Из рассказов и воспоминаний советского разведчика Петра Язева – возможно, лучшего друга Генри Пу И.
Друзья-императоры
Серия публикаций о китайском императоре Пу И, о его связях со Сталиным и Советским Союзом, об участии в Токийском трибунале прервалась в ноябре. За это время накопились материалы, удалось разобрать значительную часть архивов полковника Язева, которые он фактически оставил автору в наследство. Пришло время продолжать.
Как известно, японские оккупанты обосновались на северо-востоке Китая без осложнений, организовав провокационный «маньчжурский инцидент». Вскоре подданные императора Хирохито – военные власти стали заправлять там всеми делами и создали марионеточное государство Маньчжоу-Го. Даже оставили декоративную монархию с принявшим императорский титул Генри Пу И из древней династии Цин или Айсиньгёро, который оставался под их полным контролем. Понятно, что никаких документов он не читал, подписывал их, не глядя, под диктовку японских «советников». И не заморачивался мыслями о последствиях. Да и не было у него никакой возможности протестовать, сопротивляться. Никаких человеческих, а тем более дружеских отношений с японцами Пу И не поддерживал. Японские советники, окружавшие его, разговаривали с Генри окриками, приказами, указаниями… Довольно показательным примером был генерал японской Императорской армии, министр армии Сэйсиро Итагаки, которому Пу И дал когда-то согласие стать правителем Маньчжоу-Го. Игасаки был впоследствии повешен по приговору Токийского трибунала в токийской тюрьме Сугамо 23 декабря 1948 года.
Редкое исключение в этом плане составил, как ни странно, 124-й император Японии Хирохито, который принял Пу И чуть ли не как родного и во всяком случае как близкого по крови. С момента первого знакомства «владыка 10 000 лет» стал с ним дружен и даже по приглашению Хирохито дважды гостил у него в Японии.Совершенно иные отношения сложились у императора в отставке с той самой опергруппой интеллигентных и образованных советских чекистов, охранявших его на конспиративной даче (ГИПЕР). Вечерами за дружеским ужином, помимо ежедневных занятий по подготовке к предстоящему Международному процессу, они в красках рассказывали опальному императору Генри о себе, о только-только минувшей войне, в которой они принимали самое активное участие. Пётр Язев и Михаил Писманник защищали рубежи Родины на Дальнем Востоке от бесчисленных японских самураев – агентов, шпионов, резидентов, ниндзя, в том числе агентов японских спецслужб русского происхождения. Те чуть ли не ежедневно и ежечасно прибывали в Благовещенск и Хабаровск из Харбина, готовясь к войне против Советского Союза. А вот Пётр Поднозов воевал с первого до последнего дня из тех самых 1 418, и в том числе на так называемом Невском пятачке, ставшем одним из символов мужества, героизма и самопожертвования советских воинов, в ходе кровопролитной битвы за свой родной Ленинград. Их военные истории и рассказы и бесконечные чисто человеческие подробности тех лет Генри – товарищ Пу И, слушал с упоением, эмоционально внимая каждый факт и каждый эпизод. Под влиянием такого пребывания в плену в СССР, в том числе дружбы с сопровождающими его советскими людьми, 10 мая 1946 года, то есть ещё за два месяца до Токийского процесса, Пу И пишет необычное и далеко не стандартное, можно сказать, единственное в своём роде заявление Правительству СССР.
И товарищи резиденты
С чувством глубочайшей и величайшей искренности, – говорится в нем, – я позволяю себе просить Правительство СССР принять от меня драгоценности, чтобы использовать их в послевоенном фонде восстановления и развития народного хозяйства СССР.
