Борьба с зеленым змием. Сухие законы в России

В XVIII–XIX веках в России на пьянство власти смотрели снисходительно и даже поощряли его в какой-то мере в погоне за выгодой. С 1765 года существовала система откупов, сменившая государственную монополию, когда любой желающий мог, уплатив государству, заняться производством горячительных напитков. Результат не заставил себя долго ждать:

К 1894 году в России было 2 097 винокуренных, 1 080 пивоваренных и 381 ректификационный завод, 3 960 оптовых складов и 12 961 заведение для «раздробительной торговли» спиртом. Всего в этот бизнес было вовлечено до 140 000 семейств/

Проблема нарастала, и с ней начали бороться при Александре III. Царь, обвиняемый в алкоголизме историками, понимал, что ни к чему хорошему спаивание народа не ведет. И решил он поручить молодому министру вернуть всё как раньше, в смысле – монополию государства обратно. Сделать это было непросто – сверхдоходы они и есть сверхдоходы, и за ними стояли люди влиятельные. Но Витте, вооруженный благородным предлогом, справился:

Как Витте с зеленым змием воевал

«Они (кабатчики) продолжают спаивать, обирать и развращать народ всеми средствами...

Настойчивость их с ясностью указывает на крайнюю необходимость принятия каких-либо мер для прекращения ненормального положения питейной торговли...»

Не сразу справился, постепенно. Но к 1902 году монополия действовала во всю, и не только монополия. Появились общества трезвости, велась самая что ни на есть широкая агитация против пьянства, и были реальные успехи. Так, целые деревни отказывались от употребления C₂H₅OH в любой форме, количество пьяных пошло вниз, а дальше все окончилось. Причина собственно банальная – экономика победила человеколюбие.

В 1897 году, несмотря на расходы, связанные со строительством казенных винных складов и лавок, валовой доход от продажи водки составил 52 млн рублей. В дальнейшем эта прибыль неуклонно росла и ко времени ухода Витте с поста министра финансов достигла 365 млн рублей в год.

28 % бюджета составляли доходы от продаж водки. Неудивительно, что в начале Русско-японской войны цены на алкоголь снизили, а количество винных лавок увеличили в два раза. Идеалистам же из обществ трезвости начали негласно мешать, ибо нечего, бюджету нужны деньги, а что спиваются – так бабы еще нарожают. Неким итогом данной борьбы стали слова Бехтерева:

«Зло нашей страны заключается в том, что огромная масса потребляемого спирта предоставляется населению в крепком растворе, в виде 40-процентной водки».

89 % потребления – это водка, в Европах и США крепкие напитки – всего 34 %, народ спивался, зато бюджет наполнили. Витте ушел, а реформа его продолжала приносить деньги через спаивание населения (при цене 12,8 рублей за ведро в 1913 году водка была доступнее мяса).

Нокаут Николая Александровича

На 1914 год было запланировано заработать на водке 936 миллионов рублей, или 26,2 % всех доходов казны. Но вмешалась Первая мировая. С началом мобилизации сразу же ввели временный запрет на продажу спиртного, что вызвало волну бунтов по стране, в первую очередь бунтов мобилизованных, которые гуляли, как в последний раз, а дальше Николай Александрович в конце августа ввел запрет на любой алкоголь. Официальные и околоофициальные отзывы были, конечно, блестящие:

«Деревня и город неузнаваемы. Куда это все, что называется безобразием, исчезло? Бабы, дети, скотина повеселели, ожили, оделись и стали по-человечески говорить, и хорошо есть, и чаек попивать. Мужики оделись, сапоги новые завели, сбрую справили и начали строиться».

А в реальности что поменялось – так русский язык, который обогатился новыми словами: ханжа (жидкость для снятия лака) и политура (жидкость для полировки древесины). Пить стали одеколон, лекарства на спиртовой основе, денатурат... Вся разница – раньше умирали от алкоголизма, теперь от отравлений техническими жидкостями на основе метанола и алкоголизма. Пытались бороться и с этим. Так, денатурат сделали красного и синего цвета. В итоге:

Обыватели в аптеках спрашивали именно красненький, потому что «он повкуснее будет».

Пришлось запрещать продажи технических жидкостей в праздничные дни...Но не дремала и народная смекалка – низы начали есть дрожжи. Пермский губернатор, например, вынужден был принять постановление:

«...Воспрещается употребление внутрь с целью опьянения дрожжей как отдельно, так и в смешении с какими бы то ни было жидкостями».

