Битва за Берлин: окружение

Последний раунд

 1945 году общее положение дел было уже очевидным. Нацисты проигрывали войну. Однако Вермахт всё ещё оставался грозным противником. В 1944-м немецкая промышленность, несмотря на союзные бомбардировки и потерю части важных районов, произвела рекордное количество продукции. Мобилизационная машина Третьего Рейха буквально взбесилась и ставила под ружье всех, кто способен держать винтовку в руках. Тыловые структуры, карательные соединения, коллаборационисты, элитные диверсионные части, флот, авиация — для пехоты и танковых войск были хороши все. Темпы мобилизации подскочили примерно вдвое, и постановка новых и новых солдат в строй не останавливалась до самого конца: последние новобранцы пополнили собой Вермахт в двадцатых числах апреля. Всего, как считается, за последние десять месяцев войны в сухопутные войска попало более трёх миллионов человек. Учёт и контроль в Вермахте в основном развалился, поэтому подсчитать потери за этот период впоследствии оказалось нереально.

Разбитые части старательно переформировывались. Из обрывков и остатков уничтоженных частей на лету создавались боевые группы. К концу войны на фронте действовало огромное количество таких временных формирований.

Лихорадочно клепались отдельные батальоны Фольксштурма — народного ополчения Третьего рейха. Это были территориальные части, формируемые из подростков и стариков (а 1945-м — в том числе из женщин), и сражавшиеся почти всегда в местах формирования. Фольксштурмисты были плохо оснащены и обучены и несли огромные потери. Однако сотни тысяч вооружённых людей (всего немцы сформировали до 900 батальонов) нельзя игнорировать, и батальоны Фольксштурма составили хребет обороны многих городов.

На территории Германии и Польши в изобилии строились фестунги (festung — крепость). Такое укрепление возводилось в городе, где создавались запасы и полевые укрепления в расчёте на круговую оборону. В случае окружения такая точка могла держаться достаточно долго, а штурмовать её русским пришлось бы в любом случае: чаще всего фестунг перекрывал важный дорожный узел. В сущности, фестунги довели до логического завершения идею «угловых столбов» образца ещё первой военной зимы. Они успешно заставляли русских тратить на себя время и кровь, однако недостаток такого способа обороны был очевиден: практически все «крепости» рано или поздно уничтожались вместе с гарнизонами.

Впрочем, основу вооружённых сил Рейха составляли обычные пехотные и танковые дивизии. В 1945 году численность немецкой армии дошла почти до восьми миллионов человек. Перемолоть такую массу людей и техники, движимую отвагой отчаяния, оказалось сложным и страшным делом. Умирающий Рейх сумел собрать все силы и дать последний отчаянный бой.

Если Вермахт страдал от упавшего в результате массовых призывов качества войск, то проблемы РККА лежали в совершенно другой сфере. Длительная тяжёлая война обескровила страну. Огромные потери привели к тому, что к 1945-му людские ресурсы начали истощаться. С другой стороны, уровень оснащения войск, их насыщенности техникой был очень высоким. Типичная русская дивизия конца войны имела около трети штатной численности, батальоны могли насчитывать по 150-200, а иногда даже по 50-100 человек. Зато эта же самая дивизия располагала полностью укомплектованным артиллерийским полком и огромным количеством частей усиления. Обычной была ситуация, когда дивизия размером с бригаду поддерживалась дополнительной артиллерией, тяжёлыми танками, огнемётчиками, реактивными миномётами, самоходками и сапёрами, и катила перед собой огневой вал, сметавший всё на своём пути. РККА буквально реализовала принцип, грубовато-образно сформулированный штабным офицером 33-й армии: «Если ударить человека бревном, он, безусловно, будет убит». Таким «бревном» в 1945 году стала чудовищная огневая мощь русских соединений. Однако у этой модели имелся свой недостаток: технические рода войск изымали людей из стрелковых батальонов, так что солдаты в первой линии должны были надеяться только на радикально выросший по сравнению с прошлыми годами уровень тактических навыков. «Задавить противника мясом» в 1945 году у РККА просто не было технической возможности: при попытке бросить в атаку плохо поддержанную пехоту любое наступление тут же выдохлось бы по исчерпании немногочисленных стрелков первой линии. Однако пехота русских стала одной из самых зубастых на планете, обзавелась грамотными и опытными сержантами и лейтенантами, которых выдвинула война. Наша пехота была крайне опасным противником даже один на один, без поддержки танков и артиллерии.

