Жители общерусского Отечества выработали в себе множество замечательных качеств: стойкость, смелость, щедрость. Но есть у них, как и у всех людей и народов, свои слабости; одной из самых удивительных я бы назвал бесконечное брюзжание
Нытье — это настойчиво высказываемое вербальное недовольство существующим положением дел в государстве с дальнейшим предположением, что нытик уж точно знает, как сделать окружающий мир лучше, хотя не предпринимает для того никаких усилий. Да и чего греха таить: в каждом из нас живет свой нытик.
Многовековая непростая жизнь народа (а освоение огромных пространств в сложнейших климатических и политических условиях легким делом не назовёшь) выработала какую-то особую эстетику стенаний, надрыв слёзных песен, заунывность философских пьяных бесед. Мы смотрим на улыбающихся на улицах с завистью (ежели они иностранцы) и подозрением (если это наши); чтим поговорку «смех без причины — признак дурачины» и презираем никчемный мир. Квартира недопонятого отечественного интеллектуала есть печальное прибежище тараканов и заповедник могучего кошачьего духа.
За нашим привычными стенаниями таится реальное многовековое угнетение народа, тяжесть крепостничества и дикого капитализма, отчаяние жестоко подавляемых бунтов и пылающих схронов. Суровый взгляд на окружающий мир стал частью национального кода — недаром иностранцы говорят о неулыбчивости русских. Однако вряд ли разумно брать не самую лучшую черту собственного характера и возводить ее в абсолют. Так сдержанный человек со временем может превратиться в мрачного зануду, аккуратист — в тирана-педанта, а искренне верующий — в ханжу. И во всех этих превращениях мало места для истинной радости.
Недаром советская идеология настойчиво говорила об «историческом оптимизме» и старательно культивировала его, считая энтузиазм одним из главных факторов прорыва в будущее. Советский энтузиазм, то есть вдохновенные и активные действия по достижению созидательных задач, давал примеры поразительных свершений. И когда нам говорят, дескать, невероятные достижения СССР являются лишь следствием ГУЛАГа, раскулачивания и НКВД — это очевидное передёргивание. 30-50-е годы ХХ века были не только годами репрессий, но истинного воодушевления, обеспечившего, в числе прочих факторов, прорыв Советского Союза на второе место в мировой экономике, создание охватывающей половину планеты зоны политического влияния, огромного количества открытий в науке, культуре, образовании.
Обратной стороной стало делегирование наших прав государству, которое просто физически не могло охватить все стороны человеческого бытия, и после истечения щедро выданного ему аванса мы снова вернулись в состояние извечного нытья. Нам не нравилась бесплатная медицина (потому что палаты бедноваты, а «импортные лекарства лучше»), общедоступное высшее образование (слишком много «расплодилось инженеров» и слишком мало они получают), низкие тарифы на тепло и воду (вот на «Западе дороже, но без отключений»). Про музыку и шмотки я уж не говорю. «Проклятый совок», — ныли мы, пока не потеряли созданного тяжёлым трудом, кровью и потом наших предков. И снова взвыли — теперь уже над руинами.
Мы даже не замечаем, что недовольны всем: нам плохи цари, отвратительны генсеки, ужасны президенты. Вне подозрения и времени пребывает лишь сам нытик, поскольку заранее занял позицию обвинителя. Он делает обществу одолжение, даже работая на самого себя, а в ничтожных порою результатах его трудов виноваты социальный строй, правительство и «мировая закулиса».
Не пора ли перековать упрямство на упорство, энергию обличительных слов обратить в энергию созидательных действий? И даже борьба за вожделенную социальную справедливость — это тоже работа. Политическая, организационная, партийная, законодательная. А нежелание со стороны части общества вести эволюционную, планомерную работу создаёт предпосылки для взрывных майданов и майданчиков.
Находящийся в политической эмиграции известный украинский журналист Владимир Скачко в одной из своих статей хлестко описал стремление обрести по волшебству всё и сразу: «Это шикарная технология — вбивать в головы тупых несбыточные мечтания и претензии и на этом строить свою политику, сидя за кулисами. И вот на Западе она удается сейчас. И в Украине моей удалась чуть раньше, когда укры решили, что они — пуп земли, вещающий на «мове». Так вот не хочу я, чтобы это случилось и в России. Хоть где-то же мне надо дожить в этом безумном, безумном, безумном мире».
Доверяя государству (как многие россияне доверяют президенту Путину), тем не менее, не ждите чудес. Чудеса случаются лишь на Майдане — чудеса разорения, разрухи и бесполезных жертв (хотя сначала вам обещают обратное).
Стон стоит по стране: карантин — плохо, без карантина — караул, убивают! Без боеспособной армии мы беззащитны, с модернизированной — ограблены; свобода слова — разнузданность, а запрет, скажем, пропаганды извращений — интеллектуальная духота.
Вечно недовольные забывают, чем возмущались вчера, чтобы снова быть недовольными завтра. И напрочь забывают простую истину — в истории нет и не было легких времён. «Легкие времена» лишь свойство человеческой памяти забывать плохое, либо навязанные кем-то идеологические мифы.
«Хватит скыглыты» («хватит ныть»), — на своём неподражаемом украинском наречии когда-то в стенах Верховной Рады бросил оппозиции тогдашний премьер-министр Украины Николай Азаров и тем самым вызвал бурю возмущения «прогрессивной общественности». А сказать он, подозреваю, хотел лишь то, что и я сейчас: чтобы изменить мир, надо его созидать — начиная с себя, руководствуясь законами и общественным благом. Эта мысль остаётся актуальной и для вечно сомневающейся России, и для постмайданной Украины, и для послевыборной Белоруссии.
Я знаю десятки, сотни целеустремлённых, не ноющих людей, из ежедневных усилий которых сегодня рождается будущая жизнь. Бесцельное и бездумное нытьё — роскошь бездельников. Не слишком ли роскошно живут некоторые из нас?
Несмотря на то, что оттуда идёт большое количество продукции, которая нужна РФ на фронте каждый день, такой помощи на коммерческих условиях недостаточно и концепцию этих отношений неплохо было бы пересмотреть. Особенно