Человек эгоцентричен. Понимает внешние явления через призму своего «я», своего личного опыта. Поэтому при анализе событий в другой стране часто закрадываются ошибки, связанные с разным восприятием реальности у населения даже соседних стран.
Часто слышишь тезис: «Русские, украинцы и белорусы – один народ». Так ли это? Первый жесточайший удар по данной концепции был нанесен событиями 2014 года на Украине. Когда вроде бы «братский» народ повернулся к нам спиной, назвал нас «совками», «ватниками», «мордором», обвинил нас во всех мыслимых и немыслимых грехах. Многим тогда звонили родственники из этой замечательной страны с безумными вопросами типа: «Ваш Путин совсем, штоле?» Помните свою растерянность, попытки оправдаться, объяснить свою позицию? Помогли разговоры? Нет.
Но вот прошло время. Для Украины российский рынок постепенно закрывался. Экономика незалежной начала свое пике. «Небратья», затягивающие пояса все туже, стали взывать к теме одного корня, говорить «о миллионах пророссийских граждан», про «страдают и они», про «окончательно потеряете». В ответ получили жесткое: «Все, кто хотели быть с Россией, давно туда переехали с семьями, а местных бабушек пусть кормят внуки, скакавшие на Майдане». Тема была закрыта. Здесь уместно будет вспомнить украинских ребят, кто приезжал воевать за народные республики, а затем получал гражданство России для себя и своей семьи. Люди своей кровью доказывали, кто они.
Сейчас в политической тусовке Украины уже подается как данность использование страны Западом в своих интересах. Отмечают, что экономика из промышленной превратилась в сырьевую. Местные острословы ввели новый термин – соросята (некомпетентные ставленники Запада, действующие в ущерб интересам страны). Согласитесь, более точное определение вместо нашего – грантоеды.
Вектор ненависти украинцев смещается с России в сторону Запада.
И это начало пути к пониманию сути. Человек лучше понимает реальность желудком, а не головой. На Украине начались свои девяностые. По статистике самая бедная страна Европы начала свое ментальное оздоровление.
Россия в эпоху Ельцина побывала в крепких недружественных объятиях Запада. Мечты о светлом капиталистическом будущем разбились о быт. Вспомните. Массово шли увольнения трудящихся, закрывались предприятия. Рабочие, военнослужащие не получали заработную плату по шесть и более месяцев. Врачи, учителя, научные работники, чтобы не умереть с голоду, шли торговать на рынок. Рушилась система ЖКХ, в Сибири замерзали поселки…
А на всех каналах шел один сплошной, оторванный от русских реалий Евроньюс, Евроньюс, Евроньюс…
К концу девяностых уже сформировалась тихое, но твердое неприятие Запада. Оно впиталось в кожу, зафиксировалось в ДНК.
Страшное было время. И как это ни парадоксально, очень нужное. Мы сохранили себя, свою ментальность. Выключили телевизор и отказались принимать чуждую культуру, чуждую идеологию чуждую пропаганду. Стиснули зубы и стали строить свою страну.
Повернись все иначе, нас бы уже сожрали.
Вернемся к белорусам. Они мягко пережили кризис развала СССР. Им удалось сохранить большинство предприятий (ныне убыточных и работающих на склад). Им не надо было думать о хлебе насущном, о диком падении нравственности и разгулявшейся бытовой преступности.
И они сохранили веру в свое светлое будущее под зонтиком Запада.
Можно ли их переубедить? Объяснить, что горячая вода в кране, теплые батареи и сытный обед откуда ни возьмись не берутся. Понять, что эти блага за счет России.
На мой взгляд, нет. Как в девяностом нельзя было объяснить русским гражданам великой страны, что голливудские картинки личного счастья — лишь ширма для грабежа их Родины.
Истина приходит с опытом, порой очень жестоким.
А у жителей Синеокой его нет. Пока нет. Но есть свой Евроньюс, показывающий блага европейской цивилизации. И влажные мечты стать ее частью. Можно ли после этого винить сябров за непризнание Крыма? Ведь это так в русле западного дискурса. Так хочется стать цивилизованным еуропэйцем.
Верю, что и белорусы, и украинцы снова вернутся в Россию. Но только после того, как на своей шкуре почувствуют все прелести объятий Запада.