«Будь практичным, подари им по гробу». Путь к Берлину

Сражение за Берлин могло начаться ещё зимой 1945-го. Хмурым холодным утром 31 января возле городка Киниц русские форсировали Одер. Этот прыжок стал финалом огромной Висло-Одерской операции, в ходе которой красноармейцы за две-три недели пробились более чем на 400 км в сторону столицы Германии. Соединения Вермахта в Польше оказались наголову разгромлены, крупные участки фронта не были заняты никем, поэтому тыловики на Одере просто не знали, что русские подошли настолько близко, и понятия не имели, что нужно готовить оборону. Мотострелки перешли реку по льду и как снег на голову обрушились на небольшой гарнизон Киница, мгновенно разоружив его. Это был авангард исполинского 1-го Белорусского фронта. В течение дня к Одеру подходили всё новые и новые части. Прибывающие закапывались в землю, плацдарм уже к вечеру был прикрыт противотанковой артиллерией и зенитками, с другого берега его поддерживали гаубицы и «Катюши».

Ошарашенные немцы вскоре обнаружили, что русские окапываются буквально в полусотне километров от Берлина. На плацдарм тотчас обрушился каскад контрударов, однако мы уже цепко держались за берег Одера и не только не позволили сбросить себя в реку, но и активно расширяли плацдарм. Это было довольно хаотичное сражение, когда немцы бросали на фронт офицерские училища, школьников-зенитчиков, сборные команды тыловиков, пытаясь любым способом избавиться от внезапно свалившейся беды. Однако эти попытки оказались бесплодными: операция по захвату и расширению плацдармов за Одером была проведена фронтом Георгия Жукова образцово. Южнее фронт Ивана Конева обрушил на германский генштаб ещё один сокрушительный удар, захватив свой обширный плацдарм и точно так же парировав все попытки его ликвидировать.

Берлин, месяц назад находившийся в полутысяче километров от линии фронта, оказался в непосредственной опасности. Мало того, наступление Конева вырвало из рук немцев основную часть Силезского промышленного района. В конце января 1945 года министр вооружений и военного производства Германии Альберт Шпеер представил Гитлеру доклад, суть его — «война проиграна». Германия больше не имела ресурсов для длительного противостояния. Однако с точки зрения фюрера это не было поводом прекращать сопротивление. Война продолжалась.

Сражение за Берлин в феврале так и не состоялось. Вплотную подойдя к столице Третьего рейха, русские неожиданно развернулись и принялись энергично наступать на совершенно других участках. Конев сконцентрировался на Силезии: но если в феврале его войска двигались в общем направлении на Берлин, то в марте Иван Степанович ушёл глубоко к югу, обрушив удары своих армий на Верхнюю Силезию, в районе границы с Чехией. Похожим образом развивались операции Жукова и Рокоссовского. Вместо рывка к Берлину два фронта повернулись под прямым углом на север и прорвались к Балтийскому морю.

В чём причина странных на первый взгляд маневров? Впоследствии генерал Василий Чуйков, герой Сталинграда, командовавший 8-й гвардейской армией, утверждал, что в феврале можно было с ходу прорваться на улицы Берлина. Между тем февральский поворот русских к Померании и Силезии диктовался вполне прозаическими соображениями. Жуков и Конев за зиму вбили в немецкие позиции огромный клин. Над этим клином нависала ещё удерживаемая вермахтом Померания. Конфигурация фронта была такова, что 2-й Белорусский фронт Рокоссовского расположился как бы с запада на восток.

Более того, примерно таким же было положение выгнувшегося под прямым углом 1-го Белорусского фронта. Контрнаступления Вермахта с севера ждали в любой момент: противник ожиданий не обманул, проведя локальное наступление, известное как операция «Солнцестояние». Никаких значимых целей этот удар не достиг, однако в Ставке приняли решение обеспечить фланг. Маршал Конев потратил февраль и март на улучшение своих позиций, выравнивание линии фронта, а также окончательную зачистку Силезии.

Пока от ударов сотрясались Померания и Силезия, напротив Берлина также шли бои. Русские последовательно расширяли плацдарм за Одером и уничтожали оставшиеся в тылу фестунги. В марте был полностью окружён и взят Кюстрин. Этот городок на Одере блокировал своим 17-тысячным гарнизоном переправу через реку и шоссе на Берлин. Набор сил для штурма города сам по себе интересен как показатель стиля РККА в последней трети войны. 32-й стрелковый корпус, выполнявший основную работу по взятию Кюстрина, имел очень мало пехоты — менее 10 тыс. человек. Однако корпусу придали десять (!) артиллерийских полков, полсотни «Катюш», батальон огнемётчиков, штурмовой сапёрный батальон и полк тяжёлых танков ИС-2. Позднее дополнительно ввели в бой гаубичную бригаду большой мощности, отдельную артиллерийскую дивизию, ещё одно соединение ИС-2 и — в качестве вишенки на торте — дивизион 28-см мортир. Дивизионов артиллерии в штурме участвовало больше, чем стрелковых батальонов. Результатом стало быстрое и успешное взятие города.

