3-й отдельный танковый батальон: ремонтные будни

Спасибо за живые и интересные комментарии к моей предыдущей заметке! Не ожидал, что, в общем-то, рутинная информация вызовет такой интерес. Я попытался в своём комментарии по возможности ответить или как-то отреагировать на реплики и вопросы, но сомневаюсь, что все «заинтересованные лица» их прочли. Кое-что повторю.Вопрос использования в армии аккумуляторных батарей (АБ) заслуживает отдельной статьи, что и будет в следующем выпуске. То же касается и танковых дизелей. Изложу свои выводы на основе собственного опыта их эксплуатации – есть что сказать. По вождению и стрельбе был одиночный частный вопрос, и я на него ответил автору. Повторю мысль, которой я закончил свой комментарий в прошлой заметке. Это по поводу «баранов в папахах»: бараны, к сожалению, были и в папахах, и в пилотках…И, чтобы закончить мысль из предыдущей заметки, надо сказать, что нормативы по выходу воинской части из пункта постоянной дислокации (ППД) по тревоге были весьма жёсткие. Требовалось, чтобы последняя единица техники и последний военнослужащий войсковой части покинули расположение не позже чем за 1 час летом, и не позже чем за 1,5 часа зимой (возможно, я немного ошибаюсь). Были реплики, что обычно о «внезапной» боевой тревоге знали заранее, но это обстоятельство мало помогало уложиться в такие жёсткие нормативы.Упомянутые выше нормы и правила касались, прежде всего, воинских частей (ВЧ) типа «Б», т. е., укомплектованных личным составом от 80 до 95 % к штату военного времени. Но в те времена в СССР существовало большое количество частей и соединений так называемого сокращённого состава, которые в мирное время обычно были укомплектованы личным составом на 10–15 %, так, чтобы обеспечивалась минимальная возможность нести караульную службу и содержание штатной техники на хранении, которая наличествовала практически полностью, за исключением грузовых автомобилей. Техника в таких частях содержалась на длительном хранении (ДХ). Срок – 5 лет. Через 5 лет она подлежала переконсервации, для проведения которой обычно привлекали с «гражданки» тот самый приписной состав, который состоял на мобилизационном учёте и предназначался для доукопмлектования ВЧ. Да, это те самые знаменитые «партизаны».

Нормы и нормативы

3-й отдельный танковый батальон

Но речь сейчас идёт о воинской части типа «Б», которой являлся наш 3-й отдельный танковый батальон. В нём шла вполне нормальная боевая подготовка, которую и обеспечивали машины учебно-боевой группы. Естественно, обучаясь воинской профессии, приобретая умения и навыки, молодые и малоопытные солдаты регулярно совершали разного рода поломки техники. И главной проблемой зампотехов всегда являлось поддержание её в нормальном, работоспособном состоянии. Тут, пожалуй, надо несколько слов сказать о системе ремонта, принятой в ВС СССР. Существовали три вида ремонта БТТ: текущий, средний и капитальный (ТР, СР, КР). ТР – заключался в ремонте или замене отдельных деталей, узлов и механизмов, как правило, без привлечения специалистов ремонтных подразделений, в основном силами экипажа (но не всегда!), при этом время ремонта не должно было превышать более суток в мирное время и 6–8 часов – в военное (может, в цифрах ошибаюсь, но незначительно).СР – это плановый ремонт, который проводится в установленные для каждой марки машин свои сроки (для танков Т-55, например, 7 000 км пробега), как правило, в ремонтной части соединения (в рембате), при этом обязательно меняется двигатель и ещё какой-либо основной агрегат (к основным относились двигатель, коробка передач, планетарные механизмы поворота, гитара (не уверен), бортовые передачи). А капитальный ремонт осуществлялся на заводах капремонта, каковые имелись практически в каждом военном округе. Танк отправлялся в КР при пробеге 11 000 км, т. е., пройдя до этого два СР. Причём, если, пройдя СР, танк продолжал эксплуатироваться в той же в/части, то, уходя в КР, он исключался из списков части и больше в неё не возвращался, а вместо него из боевой в учебно-боевую группу выводился танк с наименьшим запасом хода, а боевая группа пополнялась или с завода-изготовителя, или с завода капремонта (в последнем случае запас хода до очередного КР сокращался на 1 000 км). В отличие от автомобильной техники, БТТ списывать воспрещалось. Следует специально отметить, что ремонт основных агрегатов в войсковых условиях был запрещен.