Дело в том, что принадлежавшие лично бывшему императору Маньчжоу-Го сокровища Цинского двора, пользовавшиеся мировой известностью, ни во время, ни после его Мукденского задержания, ни в Хабаровске, ни на конспиративной даче за городом никто не досматривал и не забирал. Они как были, так и оставались в его неприкасаемой собственности. Впоследствии Генри Пу И рассказывал, что в советском плену у него было столько драгоценностей, что хватило бы до конца жизни. А любимым занятием в часы уединения на даче у него, особенно перед сном, было пересчитывание его сокровищ и шептание молитв…
Непартийный взнос – в фонд четвёртой пятилетки
Основная хозяйственно-политическая задача – четвёртого пятилетнего плана (1946–1950) восстановления и развития народного хозяйства СССР после окончания Великой Отечественной войны, попросту четвертой пятилетки, была сформулирована Сталиным 9 февраля 1946 года в речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа города Москвы 9 февраля 1946 года. К слову сказать, благодаря огромному энтузиазму советских людей уже в конце 1948 года был достигнут довоенный уровень экономики страны. К этому времени Пу И много узнал от своих новых друзей обо всех ужасах минувшей войны с немецкими и японскими агрессорами, о многомиллионных её жертвах и не только на полях сражений, о колоссальном ущербе, нанесённом советской экономике, о тысячах разрушенных городов и посёлков, о десятках тысяч сожжённых сёл и деревень, об уничтоженных промышленных предприятиях. Ознакомившись с речью Сталина, Пу И принял для себе решение поучаствовать материально частью своих семейных драгоценностей, хранимых у него даже в плену, в восстановлении народного хозяйства Советского Союза. Это были пользовавшиеся мировой известностью сокровища Цинского двора. Собиравшиеся веками императорами и князьями династии Мин и Цин, они, в общем-то, никем и никогда не учитывались. Часть из них бывший император Маньчжоу-Го Генри Пу И по собственной инициативе, вполне искренне желая помочь Советскому народу, как раз официально и передал в фонд четвертой пятилетки. Им были пожертвованы рассыпной жемчуг, золотые и серебряные изделия – кулоны, браслеты, колье, заколки, часы, столовые приборы, украшенные гранатами, рубинами и сапфирами… Всего не перечесть.
По закупочным ценам «Ювелирторга»
Да, именно так, как тогда обычно скупали золото у советских граждан, руководители и ведущие сотрудники «Ювелирторга», по поручению правительства принимали драгоценности императора. Всё было проделано без учёта их антикварной и ювелирной ценности, стоимость этого подарка Советам была определена в ценах 1946 года в полмиллиона рублей. Показательно, что примерно на такую же сумму советскому правительству были презентованы и драгоценности, пребывавшие вместе с императором. Это сделали родственники Пу И, имущество которых здесь также никто не пересчитывал и не реквизировал. Впоследствии, уже находясь в Китае, Пу И вспоминал, что лучшую часть своих драгоценностей он оставил у себя и «велел своему племяннику запрятать во второе дно чемодана. Оно оказалось узким, и вместить туда всё было просто невозможно. Поэтому некоторые особо ценные драгоценности приходилось заталкивать, куда попало, даже в мыло. И всё же для всего места не хватило. И нам с племянником многое менее ценное пришлось просто выкинуть».
Через несколько лет после передачи по решению Советского правительства бывшего императора Маньчжоу-Го Генри Пу И вместе с его родственниками и приближенными китайскому руководству вместе со всем их скарбом начальник 2-го отдела Оперативного управления Главного управления по делам военнопленных и интернированных – ГУВПИ СССР подполковник Клыков сообщал своему руководству:
…Мною китайскому представителю переданы ценности, принадлежащие лично Пу И, которые до вывоза Пу И из Хабаровска находились лично при нём. Оценка этих ценностей не производилась. Примерная их стоимость составляет около 200 тысяч рублей… Считаю целесообразным в информации в инстанции указать, что Пу И, члены его свиты, министры, генералы и бывшие чиновники правительства Маньчжоу Го – всего 58 человек – переданы представителю правительства КНР вместе с принадлежащими Пу И и его свите личными ценностями, не указывая суммы.
После этого 23 августа 1950 года под грифом «совершенно секретно» наверх была послана докладная записка Министра внутренних дел ССС Круглова под № 252 на имя Сталина И. В., Молотова В. М., Берия Л. П., Маленкова Г. М., Микояна А. И., Кагановича Л. М., Булганина Н. А, Вышинского А. Я. о передаче китайским властям бывшего императора Маньчжоу-Го Пу И.