Последние приготовления

 апрелю русские в основном закончили подготовку к последнему рывку. Фронт шёл относительно ровно с севера на юг, и внезапные фланговые удары теперь были не страшны.

Штурм Берлина был важен в нескольких аспектах. Во-первых, защищать столицу собралась наиболее многочисленная и боеспособная группировка Вермахта. Её разгром радикально снижал боеспособность всей германской армии. Во-вторых, захват Берлина с высокой долей вероятности приводил к гибели или пленению Гитлера, а сопротивление Германии продолжалось во многом благодаря тому, что фюрер оставался жив и руководил страной. Уничтожение Гитлера было прямым путём к окончанию войны. Нужно подчеркнуть, что война шла не только вокруг Берлина. Бои продолжались в Чехословакии, Венгрии и Австрии, Восточной Пруссии и даже в Курляндии. Немецкие войска были наиболее опасны, когда действовали активно, а не во время обороны. Позволить Вермахту хотя бы короткую передышку означало пожертвовать многими жизнями. И предложение обложить Берлин, взяв его в длительную осаду, трудно назвать разумным с точки зрения сбережения жизней солдат и офицеров. Нежелание решительно действовать против Берлина привело бы к тому, что более долгими и кровавыми оказались бои на других участках фронта, прежде всего в Чехословакии.

Жуков предложил Ставке два плана. «Долгая программа» предполагала разнообразные мероприятия по улучшению стартовых позиций для наступления. Георгий Константинович собирался консолидировать все плацдармы за рекой и захватить Франкфурт-на-Одере. Но пока шли сражения в Померании и Силезии, пока артиллеристы забрасывали снарядами Кюстрин, произошли серьёзные перемены на Западном фронте. После провала наступления в Арденнах немцы потеряли интерес к попыткам остановить продвижение союзников и снабжали этот фронт по остаточному принципу. В результате под достаточно искусными и очень мощными ударами союзников Западный фронт Вермахта развалился. Возникла вероятность, что Берлин первыми возьмут американские и английские войска. По политическим резонам такого развития событий в Кремле допускать не хотели. Джугашвили велел командующим фронтами сокращать подготовительные операции и действовать быстрее из соображений политического престижа.

К операции по взятию Берлина привлекли три фронта невероятной силы. 2-й Белорусский фронт Константина Рокоссовского должен был достаточно прямолинейно наступать вдоль побережья Балтики с востока на запад. Константин Константинович не имел главных инструментов РККА по воздействию на реальность, а именно танковых армий. Кроме того, 2-му Белорусскому фронту нужно было форсировать распухший от паводка Одер в нижнем течении. По этой причине план наступления Рокоссовского должен был стать просто грамотным розыгрышем стандартного положения без больших изысков.

Куда сложнее представлялся план наступления 1-го Белорусского фронта Георгия Жукова. Ему требовалось обойти Берлин с севера и юга, окружить и взять столицу Германии. Сказать куда проще, чем сделать. От позиций его фронта до Берлина оставались каких-то 50-60 км по прямой, и противник прекрасно это понимал. Фронту предстояло протаранить немецкую оборону на самом прочном её участке: там, где немцы ожидали удара и готовились к нему. Впрочем, Жуков располагал мощнейшим кулаком общевойсковых армий и мог быть спокоен за взлом обороны противника. Две свои танковые армии фронт использовал по-разному. 1-я под командой Михаила Катукова должна была «обтечь» Берлин с юга и захватить пригороды. 2-я под началом Семёна Богданова обходила Берлин с севера и запада. Смысл этих мероприятий состоял в том, чтобы отсечь Берлин от резервов, которые могли отступить в город и усилить гарнизон.

Наконец, южнее действовал 1-й Украинский фронт маршала Конева. Иван Степанович планировал прорваться через леса южнее Берлина и разгромить обходным движением наиболее сильного защитника города, 9-ю армию Вермахта. Для этого Конев также располагал двумя танковыми армиями, 3-й и 4-й. Им предстояло совершить глубокий марш в тылу противника.

В общей сложности в сражении должно было участвовать невиданное количество солдат и техники. Около 2,5 млн человек, более шести тысяч танков и 7,5 тыс. самолётов. К востоку от линии фронта происходили титанические подвижки. К наступлению нужно было подготовить невероятное количество боеприпасов, развернуть госпитали, склады, аэродромы, — всю необходимую инфраструктуру для громадного наступления на трёхсоткилометровом поле боя.

Немцы выиграть войну уже не надеялись, однако планировали затянуть оборону и, по крайней мере, сдать Берлин американцам. Командующий 9-й армией, находившейся на остриё удара, генерал Теодор Бюссе сформулировал эту задачу буквально: «Наша задача — продержаться, пока в спину нам не ударят американские танки».

