Бегом, только бегом. Рывками. Сердце стучит безумной паровой машиной, между лопатками стекает холодный ручеек пота. Моя задача – не отстать и не сбиться с тропы. Нужно передвигаться точно след в след за старшим разведгруппы с позывным Буна. Буна, он же Серега, идет в авангарде. Дистанция между участниками разведгруппы – пять-десять метров. Замыкающим крадется разведчик из Кировограда Руслан. Его позывной Руль. Руль бежит полуобернувшись, контролируя левый сектор и тыл группы. Во время остановок замыкающий разворачивается, моментально становится на колено, вскидывает автомат к плечу и целится назад и по сторонам.
Со спины Буны еле заметно поднимается пар – в рейде по «серой» зоне можно перемещаться только в рваном ритме: пятнадцать метров бегом, потом остановка на одну-две минуты, затем снова рывок. Разведчики навьючены оружием и армейскими разгрузками с массой полезных на войне предметов. Из многочисленных кармашков армейских «жилеток» торчат магазины к АК, цилиндрики ВОГов — миниатюрных выстрелов для подствольных гранатометов, «дымы» — шашки для постановки завес. Присутствует и обязательный атрибут разведки – нож. У замыкающего группы нож размерами напоминает гигантский тесак Данди-Крокодила из фильма. К клинку Руль относится трепетно — как к живому существу: нож ему вручил в «Ширлане» (полигон «Широкий Лан» в Николаевской области, — Ред.) прежний комбриг - после того, как разведчик первым сдал тяжелейший экзамен на краповый берет. После дембеля Руль собирается поместить свой наградной клинок в специальный ящичек под стекло: «В назидание потомкам», — шутит разведчик. Но несмотря на множество предметов, навьюченных на разведчиков, снаряжение подогнано так, чтобы не демаскировать бойцов ни единым звуком.
В отдельном отсеке разгрузки — аптечки со всем необходимым. «Передок», или «ноль», как бойцы называют передний край — это место, где в любую секунду может произойти все что угодно, от внезапного попадания пули снайпера до взрыва растяжки с гранатой Ф-1 или противопехотной мины. Этих подлых гостинцев здесь натыкано столько, что разминировать будут еще поколения после войны! Между тем, бронежилеты у разведчиков – не в чести, на патрулирование и вылазки парни стараются под любыми предлогами «забыть» защиту на базе: тяжелые жилеты откровенно мешают быстрым перемещениям. Скорость, скрытность и тишина – главные козыри разведки.
Но я с разведгруппой сейчас нахожусь даже не на нуле, а скорее, на минусе. Это – нейтральная полоса, «серая» зона, территория между нашими опорными пунктами (ОПами) и окопами боевиков. Здесь в любую минуту можно нос к носу столкнуться с разведчиками или диверсантами с «той» стороны — не стоит рассчитывать, что сепаратисты сидят на своих позициях смирно. «Там» такие же обезбашенные бойцы. Вот только в головах у них другие ценности.
«Нейтралка» у опорного пункта разведчиков из 28-ой бригады – это территория площадью в несколько квадратных километров на окраине Станицы Луганской. Перед самим ОПом находится несколько ветхих домиков, дальше – редкая лесопосадка с черными огрызками посеченных осколками деревьев и кустарника. Мрачный пейзаж напоминает картинку из компьютерной игры «Сталкер». Большая часть домов брошена и разрушена. Совсем недавно здесь круглосуточно рвались снаряды и мины. Но в нескольких все же теплится жизнь: как правило, в зоне обстрела на свой страх и риск остаются старики, которым некуда уезжать. За лесопосадкой – железнодорожная насыпь, за ней – речка Северский Донец, разделяющая позиции сепаратистов и украинской армии. Формально территория, контролируемая украинской армией – до реки. На самом деле, это «нейтралка», опорные пункты находятся чуть дальше. Железнодорожная колея ведет на мост. Последний поезд здесь проходил более года назад…
На «той» стороне видно здание райсовета с двумя флагами, российским и «ЛНР». По словам бойцов, до недавних пор позиции там держали казачки, но с месяц назад их сменили «резервисты» из так называемого ополчения «ЛНР». Рядом находится полигон, где сепаратисты под руководством спецов из России ежедневно обкатывают новую военную технику. Там же готовят и диверсантов. Время от времени с той стороны звучат хлопки снайперских винтовок. Дистанция между украинцами и боевиками – не более 1700 метров, как раз для умелого снайпера.