В ходе повседневной жизни воинской части редко случалась хотя бы неделя, когда все учебно-боевые танки находились в исправном состоянии. Пусть один, но находился в ремонте или требовал его. Ведь с запчастями всегда было сложно, и танк мог долго ждать, когда они появятся. В постоянном дефиците были, помнится, опорные катки, их подшипники, балансиры. Не хватало соединительных резинотканевых патрубков систем смазки или охлаждения. Не выдерживали установленных сроков службы приборы ночного видения и прицеливания, слабым звеном в которых были электронно-оптические преобразователи (ЭОП), которые быстро засвечивались при попадании на них дневного света. Кроме того, при обслуживании или ремонте танка применялось большое количество специальных ключей и приспособлений, которых при их потере или поломке нечем было заменить. Ведь в хозмаге, как обычный гаечный ключ, их не купишь. Даже, к примеру, пробку радиатора открутить можно было только спецключом. Быстро рвались тросики для натягивания гусениц, для самовытаскивания. Передние подкрылки учебно-боевых танков обычно являлись самодельными (например, из бочек). Особенно «не везло» правым передним, поскольку место механика-водителя было смещено влево. В описываемые мной времена существовали танкодромы с очень сложными препятствиями, такими как эскарп или котрэскарп, эстакада, макет ж/д платформы. Ближе к 80-м годам препятствия упростили. А в моё лейтенантское время солдат, пока научится правильно и быстро преодолевать препятствия, не раз свалится с эстакады, застрянет во рву, разобьёт направляющее колесо или опорный каток об выступы эскарпа, оборвёт подкрылки или надгусеничную полку, не вписавшись в габариты…Если вдруг порвёт масляный или водяной патрубок, всё (или большая часть) содержимое системы выливалось в моторно-трансмиссионное отделение, и быстро мощным вентилятором системы охлаждения «размазывалось» по всему его внутреннему объёму. После восстановления машины уже не было достаточного времени полностью удалить ГСМ из трансмиссии, так как наутро нужно было опять ехать на занятия. Поэтому самыми чумазыми были механики-инструкторы учебно-боевых танков (пехотинцы не зря нас называли «мазутчиками». Но мы их тоже прозвали – «кочколазами»). Но, несмотря на свой внешний вид, их в роте уважали. У них повыше было денежное довольствие, и звание они имели сержанта или даже старшего сержанта. Естественно, на такую должность ставили самых толковых и авторитетных. К слову сказать, мой ватный комбинезон сезона не выдерживал, он так замасливался, что моя жена была вынуждена его, а точнее – его отстёгивающийся верх, где-нибудь в середине зимы стирать. При отсутствии в то время стиральной машины процесс этот превращался в событие, заслуживающее отдельного описания.

Ремонт и эксплуатация

Особо трудоёмкими, хотя технически не очень сложными, являлись работы на ходовой части. К примеру, гусеничная лента состояла из траков и пальцев, с трением сталь по стали. С пробегом проушины траков и пальцы изнашивались, лента удлинялась и возникала реальная опасность слетания её с колёс и опорных катков. Можно было натянуть гусеницу, вращая натяжной механизм с помощью лома и спецключа. Справлялись два человека, одному, как правило, было очень трудно. Через ещё какое-то время возникала необходимость удалять один-два трака, причём надо было это делать с обеих сторон танка, чтобы не было увода в сторону при движении. При большом износе пальцы гусениц превращались в своеобразные «коленвалы», которые было трудно выколачивать из траков (резинометаллические шарниры появились лет на 5–7 позднее описываемого периода). Нередко лопались торсионные валы балансиров опорных катков, разрушались подшипники ступиц опорных катков, при этом приходилось менять не только опорный каток, но и балансир. Тяжёлая это была работа!..

Дотошные читатели могут напомнить, что для подготовки младших специалистов существовали учебные полки. Да, существовали. Но среди читателей есть те, кто помнит, что как раз в 1967 году, за год до моего окончания училища, ВС перевели на два года срочной службы. И если при трёх годах службы молодой солдат обучался в «учебке» десять месяцев, то после перехода на два года – всего лишь пять. Выпустившись из училища в 1968 году, я застал этот «переходный период», который припоминали мои комментаторы. Руководство страны в какой-то степени можно было понять, так как в это время началось обострение международной обстановки, особенно после событий на Даманском. Начиная с 1969 года, одну за другой дивизии, дислоцировавшиеся в глубине европейской территории страны, поднимали по тревоге и перемещали на Дальний Восток, укрепляя практически открытые границы со ставшим враждебным Китаем (в одну из таких, кстати, я и попал служить после академии). Да и просто арифметически количество частей и соединений СА СССР увеличивалось. База – материальная и профессиональная – отставала. На обустройство гарнизонов, создание учебно-материальной базы приходилось всё чаще отрывать личный состав от боевой подготовки. Уровень технической грамотности, в том числе и танкистов, падал, пропорционально росло количество поломок и аварий военной техники. И через 4 года учёбы в бронетанковой академии я попал в другую армию.