Это была не пустая надежда. Несмотря на договорённости между СССР и западными союзниками относительно будущих сфер влияния в Европе, главнокомандующий союзными силами Дуайт Эйзенхауэр без обиняков заявлял:

«Если после взятия Лейпцига окажется, что можно без больших потерь продвинуться на Берлин, я хочу это сделать. Я первый согласен с тем, что война ведётся в интересах достижения политических целей, и если объединённый штаб решит, что усилия союзников по захвату Берлина перевешивают на этом театре чисто военные соображения, я с радостью исправлю свои планы и своё мышление так, чтобы осуществить такую операцию».

Союзников останавливали несколько соображений. С одной стороны, Эйзенхауэр не был уверен в том, что ему удастся быстро наладить адекватное снабжение за Эльбой ударных группировок и даже их успешную переправу за реку. С другой, «Айк» хотел бы добить остатки окружённой в Руре немецкой группировки фельдмаршала Вальтера Моделя. Соображения политики, а именно договорённости, ранее достигнутые с СССР, также сдерживали союзных командующих. В итоге, по сумме политических и военных соображений, рывок на Берлин с запада не состоялся.

За время сражений на плацдармах немцы получили возможность основательно окопаться за Одером. Основная масса дивизий была пополнена, в глубине обороны расположились относительно крупные подвижные резервы. Кроме того, уже начало сказываться приближение Западного фронта, так что в битве за Берлин могли задействовать какие-то силы, переброшенные оттуда.

Сам Берлин оставался защищён относительно слабо. Укрепления в городе начали возводить ещё в феврале, но вскоре работы были прекращены и возобновились лишь в конце марта. На этой невеликой стройке царил хаос. Руководители строительства не разбирались в фортификации, поэтому укрепления (рвы, баррикады и пр.) возводились бессистемно. Склады с боеприпасами дислоцировались неудачно и во время штурма оказались быстро захвачены русскими. Гарнизон Берлина располагал многочисленной артиллерией, главным образом зенитками ПВО, и это всё, чем он действительно мог похвастать. Гарнизон насчитывал — по оценке последнего коменданта города Гельмута Вейдлинга — около 90 тыс. человек. В качественном смысле это были главным образом фольксштурмисты, полицейские, пожарные и тому подобный контингент. Они располагали около 45 тыс. стволов огнестрельного оружия — к тому же, самых разных систем. Относительно боеспособными оставались две тысячи эсэсовцев из охранных подразделений и зенитчики. Некоторую надежду будущим защитникам Берлина давало только возможное отступление в город регулярных частей.

Более трёх миллионов человек приготовились к схватке за столицу Третьего рейха.

Одерский фронт

ля многих русских солдат битва за Берлин началась ещё до своего официального старта. Перед наступлением провели разведку боем. «Разведка» оказалась настолько удачной, что немцам пришлось тут же начать выдвижение резервов на передний край. Однако подлинное наступление началось в ночь на 16 апреля чудовищно мощной артподготовкой. От рёва многих тысяч орудий делалось худо даже опытным артиллеристам. Передний край буквально переворачивался вверх дном. Артналёт был коротким, но крайне интенсивным благодаря громадному количеству стволов. Кто-то из немецких солдат охарактеризовал случившееся как «землетрясение». Как только прекратилась подготовка, в бой пошли стрелковые дивизии. Именно из-за такого раннего начала наступления на 1-м Белорусском фронте использовались прожекторы для подсветки линии фронта. Это решение не было ни сногсшибательной военной хитростью, ни какой-то выдающейся глупостью. Так Жуков просто выгадывал лишние два часа светового дня. Наступление шло чрезвычайно медленно. Немцы успели укрепить местность, в полосе 1-го БФ пролегало огромное количество речек и ирригационных каналов. К тому же русские столкнулись с проблемами при взломе немецких позиций на Зееловских высотах. Это не слишком высокие, но обладающие крутыми склонами холмы, усиленные полевой фортификацией. Приходилось обезвреживать крупные минные поля, строить переправы через речки и каналы — и всё это под огнём пришедшего в себя противника.

Бои были бешено свирепы, многие населённые пункты переходили из рук в руки. Немцы постоянно ходили в контратаки, так что наступление русских развивалось очень неспешно. Это касалось не только 8-й гвардейской армии, штурмовавшей пресловутые Зееловские высоты, но и всех сил фронта. С другой стороны, запас прочности Вермахта был ниже. Уже в первый день наступления Жуков положил на весы свой главный аргумент — танковые армии.

