Чёрный передел, белый вопрос и новая анархия

Анархия бессмертна. Это становится понятно, как только в мире происходят большие потрясения. Ещё Нестор Махно сказал, что можно расстрелять всех анархистов, но уничтожить анархию невозможно. Идеология отрицания власти, идущей сверху, и борьбы за освобождение человека от любых форм угнетения всегда найдёт отклик в сердцах и умах.

Призрак бродит…

Пандемия, карантин, а особенно их последствия с майданом «по-американски» подняли такую пену, что реанимация анархизма была практически неизбежна. Пока не как чёткой программы действий, но… Слишком уж убедительным оказался весной и в начале лета 2020 года контраст между решениями и действиями властей разных уровней.

И уже не удивляет, что именно на самых низких уровнях дела никогда не расходились со словами, там люди находили реальную помощь и поддержку. А чем выше был властный уровень, вне зависимости от того, в какой стране, тем, как правило, бездарнее и прямолинейнее были и решения, и конкретные действия. Оставим тут за скобками Китай с его уникальной законопослушностью масс и пока сомнительными результатами схватки с COVID-19.

Когда и в Штатах, и во многих странах старого континента так остро встал «белый вопрос», стало понятно, что «по европам» снова бродит призрак. Но уже не коммунизма, а, скорее всего, анархизма. Образ анархии и анархистов успешно вульгаризировал советский кинематограф, но это ничуть не мешало анархии раз за разом возрождаться в качестве востребованной идеологии.
 

В России анархизм просыпался всегда локально, зато по всему миру — регулярно и весьма эффектно. Хотя «возрожденцы» столь же регулярно и агрессивно тиражировали именно свой кинематографический образ. Но Европа, между прочим, на конкретных примерах, в той же Испании 30-х годов, успела тем не менее накопить кое-какой практический опыт для иного восприятия анархии.

А заодно с этим и для понимания того, что даже в самом упрощённом представлении анархизм вовсе не предполагает полного отрицания всякой власти. Речь идёт прежде всего о приоритете власти низшего уровня перед властью высшей, которой делегируются только наиболее важные функции, те, которые не делегировать наверх просто невозможно.

Из энциклопедического определения идеологии анархизма, в основу которого легли идеи П. А. Кропоткина, следует:
 

Большинство кризисов начала третьего тысячелетия почти неизменно вело к скачку популярности левых идей, в первую очередь марксистских. Однако массовые волнения, которые сегодня охватили как старый континент, так и его заморские филиалы, не носят явных признаков классовой борьбы. И это несмотря на то, что бедные вроде бы в очередной раз готовы противостоять богатым.

Сами же нынешние протесты, на редкость массовые, не столько спровоцированы пандемией и прямыми последствиями всемирного карантина, сколько представляют собой (после уже нескольких недель «борьбы») примитивное выпускание пара. А в такой ситуации спрос на забытые идейные модели всегда растёт как на дрожжах.
 

Мало власти много не бывает

Многих неслучайно восхитила неожиданно высокая эффективность «малой власти», с которой весь мир смог наглядно познакомиться на волне самоизоляции и спасения разрушенной социальной медицины. Уже не секрет, что лучше всего с COVID-19 справились в небольших странах, например, в Исландии, Андорре, Лихтенштейне и Люксембурге.

На фоне самой настоящей трагедии на севере Италии страшных потерь сумели избежать и в крохотном Сан-Марино, который находился почти в эпицентре коронавирусного кризиса. Негативное исключение в виде княжества Монако связано в первую очередь с тем, что там не было, да и по-прежнему нет, никакой реальной возможности закрыть границы.

Причиной тому, между прочим. подозрительная лояльность властей княжества к господам, которые регулярно и публично выступали против присутствия в Монте-Карло «нищеброда».

Уже ни для кого не секрет реальные успехи и достижения в борьбе с COVID-19, а кроме того, завидная близость к народу сотен и тысяч «рулевых» на местах. «Рулевых», никому в больших СМИ неизвестных. А ведь на вооружении у них было и всё то лучшее, что есть и было в анархизме, и о чём большинство россиян не имеет вообще никакого представления.

Впрочем, с пеной после карантина на поверхность всплыло и всё не самое лучшее тоже. Чего стоят хотя бы все эти пляски вокруг гроба отпетого уголовника с поджиганием пары дюжин американских штатов. Или же массовая скупка оружия в тихой, лояльной и толерантной до помутнения мозгов Калифорнии. А ведь это тоже призрак анархизма, доведённого до абсолюта, когда уже ничего нет превыше отдельной личности. Даже не семьи — личности!