Радиосвязь разведчики стараются лишний раз не использовать, предпочитая общаться жестами. Любой звук демаскирует, выдавая место, где находится разведгруппа. Вместо рации в чести язык жестов, который достаточно богат. Руками можно «просемафорить» все, что нужно для управления группой в разведывательном рейде.
Перед очередной остановкой Буна поднимает руку ладонью вверх – «внимание», затем ладонь указывает вниз – «залечь». По безмолвной команде мгновенно падаем: велика опасность попасть в снайперский прицел. Любое укрытие – это плюс. Открытая позиция – минус, угроза не только для конкретного человека, но и всего подразделения.
Рукой Буна показывает, что можно двигаться дальше. Перед нами железнодорожная насыпь и одинокая будка обходчика. Рядом на рельсах ржавеют несколько угольных вагонов. Буна жестом показывает, где мне стоит залечь для фотосъемки «той» стороны — под колесами платформ. Забравшись на насыпь, быстро ныряю под вагон и целюсь объективом в сторону «Игореши», как разведчики именуют приметный ориентир на стороне сепаратистов – памятник князю Игорю. Под локтем хрустит черный замасленный щебень и осколки стекла.
Будка обходчика – в «черном» списке разведчиков. Недавно бойцы обнаружили здесь лежку сепарского снайпера, обустроенную для длительной засады. Там были тюфяк, несколько гильз, подобие бруствера из разного хлама для винтовки и обрывки камуфлированного тряпья для маскировки. В стенах домика – щербины от пуль: одинокая будка и вагоны — «вкусный» ориентир для пристрелки пулеметчиков и снайперов с обеих сторон. По ту сторону от насыпи спускаемся почти скользя – накануне ударил крепкий мороз, и земля покрылась ледяной коркой.
Пройдя несколько сот метров по нейтральной полосе, возвращаемся. Чем дальше от «нуля», тем больше отпускает напряжение – мы под прикрытием развалин, и снайперам до нас дотянуться уже трудней.
РАЗВЕДЧИКИ ДОМА
Опорный пункт разведчиков – это полуразрушенное нежилое складское здание с забаррикадированными окнами и входами. Рядом – несколько ржавых остовов сгоревших легковушек. На улицах ни души. Говорят, что от обстрелов из домов ушли даже мыши и крысы. Нет и кошек. Остались лишь собаки, которые в поисках еды шмыгают по задворкам.
На переднем крае время заметно ускоряется. Кажется, даже солнце здесь заходит не по графику – темнеет на несколько часов раньше, чем в тылу. На ночь разведчики минируют все входы-выходы из здания. Если нужно сбегать по нужде, бойцам приходится снимать растяжки с двери. К отхожему месту ночью выходят лишь по двое – пока один в «будочке», другой охраняет его покой с оружием. Сам опорный пункт делится на две части. С крыши и чердака солдаты ведут наблюдение за «нулем» при помощи тепловизоров и биноклей, в задней части здания отдыхают. На боевое дежурство бойцы заступают на четверо суток, посменно меняя друг друга у импровизированных бойниц – окон.
Из разбитых окон тянет сквозняком. Воет пронзительный ветер, стужа пробирает до костей. Иногда в разбитые окна-бойницы залетают погреться птички. Более часа непривычному человеку находиться здесь практически невозможно – воспаление легких гарантировано. А вот бойцы с оружием наготове дежурят по два часа и не болеют. Шутят: мол, зараза заразу не берет.
В жилой части опорно-наблюдательного пункта – чуть теплей. Температуру немногим выше 10 градусов поддерживает самодельная печка из проволочного ящика и электрической спирали. Для стряпни – электроплитка, за ней – горка консервов. От голода на ОПе не страдают, продуктов вдоволь. Но, конечно, без разнослов — тушенка, чай, хлеб. Правда, меня разведчики угостили свежим жарким из невесть откуда добытой курятины.
Между дежурствами и рейдами на «ноль» разведчики коротают время за крепким чаем, больше похожим по консистенции на чифирь. Большинство бойцов из отделения Буны молоды, возраст от 20 до 27-ми. Почти все разведчики «призвали себя сами» — добровольно пришли в военкомат и мобилизовались в ВСУ. Несмотря на то, что парни родом из разных регионов Украины, все они заметно похожи друг на друга, прежде всего взглядом – в глазах каждого полыхают хулиганские, дерзкие искорки. Движения разведчиков напоминают повадки тигров, столь же точны и резки. На лишние слова они скупы. Зато в любую минуту, похоже, готовы взорваться всплеском энергии.
Младший сержант Буна родом из Изюма, дома остались жена и ребенок. Интересно, что еще до мобилизации Сергей стал свидетелем захвата Славянска отрядом Гиркина-Стрелкова.