Зачастую это решение Георгия Константиновича подвергается критике. Действительно, советская военная наука предпочитала «чистые» прорывы, когда пролом в линии фронта создают пехота и артиллерия. Но как в РККА танковые соединения часто вводились в бой, а не в прорыв, так и в Вермахте на пике успеха танковая дивизия могла плечом к плечу с пехотой пробивать брешь в неприятельской обороне. Так что вряд ли ввод танковых армий в бой можно считать результатом нервного срыва, как это делает, например, Энтони Бивор. И потом, немцы сами были вынуждены в первый же день использовать резервы, причём без особого успеха. Контрудар танковой дивизии «Курмарк» окончился фиаско: «Пантеры» быстро выбили наступающие ИСы без видимого для немцев результата. В силу огромного веса залпа у 1-го Белорусского фронта и как минимум не худшей выучки бойцов лобовое столкновение оказалось невыгодным Вермахту. Немецких солдат и офицеров погибало больше. Ввод в бой резервов для затыкания прорывов приводил к тому, что немецкие части уничтожались в чистом поле за пределами Берлина.

Именно эти доводы Жуков изложил Джугашвили, раздражённому медленным темпом продвижения. «Считаю, что чем больше противник будет бросать своих войск навстречу нашим войскам здесь, тем легче и быстрее мы возьмём затем Берлин, так как войска противника легче разбить в открытом поле, чем в укреплённом городе» — отвечал Георгий Константинович на резкие вопросы недоучившегося семинариста. Джугашвили эти слова не слишком убедили, на следующий день он принял решение повернуть на Берлин танковые армии Конева с юга.

Пока же фронт Жукова бешено дрался с немцами на их линии обороны, танки выполняли функцию штурмовых орудий, паля с места по немецким огневым точкам. Армия «сталинградцев» Чуйкова, ломавшая позиции Вермахта на Зееловских высотах, столкнулась сразу с четырьмя зенитными полками общей силой более чем в двести орудий, и должна была прорываться с огромным трудом. Но пока гвардейцы рвались к Берлину в страшной мешанине атак и контратак, 1-я танковая армия Катукова нащупала небольшой разрыв в немецких редутах севернее Зееловских высот и хлынула в него грохочущей стальной рекой. На стыке двух немецких корпусов наметился прорыв. Линия фронта начала разваливаться. Немцы отреагировали вводом в бой резервов, но было уже поздно. Новый прорыв возник в полосе 2-й танковой армии: русские танки вламывались в крошечные щели в немецкой обороне. Массы людей и техники, вклиниваясь в эти микроскопические трещины, расшатывали всё новые и новые участки обороны Вермахта. К 19 апреля немецкие командующие бросили в бой практически все свои резервы, и теперь могли только с ужасом наблюдать, как русские расширяют участки прорыва. Немецкая линия обороны стремительно уничтожалась. Наши войска, с одной стороны, выходили в район севернее Берлина, а с другой — вторглись между Берлином и основными силами немецкой 9-й армии, которая могла бы отойти в город и сражаться на улицах.

Отбиваясь от бесконечных потоков русских машин и танковых армий, в Берлин с трудом отступил 56-й танковый корпус немцев вместе с присоединившимися к нему частями. Корпус возглавлял генерал Вейдлинг; он и стал последним командующим берлинским гарнизоном. Когда мы говорим об упорных боях за Зееловские высоты, мы часто забываем уточнить, каково в этом сражении приходилось немцам. Так, дивизия «Мюнхеберг» отошла с высот, имея двести человек и четыре танка: фактически она легла костьми восточнее города. Такая же судьба ждала другую дивизию, 9-ю воздушно-десантную. В Берлин от неё добрались 500 человек из 13-14 тыс. Четыре полка ПВО также были раздавлены в кровавое пятно. Всего из 50-тысячного корпуса в Берлин сумело отступить 13-15 тыс. человек.

Штурм Зееловских высот получил репутацию чёрной страницы в истории РККА не вполне заслуженно. Во-первых, это был достаточно локальный участок, штурмовали высоты только 8-я гвардейская и 1-я гвардейская танковая армии. 8-я армия до 1 мая потеряла 4,5 тыс. человек (с учётом уличных боёв в Берлине). 1-я танковая армия лишилась 1450 человек убитыми, умершими и пропавшими без вести. Это печально, и для конца войны — довольно много, но это не мифические 300 тыс. (500 тыс., миллион…) которыми обычно пугают публицисты. Тем более что результатом прорыва обороны на высотах и вокруг них стал выход на тылы немецкой 9-й армии.

1-й Белорусский фронт развивал успех и быстро окружал немецкую столицу. Судьба Берлина была решена. Однако южнее разыгрывалась не меньшая драма.

