девятки и четверо “братков”, вид которых не предвещал ничего хорошего. «Быстрая походка, глаза безумные» — это про них. Общая черта настоящих отморозков — взгляд, наполненный злой, радостной энергией и хорошее настроение. Во времена, когда можно всё, люди быстро сбиваются в размножающиеся стаи. В таких группах низменные качества характера развиваются быстрее и проявляются сильнее. Ищут любую возможность с кем-нибудь "бескорыстно" разобраться. Самый желанный результат разборки — силами двух-трёх человек накинуться на одного с криками «вали его!!!» и высший изыск для правильного отморозка — попрыгать по голове лежачего, стараясь нанести сильный удар каблуком, чтобы череп треснул. Такая перспектива явно грозила Юрке. Хоть он и забаррикадировался в РАФике, эта “крепость” могла пасть в любую секунду, как только бандота начнет бить стекла. Те, однако, не торопились переходить к силовой части, ржали, наслаждались моментом, наблюдая за растерянной Юркиной физиономией, и сально шутили на счет его будущего.
-А ну-ка, Алиночка, давай мне сумку, а сама быстро к лифту, закрой глаза, зажми руками уши и открой рот…
-Но Григорий Иванович…
-Выполнять, дура! - шикнул на растерянную девчонку Распутин, доставая из сумки своё НЗ - две гранаты “Заря-2” и перцовый баллончик.
Гопники на шлепок гранаты об асфальт отреагировали, как и положено откосившим от армии, уставились на лежащую на земле чёрно-белую хреновину и даже нагнулись, чтобы лучше её рассмотреть, поэтому последующие самые интересные минуты своей жизни они пропустили. На свежем воздухе грохнуло неожиданно тихо, но вспышка была настолько сильной, что у некоторых, особо впечатлительных граждан, произошла непроизвольная дефекация. В числе “некоторых” оказался и Юрка, не ожидавший такой “подлянки” от “шефа”.
Этих минут Распутину хватило, чтобы помочь впасть в забытьё самым устойчивым, проколоть шины на девятках, затолкать в РАФик визжащую Алину, сдернуть с водительского кресла плохо пахнущего Юрку, объехать продриставшуюся кучу-малу любителей турецкого пошива и свалить, наконец, из гостеприимного двора, предаваясь мрачным размышлениям по поводу происшествия.
“Теперь, суки, точно найдут!”- колотилась в голове тоскливая мысль. На милицию надежды - ноль. Она сама боялась или была в доле. Значит надо скрывать следы. Первым делом - спрятать машину, а потом думать, как жить дальше.
-Юра! Ты говорил, у тебя есть жестянщик от Бога!
-Ну да, говорил, - Юркин голос из салона звучал с изрядной долей удивления, - а что?
-В официальном сервисе или сам по себе?
-Да куда ему в официальные с его запоями! В гараже ваяет.
-Ну тогда я ему подгоню работенку, - усмехнулся Распутин и направил РАФик к ближайшему посту милиции, перегородившему дорогу бетонными блоками, - завтра съездишь на автобазу, скажешь, что поцарапал, побожишься, что всё восстановишь за свой счёт. И прекрати там сопеть. Лучше быть засранцем, чем покойником.
***
-Да-а-а-а, неаккуратно получилось, - протянул сильно помятый гаишник, разглядывая рваный шрам на железном теле “Скорой помощи”, протянувшийся вдоль всего борта. Оформлять-то будем?
-Да кому нужны эти бумажки? Всё равно за свой счёт ремонтировать, - вздохнул Распутин, укрывая курткой хлюпающую Алину. - Слышь, командир, медсестричку нашу до дома добросьте, а то ночь уже...
-Сделаем, док,- кивнул командир экипажа, - мы что-ж, без понятия разве? Сами такие…
-Всё, Алина, дуй в машину к стражам закона. Приедешь домой - чаю с малиной, аспирин и в постель. А завтра - заявление “по собственному” и в стационар, если сердце просит практики.
- Григорий Иванович, - всхлипнула начинающий медик,- да что ж это творится? Будто война какая..
-А это и есть война, без всяких дураков, - зло сплюнул Григорий, - только необъявленная...
-------------------
Примечание:
Всё, описанное выше, происходило на самом деле. Изменены только имена действующих лиц. Публикуется с разрешения участников событий.
Историческая справка:
Смешно сегодня читать умиляющиеся рассуждения о том, какой доброй была советская молодёжь. «Я очень хорошо знаю нашу молодёжь. Я регулярно смотрю телевизор» – как гордо заявила Агнесса Ивановна из фильма «Курьер». Юмор этой сцены сегодня не ясен. А тогда он был понятен любому. Советское телевидение и реальная молодёжь существовали в параллельных вселенных.
«Братки 90-х» появились не на пустом месте. Питательная среда для них была сформирована ещё в 70-х. Официальная власть, недалекая и косноязычная, своей фальшивой приторной и притворной говорильней про добро и человеколюбие, своей ложью про коммунизм уже вот завтра, сформировала поколение тех, кто ненавидел само слово «гуманизм». Дело оставалось только за малым – дать этим молодёжным группам идею, что бить морды друг другу не просто так, а за бабло. И понеслось....
В конце 80-ых и начале 90-ых ТВ пропагандировало всё. Появились сериалы, якобы повествующие о проблемах молодежи, а на самом деле разъясняющие что такое наркотики, как находить и употреблять. Особенно врезался в память эфир «До 16 и старше» и аналогичной программы для тинейджеров, где показывали: вот это - баян и ложка над огнем, его колоть сюда, но это очень плохо, это “фу”, ребята, так никогда не делайте. А это травка, ее раскуривают вот так вот, но это ай-яй-яй, негодяи наркоманы, "фу" на них. Драгдилер обычно выглядит вот так — но вы к нему никогда не подходите. Надо ли говорить, что после таких передач маховик наркоторговли и наркомании так закрутился, что затормозить его смогли в лучшем случае к середине нулевых.