Но и народ не дремал, домашний квас-то никто не запретил, в итоге его градус с 0,5 вырос до 12. Само собой расцвело самогоноварение, несмотря на все наказания. Итог – алкоголизма меньше не стало, смертей меньше не стало, а вот доходы упали: хотели, как лучше, получилось – как всегда. Дальше грянула революция, которая частенько приводила к погрому винных складов и пьяному разгулу.

Спирт и большевики

Владимир Ильич сам практически не употреблял и был против употребления другими. Да и в целом – большевистский идеализм (а алкоголь был реально проблемой России) дополнялся прагматизмом: в стране не хватало ни картофеля, ни хлеба, и борьба с пьянством с задачи народного здравия перекочевала в задачи народного выживания. Так что сухой закон сохранился, а за самогоноварение можно было схлопотать не штраф, а до пяти лет с конфискацией. Помогало, правда, слабо, и Гражданская – расцвет самогоноварения. Причина не только в пьянке – зерно проще перегнать, чем отдать властям.В 1924 году просто ради борьбы с пьянством пришлось возобновить производство водки – родилась «рыковка».

«В Москве событие – выпустили 30-градусную водку, которую публика с полным основанием назвала «рыковкой». Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза её дороже».

Народом, впрочем, принята она была без восторга – скажем, в деревне ее продавали только в комплекте с зубным порошком. Уже через год ее крепость довели до 40 процентов. А помимо привычного 0,5, появилось и 0,25, он же – мерзавчик. А в 1930 государству снова понадобились деньги:

«Нужно, по-моему, увеличить (елико возможно) производство водки. Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны».

И Иосиф Виссарионович вернул все на круги своя, правда, временно, до окончания индустриализации. Но нет ничего более постоянного, чем временное. Справедливости ради: алкоголь продавали, но с алкоголем и боролись, работали общества трезвости и велась антиалкогольная пропаганда. В Великую же Отечественную водку никто не запрещал, может и правильно: стресс она снимала, от обморожений защищала, но в итоге – послевоенный алкоголизм как серьезнейшая проблема. Вся остальная история до самого Горбачева – борьба с переменным успехом, водку то делали дороже, то дешевле, а то пытались сделать безопаснее, но алкоголизм среди населения не падал, традицию, выработанную за 200 лет, не победить директивно.

Дорогой Михаил Сергеевич

Лично мое мнение, Горбачев действительно хотел как лучше во многих вопросах, но получалось-то все не так и не то. Так, сухой закон Горбачева в разгар экономического кризиса – полное повторение того, что сотворил до него Николай II. Результат тоже как бы схож: волна интоксикаций метанолами, употребление всего спиртосодержащего, дикий рост самогоноварения и дефицит сахара и дрожжей в стране, а главное – появление мафии. Такие доходы, в условиях ослабления государства, просто должны были попасть в чей-то карман, и им стали карманы ОПГ. Причины такого шага, конечно же, были:

за год в вытрезвители попадали 107 тыс. коммунистов и 370 тыс. комсомольцев. Ежедневно людей подбирали на улицах в невменяемом состоянии. 1,5 млн человек проходили принудительное лечение. С 1950 года потребление алкоголя увеличилось в четыре раза, а 2/3 преступлений совершались в пьяном виде.

Но причины эти драконовскими методами не лечатся, чего убежденный сторонник ЗОЖ Соломенцев, назначенный на фронт борьбы с алкоголизмом, не понимал или не хотел. Не понимал этого и Михаил Сергеевич, впрочем, его назвать умным человеком сложно. Как факт:

за время кампании все же было уничтожено до 30 % виноградников. Жестким гонениям подвергалась селекционная работа. В результате травли покончил с собой один из ведущих ученых-селекционеров, директор Всесоюзного научно-исследовательского института виноделия и виноградарства «Магарач» Павел Голодрига.

Где вино, а где алкоголизм? В итоге же, предварительно подорвав экономику и расшатав страну, дав почву организованной преступности, Горбачев в 1988 году борьбу с пьянством прекратил.

Итоги

Споить народ просто, с этим справились еще государи-императоры, а вот отрезвить тяжело. И опыт рубки с плеча показывает – ничего хорошего этим не добиться. Нужна активная пропаганда, нужен дорогой алкоголь, нужна серьезная борьба с наркотиками, дабы алкоголики не превращались в наркоманов, нужно здоровое общество со здоровыми ценностями. Странный момент – сейчас сухого закона нет, а

«в России с 2010 года потребление алкоголя на душу населения сократилось на 32 % (с 15,8 до 10,8 литра этанола на лиц старше 15 лет)».

Пить стали меньше и более слабые напитки. Откуда и вывод – рубить с плеча не всегда полезно, а часто и попросту опасно.