Танки грызут планету. Наступление Конева

-й Украинский фронт изначально наступал быстрее. Но и сил, сосредоточенных против него, было меньше. Немцы катастрофически ошиблись с определением направления удара 1-го УФ. Когда фронт Конева атаковал противостоящие ему пехотные дивизии, их никто не успел подпереть резервами прежде чем оборонительная линия Вермахта развалилась. 1-й Украинский фронт буквально смёл противника и стал быстро развивать наступление, обнимая 9-ю армию с юга. Конев тут же бросил в прорыв свои танковые армии. В результате немецкие подвижные резервы подходили к полю сражения по частям — в момент, когда становой хребет обороны в лице пехотных дивизий оказался сломан. В таких условиях контрудары не могли принести успеха. Например, спешно переброшенная из резерва дивизия СС «Фрундсберг» закрепилась в городке Шпремберг и сразу оказалась в локальном «котле». Ни устроить в Шпремберге очередную крепость, ни использовать его в качестве опоры для контрударов русские позволить не могли. Город окаймляла артиллерия, первые попытки прорваться провалились. Позднее немцы всё же вырвались из Шпремберга, но утратили управление и рассыпались на мелкие группы: связь с командованием сохранил только командир «Фрундсберга» с небольшой группой солдат. Отдельным отрядам удалось уйти, но частью оборонительных порядков немцев они уже не были. Любопытно, что котёл в Шпремберге вокруг танковой дивизии создали пехотные соединения. Русские упорно и быстро пробивались сквозь горящие леса. Поскольку сплошной обороны у немцев уже не было, слабые места находились моментально, а часто их и не требовалось искать. Единственным действительно крепким орехом стал Коттбус — опорный пункт, прикрывавший крупный узел дорог. Конев энергично повернул своих танкистов под прямым углом в сторону Берлина, на север.

Войска вышли на оперативный простор: резервы, которые немцы в отчаянии бросали навстречу, быстро гибли под гусеницами бронированных авангардов. Дивизия «Фридрих Людвиг Ян» была застигнута при выдвижении для контрудара и уничтожена за несколько часов. На следующий день в Потсдам, что западнее Берлина, отступили — по немецким рапортам — уже остатки дивизии.

Именно этот молниеносный прорыв на Берлин и стал основой для легенды о соревновании между Жуковым и Коневым. Безусловно, Конев хотел бы войти в Берлин первым. Но стремительное продвижение 1-го Украинского фронта было связано не с болезненным желанием положить побольше людей или воткнуть знамя в руины, а с впечатляющим коллапсом немецкой обороны. Неприятельская линия фронта была разбита вдребезги, и марш по тылам с истреблением дезорганизованных групп противника если кому и приносил катастрофические потери, то как раз немцам. Конев меж тем решительно рубил коммуникации всей 9-й армии немцев. Если Жуков отрезал её от Берлина, то Конев оборвал связь армии с остальными силами Вермахта. Авангарды 1-го УФ неслись на север, к окраинам немецкой столицы, которых вскоре удалось достичь 3-й танковой армии Павла Рыбалко. Попутно наступающие согнали с места немецкий генштаб, заставив его бежать к Берлину.

22 апреля оказались перерезаны пути отхода немецкой 9-й армии. Это означало следующее. Во-первых, все планы длительной обороны Берлина полетели в помойку. Во-вторых, 9-я армия теперь должна была сражаться исключительно за собственную жизнь. Вскоре 1-й Украинский фронт установил связь с 1-м Белорусским, отрезав Берлин от внешнего мира.

Успешное наступление осложняла только острая ситуация на самом южном фланге Конева, у Дрездена. Немцы неправильно определили путь главного удара Конева, но смогли использовать приготовленные силы против вспомогательной группировки в Саксонии. На Дрезден наступали польские войска, усиленные русскими соединениями. Русские хотели отдать союзнику вспомогательное направление, но неожиданно столкнулись там с серьёзными силами. Контрудар наносили старые мощные дивизии «Герман Геринг» и «Бранденбург», усиленные несколькими соединениями попроще. В Силезии они в своё время не смогли остановить русское наступление, здесь же немцам удалось отыграться на поляках. Поляки и, будем честны, русские, не сразу отреагировали на угрозу флангового удара. Несколько польских дивизий и наш механизированный корпус пропустили момент, когда нужно было принимать пожарные меры, и оказались в небольшом котле в районе Баутцена. В штабе Конева схватились за голову и принялись выправлять положение. К сожалению, недавно сформированная 2-я польская армия действовала совсем не так, как закалённые русские части. Однако на поле боя быстро прибыла 5-я гвардейская армия. Она задержалась, уничтожая котёл в Шпремберге, и теперь как нельзя кстати оказалась неподалёку. В качестве кадрового усиления спасать положение спешно приехал герой обороны Севастополя генерал Иван Петров. Свежие части во главе с энергичным командиром быстро остановили развивающийся удар немецких соединений и позволили вырваться из окружения разбитым польским частям. Польские части пострадали крайне сильно, потеряв около восьми тысяч человек, что для конца войны просто чудовищно. К счастью, это все же было второстепенное направление.