И это при том, что в США «стволов уже давно больше, чем голов», но это ничуть не лишало каждого местного шерифа полного и безоговорочного кредита доверия со стороны подшефного населения. Сейчас кажется, что лишило. Ну а с доверием к полиции там уже много лет дела обстоят куда хуже, чем в Европе и даже России.

Растерянный обыватель, который не горит желанием выйти на улицу с коктейлем Молотова, хочет зацепиться. За что-нибудь. Вера-то помогает далеко не каждому. Вспоминать Маркса или Че Гевару – это уже старо, давно не модно, и как говорится, «не прокатит». Под левацкие закидоны уже почти совсем не осталось пролетариата, которому нечего терять, кроме своих цепей.

На сегодня публика попроще откровенно разочарована в разного рода «идеях либерти», которые прямиком ведут «золотой миллиард» к вымиранию. Ну а те, кто поумнее, не скрывают желания узнать или же вспомнить то, чему мир безуспешно пытались когда-то научить великие анархисты, начиная с Бакунина и Кропоткина и кончая команданте Че.
 

У истоков анархизма

Кстати, последний от идей анархизма вообще-то открещивался, склоняясь скорее к победившему в Поднебесной маоизму, но на практике реализовал как раз идеи глобальной анархии вплоть до пресловутого экспорта революции. Зато многих сейчас весьма привлекает незамысловатое разъяснение основ анархии, где, простите за повтор, чем ниже уровень власти, тем выше уровень её компетенции.

Повторим: практическая анархия — это когда наверх передаётся только то, что невозможно туда не передать. Неслучайно листовки с кратким курсом анархиста, а не бомбиста-террориста, на нынешних демонстрациях и массовых акциях востребованы как никогда. Вынуждены снова повторяться, но в России до сих пор не забыт привычный образ анархиста.
 

Образ разнузданного городского морфиниста или же спившегося матроса не то с линкора, не то с тихоходной баржи, созданный советским кинематографом и разошедшийся по миру. Агитируя за безвластие, а точнее, за приоритет власти низов, настоящие анархисты по части дисциплины и организованности могли дать сто очков вперёд любому политическому сопернику.

Напомним в завершение два характерных эпизода. Когда в феврале 1921 года в подмосковном Дмитрове умер князь Кропоткин, признанный лидер не только русского, но и мирового анархизма, большевики решили сделать широкий жест. Они выпустили из тюрем на похороны всех известных анархистов, которые были готовы нести на руках гроб с телом Петра Алексеевича до самой Москвы.
 

С Кропоткиным прощались в течение двух дней: прибыли сотни делегаций от заводов, фабрик и учреждений Москвы, пришли тысячи простых людей. Около гроба в почётном карауле стояли и анархисты, в том числе и арестанты, которые после похорон на Новодевичьем кладбище все до единого организованно вернулись в камеры.

Другой пример связан с гражданской войной в Испании, когда анархо-синдикалисты, делавшие ставку на самоуправление заводов, фабрик и сельских общин, оказались ничуть не менее стойкими борцами за «Красную Испанию», чем коммунисты. Во главе трёхтысячной «железной колонны», отличавшейся поистине железной дисциплиной, которая едва не отбила у франкистов Сарагосу, стоял один из их легендарных вождей — Буэнавентура Дурутти.

Этого уроженца арагонского Леона, каталонского металлиста, западные историки называют просто бандитом, но именно он вместе со своими соратниками бок о бок с интербригадовцами геройски сражался за Мадрид. Дурутти пал от пули предателя в 1936 году, когда до поражения республики было ещё очень далеко.

Лучшим идеям анархизма был, кстати, не чужд и такой склонный к безжалостной диктатуре политик, как Владимир Ульянов-Ленин. Приписываемая ему фраза про кухарку звучит в работе «Удержат ли большевики государственную власть» несколько иначе:
 

Тот факт, что Маяковский переделал её в своё знаменитое: «Мы и кухарку каждую выучим управлять государством», не так важен, как не важно и то, что в известном виде Ленину фразу приписал не кто иной, как Троцкий. Важна сама по себе идея привлечения широких масс к системе управления. Начиная, конечно же, снизу, что, между прочим, и должно было быть воплощено в жизнь при советской власти — власти советов.

А собственно, хорошая кухарка – это, по сути, тот самый эффективный менеджер, наверняка получше тех, которых нам в России вот уже многие годы усиленно насаждают в управление. И государством, и всем, чем только можно и нельзя. Как лучшие идеи анархизма сработали в наши дни, судить пока трудно: пропаганда эту тему явно игнорирует. Но то, что они снова востребованы, — факт, кажется, уже бесспорный.