«Работал охранником на предприятии в Славянске. Когда зашли туда стрелковцы, никто не верил, что это все происходит на самом деле, никто и не думал, что в самом мирном городе начнется настоящая война. Когда ехали на работы, стрелковцы наш бусик останавливали, угрожали расстрелять. Думали, что мы военные – мы же в форме были», — вспоминает Сергей.
В завешенном одеялами закутке сколочены двухэтажные тесные нары, на которых бойцы спят, не раздеваясь – в любой момент разведчики должны быть готовы принять бой. От стужи спасает лишь куча бушлатов и одеял. Из мобильной связи здесь работает только МТС, Киевстар включается лишь иногда. Глубокой ночью забираюсь поглубже на второй ярус – в отличие от разведчиков, не спать сутками я не могу. Сквозь сон слышу, как один из солдат монотонно выясняет отношения со своей женой по телефону:
«Ты же хотела принца на белом коне? Так у меня коня белого нет. Автомат есть. Ну и я не принц, я боец. Что? Тебе скучно и одиноко? Ну так сходи в кино. Если не можешь ждать, не жди».
Оружия и боекомплекта у разведчиков, если настанет время «Ч», хватит на несколько суток – пулеметные позиции обустроены и замаскированы по всем правилам военной науки. Да и сами солдаты — настоящий «подарочек» сепаратистам, воюют уже не первый месяц. Большинство принимало участие в боях у Марьинки.
По поводу нынешнего стояния бойцы шутят: дескать, ни войны, ни мира – «минские соглашения»!
«Но «двухсотым» стать в это «перемирие» здесь можно запросто. Такая вот странная война», — пожимает плечами юный разведчик из Одессы с позывным Длинный.
«Бой принять мы можем. Вот только стрелять запрещено. Ну как же – мы же соблюдаем минские соглашения! Поэтому по инструкции в случае нападения сепаров, мы должны забаррикадироваться, доложить начальству и отойти от бойниц в глубину здания. А потом ждать приказа – командиры будут решать, разрешать нам отстреливаться или нет…, — сетует Буна. — Даже на нейтралке, если заметишь сепарскую ДРГ, нужно сначала доложить, а потом дожидаться приказа на открытие огня. А сепарам все эти минские соглашения – до жопы. Каждую ночь снайпера лупят по нашей стороне».
Ночью слова Буны подтверждаются – тишь неожиданно разрывает грохот с «той» стороны и длинная очередь пулемета. Вслед за пулеметом раздается несколько автоматных выстрелов.
- Центр, на 45 градусов спугнули ДРГ. Сепары открыли огонь, но не прицельно. Пришлось ответить, у нас все нормально, возвращаемся, — бубнит в жилом секторе опорного пункта радиостанция голосом Буны.
- Плюс, плюс! — хрипло отвечает рация голосом Ская – командира разведроты 28-й бригады.
После возвращения Буны и Руля из рейда выясняется, что сепаратисты подошли совсем близко к тем местам, где я сегодня был с разведчиками.
«Скорее всего, сепары видели нашу сегодняшнюю вылазку. Ну и решили выяснить, для чего мы выдвигались. Да и твою оптику, объектив фотоаппарата, заметили, когда ты их позиции щелкал», – объясняет причины активности сепаратистов Буна.
Ранним утром, сползая со второго яруса, застаю своих собеседников без видимых признаков усталости и сонливости. Из бытовых удобств – лишь кружка с ледяной водой. Умываться приходится в заброшенном крыле здания. На стенах довоенные плакаты и графики. Один прочитываю механически. Только потом вспомнил текст на бело-синем «региональном» щите: «График развития экономики Станично-Луганского района до 2020 года. Партия Регионов».
После ночевки на опорном пункте за нами приезжает полуразбитый джип разведроты с лысыми скатами. На обледеневшей дороге молодой водитель умудряется не съехать с трассы и даже притормаживает перед пустынными перекрестками. Вот только вместо тормозов солдат использует передачи: тормоза в разбитом автомобиле отсутствуют.
«Да вы не переживайте – не разобьемся! Я уже привык к этой машине. Тормозов здесь нет давно, запчастей нет. Нам сюда «Спартаны» не завозят, их Национальной гвардии отдают для показухи. Да нам необидно! Кому-то надо воевать, а кому-то – красоваться перед камерами», — философски комментирует военнослужащий.
Продолжение следует…
Автор – Александр Сибирцев
Собираемся
За окном - сепары
Источник: http://dumskaya.net