С Одера на Эльбу

окоссовскому в общем плане досталась вспомогательная роль. История назначения Константина Константиновича на 2-й Белорусский фронт породила небольшую легенду. Джугашвили якобы не хотел, чтобы Берлин брал человек с польской фамилией, поэтому 1-й Белорусский фронт получил Жуков, пришедший «на готовое». Если вспомнить, что в момент кадровой перестановки до «готового» Берлина оставалось 500 километров и серия крупных сражений, эта история несколько побледнеет. Как бы то ни было, Рокоссовскому досталась задача наступать несколько в стороне от Берлина. Он не участвовал в прорыве к столице и вёл свою войну на широком фронте.

Маршал Рокоссовский перешёл в наступление позже коллег. Фронт ещё заканчивал операцию в Померании и теперь должен был быстро перестроиться. В Восточной Померании 2-й Белорусский наступал с запада на восток, прижимая противника к морю, а теперь требовалось развернуться на 180 градусов и совершить трёхсоткилометровый марш. К тому же фронту нужно было форсировать страшно распухший весенний Одер, разлившийся до пятикилометровой ширины. Кто-то из солдат пошутил, что форсировать предстоит два Днепра и Припять между ними.

Рокоссовский, не имея танковых армий, не мог устраивать дерзких операций на окружение, но свою работу сделал. Пока войска, возвращавшиеся с востока от Данцига, разворачивались на позициях, на фронте вовсю шли разведка и инженерная подготовка. Утром 20 апреля фронт начал наступление через Одер, главное направление удара находилось между Альтдаммом и Шведтом. Быстро удалось создать плацдармы. Неприятельские корабли, пытавшиеся действовать со стороны Щецинской лагуны, отогнали авиацией. К вечеру через неумеренно разлившуюся реку уже перебросили артиллерию. Дальнейшее наступление забуксовало. Технику удавалось перебрасывать через затопленную пойму только по полуразрушенным дамбам. Тем не менее продавливание обороны немецкой 3-й танковой армии шло неуклонно: к вечеру 25 апреля силы контратаковавших плацдарм немцев иссякли. 2-й Белорусский фронт, проломив вражескую оборону, начал быстро наступать на запад. Рокоссовский позднее других включился в Берлинскую операцию и позже закончил: даже после того, как 2-й Белорусский фронт соприкоснулся с союзниками, оставались проблемы с зачисткой от немцев островов на Балтике. 2-й Белорусский не устроил побоища, подобного тому, что разыгрывалось южнее, но выполнил свою задачу.

Лесной пожар. 9-я армия в «котле»

ражение к югу от Берлина осталось несколько позабытым на фоне штурма столицы. А ведь это был один из крупных котлов Второй мировой. Учёт в немецкой армии уже развалился, и численность окружённых можно определить лишь приблизительно. По мнению пленного начтыла 9-й армии, в котле оказалось около 150 тыс. немцев. Средняя боевая численность попавших в котёл дивизий перед битвой составляла пять тысяч человек. Боевые подразделения насчитывали примерно 45% от общей численности дивизий. В котёл попали 12 дивизий, или примерно 120-130 тыс., плюс 14 тыс. — гарнизон «фестунга» Франкфурт-на-Одере; около 10 тыс. фольксштурмистов, а также тыловики армии и солдаты из отдельных частей. С учётом немецких потерь перед замыканием котла, начтыла был близок к истине.

9-я армия оказалась изолирована в лесных массивах южнее и немного юго-восточнее Берлина. С севера на неё наступали армии Жукова, со всех остальных сторон — войска, подчинённые Коневу. Генерал Бюссе, командующий армией, сориентировался и принялся готовиться к прорыву. Интересно, что он получил приказ лично от Гитлера на прорыв из котла: одновременно на запад, к 12-й армии и основным силам Вермахта, и в Берлин. Между спасением фюрера и спасением себя командующий армией Бюссе выбрал себя — и решил прорываться на запад.

Не обошлось без некоторой утраты управления. Подвижные части, попавшие в котёл (21-я танковая дивизия и отколовшийся от своей дивизии разведбат «Фрундсберга»), попытались прорваться самостоятельно. Судьба пехотинцев, выходящих из «котла» пешком, их не волновала, танкисты резонно полагали, что на машинах и бронетехнике они имеют шансы проскочить неплотные пока заслоны русских. Первоначально этот план сработал: окруженцы пробились на запад около станции Хальбе, сбив заслон. Благодаря своим танкам и артиллерии немцы ухитрились вести «правильное» наступление, чтобы проложить себе путь к спасению. Они даже вели артподготовку. Однако после первого прорыва танкистам предстояло пройти лесами по тылам фронта Конева несколько десятков километров. На такой подвиг оторвавшаяся от своих группа была уже неспособна. Тем более что навстречу ей выдвигались свежие силы русских, не имевшие проблем с боеприпасами и подкреплениями. Результат преследования предсказуем: русские обложили окруженцев в лесу у Барута и зачистили чащу, убив или пленив практически всех.

Тем временем к станции Хальбе приближалась основная масса окруженцев, огромное количество пехоты 9-й армии. Солдаты шли вместе с беженцами, части перемешались: бойцы регулярных дивизий оказывались на лесных дорогах в одной толпе с фольксштурмистами и гражданскими. Некоторые группы пытались спастись самостоятельно, но большая часть людей и техники собиралась здесь.

«Люди теряют чувство времени и места. — рассказывал один из солдат, — Чтобы избежать атак русских самолётов, идти приходится только ночью. Мы направляемся в Виттмансдорф, примерно в 20 километрах к юго-западу от Шторкова. Наша цель — Меркиш-Буххольц. После одного из налётов авиации дальнего действия нас собралось пятеро. В Виттмансдорфе находится продовольственный склад. Заведовавший всем военный чиновник разрешил нам взять по буханке хлеба и по пачке табака, если мы будем нести охрану склада. Мы стали охранять склад, но этого чиновника больше не видели. Вдруг появился какой-то офицер с фронта и объявил, что склад конфискуется его частью. Мы набили полные карманы и снова присоединились к общему потоку.

Кейтель и Гитлер все это время бомбардировали Бюссе приказами спасать Берлин, но тот окончательно решил спасать себя и своих людей. Окруженцы понимали, что шансы прорваться без техники у них отсутствуют, поэтому, несмотря на хаос, упорно тащили с собой тяжёлое оружие. Вечером 28 апреля немцы пошли на прорыв.

Окруженцы начали с артналёта по селу, после чего атаковали Хальбе «тигриным» батальоном на 14 машинах.

«Тигры» вошли в Хальбе. Здесь танки наткнулись на баррикаду. Командир головного «Тигра» открыл люк башни, чтобы осмотреться.

В этот момент русские из засады принялись обстреливать Хальбе и всё, что было на дороге. Произошедшее после трудно описать словами. Бегущие немцы пробивались через железнодорожный переезд, который непрерывно обстреливался с дистанции всего в несколько сот метров артиллерийским огнём. «Ратш-бумы» сеяли смерть, поливая безумную толпу шрапнелью. Бронетехника шла по грудам трупов и ещё живых раненых. Русские били как прямой наводкой из засад, так и с закрытых позиций. Попытка пройти через саму станцию Хальбе не удалась: танки, возглавлявшие прорыв, были подбиты и загородили главную улицу. Управление бегущими развалилось, оберст метался под огнём наравне с рядовыми… Немцы пытались обойти Хальбе, перебраться через Даме и уйти в леса. Многим повезло, ещё больше остались в траве. «Воинских частей как таковых больше не наблюдалось. Офицеры срывали с себя погоны, меняя их на рюкзак и посох, чтобы им не пришлось больше ни за что отвечать» — рассказывал немецкий солдат. Для русских этот прорыв не был лёгким. Спасающие свои жизни немцы были готовы на всё и щедро расходовали весь скудный запас патронов: экономить было бессмысленно. Один из полков русских, стоявший в заслоне, расстрелял все боеприпасы, поэтому вторую волну бегущих отбивал огнём пулемётов и фаустпатронами, захваченными у первой. Батареи били картечью (один из режимов стрельбы шрапнелью — S&P) в упор, с пистолетной дистанции. По атакующим немцам стреляли даже подкалиберными снарядами, в такой толпе и болванка выгрызала дыру. Те, кто прорывался и уходил в леса, натыкались на новые заслоны и удары авиации. Среди бегущих, что интересно, развилась шпиономания, ставшая массовым психозом. Часть солдат и офицеров казнили свои же, и ещё долго спасшиеся были уверены, что линчевали настоящих предателей, переодетых шпионов.

В итоге русские зачистили котёл, перебив всех, кто не успел в панике убежать. Прорваться на запад сумело примерно 30-40 тыс. человек, и по утверждению Вильгельма Тике, практически все они были ранены. Соответственно, численность убитых и попавших в плен в результате побоища зависит от того, сколько точно людей изначально было в окружении. Русские заявили о 180 тыс. погибших и пленных, минимальная оценка — около 40 тыс.; реально же, скорее всего, погибло и попало в плен 110-150 тыс. солдат Вермахта. Непосредственно около железнодорожного переезда и на станции Хальбе погибло более 20 тыс. немцев. Всех их захоронили в одной исполинской братской могиле, это импровизированное кладбище до сих пор сохранилось в виде огороженной рощи с небольшим мемориалом.

Продолжение следует

Источник: http://sputnikipogrom.com