«Дипломатия воина-волка»: Китай и его внешняя политика

– заместитель главы дипломатической миссии КНР в Канберре Ван Синин.

Как известно, величие державы скрывается не в одних лишь военных возможностях и экономической мощи.

Как сверхдержава, так и держава являют собой государственный механизм, способный вести активную деятельность и побеждать в условиях системной конкуренции.

Деятельность, конечно же, является инструментом продвижения интересов страны. Арсенал средств может быть невероятно огромным: это может быть культурное и религиозное влияние, гуманитарные и военные операции, экономические операции, дипломатическое противостояние и так далее.

В сущности, для утверждения и поддержания статуса державы государству требуется использовать абсолютно все его наличные ресурсы – в противном случае, достигнув успехов на определенном поприще, оно в скором времени окажется неспособным оперировать в условиях упомянутой выше системной конкуренции.

Ошибкой было бы сказать, что этого не понимает Китай.

К сожалению, в российском информационном поле чрезвычайно мало внимания уделяется современным политическим процессам и новейшим тенденциям – из общей картины подчас вырываются отдельные элементы, которые не позволяют рассмотреть ситуацию в целом.

Не исключением в данном отношении является и Китайская Народная Республика – несмотря на массу разрозненной и поверхностной информации, мы практически не получаем актуальных данных о действиях и политической стратегии Пекина.

Между тем китайская международная политика в последние годы – интереснейшая тема для рассмотрения.
 

Дипломатия «старой школы»

В относительно недавнем историческом прошлом китайская дипломатия и деятельность Министерства иностранных дел КНР носила чрезвычайно сдержанный, благожелательный, спокойный и, пожалуй, даже кроткий характер.

Указанные эпитеты, пожалуй, наиболее лучшим образом подходят для описания работы «старой пекинской школы».

Само собою, у этого есть ряд логичных и понятных объяснений – довольно длительный срок Китай старательно скрывал свои растущие внешнеполитические амбиции и активно действовал в сфере ненасильственного захвата и формирования новых рынков сбыта.

Подобная политика «кротости и почтительности» способствовала становлению Китая в качестве новой сверхдержавы наперекор логике стратегии. Пекин услужливо предоставлял все свои скромные ресурсы для Вашингтона еще со времен холодной войны, и успешно продолжил данную практику и по ее окончанию, что позволило привлечь на территорию Китая массовый приток инвестиций, производственных линий и передовых технологий (процесс «накачивания» китайской экономики начался еще в 80-х – США проводили его, тем самым увеличивая актуальность «восточной угрозы» для СССР. Китай, в свою очередь, успешно ее обеспечивал, в том числе снабжая оружием и военными специалистами моджахедов в Афганистане).

КНР не чувствовала себя достаточно уверенной даже в конце 2000-х – несмотря на «экономический бум», активное строительство сухопутных и военно-морских сил, а также становление Китая в качестве «мировой фабрики», политика продолжала идти в прежнем ключе.

Это, безусловно, лишь положительно влияло на рост экспансии Пекина – мягкая политика, «культурный бум» (Китай в те годы начал весьма интересное продвижение своей истории и культуры по всему миру – в частности, путем кинематографа), обширное экономическое влияние и формирование массы рычагов невоенного воздействия привели к появлению тезиса о том, что «Китай захватил мир».

Так или иначе, подобный вектор развития перестал соответствовать растущим аппетитам Пекина. Руководство компартии взяло курс на агрессивную международную политику, поставив жирный крест на многих достигнутых ранее результатах.
 

«Дипломатия волка-воина»

Было бы справедливо отметить, что подобное необычное название «дипломатия волка-воина» новый характер развития дипломатии и внешней политики КНР получил лишь относительно недавно. Он оформился в качестве устойчивого тренда на рубеже 2019–2020 годов, окончательно утвердившись на первом этапе эпидемии коронавируса.

Предпосылки к этому, само собой, были и ранее. Пекин активно начал наращивание агрессивной риторики предположительно с 2012 года – с момента становления Си Цзиньпина в качестве генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Китая.

Что примечательно, в нашей экспертной среде данное явление прошло практически незамеченным – более того, подобные изменения китайской политики, пожалуй, даже отрицались.
 

– Г. В. Сачко, 2014 год. «Вестник Челябинского государственного университета. Политические науки. Востоковедение».

Разумеется, изменение политики Китая не связано непосредственно с решениями Си Цзиньпина – китайская политическая культура и ее система строятся на «решении большинства», и отдельные лица не играют никакой существенной роли. Си Цзиньпин служит в качестве знаковой фигуры, отражающей эпоху изменений.

Естественно, что эти изменения произошли не просто так.
 

Несмотря на многочисленные заявления о том, что западные страны, включая США, якобы «упустили становление новой сверхдержавы», ничего подобного в действительности не происходило.

На момент 2000-х годов невозможно было остановить запущенный маховик китайской экономической мощи – уже к 2008–2010 годам стало ясно, что темпы экспансии, осуществляемой КНР, будут неумолимо расти, чем закономерно поставят в критическое положение не только сверхдержаву в лице США, но и региональные державы на всех континентах.

Запущенный в последующие года процесс так называемой «Арабской весны» стал отправной точкой стратегического противостояния китайской экспансии.

Несмотря на все нелицеприятные подробности происходящего, столь грубые методики были оправданы – Китаю, несмотря на рост экономической мощи, приходилось делать ставку на маргинализированные режимы и слабые, малоразвитые государства. Процессы «Арабской весны» и последующее возвышение Турции де-факто подорвали растущее китайское влияние на Ближнем Востоке и в Северной Африке, оставив в «колоде» Пекина лишь Иран – но это, впрочем, слишком обширная тема для разговора, и она требует отдельной статьи.

Закономерно, что примерно в это же время изменилась и политическая конъюнктура Китая.

С назначением Си Цзиньпина КНР начала активную деятельность по развязыванию многочисленных территориальных споров через чрезвычайно агрессивную дипломатическую кампанию. «Тяжелую длань» новой политики ощутила на себе и Африка, в которой Китай начал орудовать, используя сильное экономическое давление.

Одновременно с появлением нового генерального секретаря ЦК КПК начались и перестановки в Министерстве иностранных дел – примерно в течение пяти лет дипломаты «старой школы» были заменены на «воинов-волков».

Вас, наверное, удивляет подобное название, не так ли? С ловкой подачи западных журналистов новая дипстратегия КПК получила его по названию китайского блокбастера, аналога культовой кинокартины «Рэмбо». Сюжет восточного аналога довольно незамысловат, но посыл ясен – храбрый боец ССО НОАК сражается с американским спецназом и наемниками капитализма – и, конечно же, побеждает.

Словом, данное название хорошо отражает суть предмета.
 

«Оскорбление чувств китайского народа»

Безусловно, нельзя говорить о том, что Китай ведет исключительно дипломатическую борьбу – происходящее правильнее было бы назвать полноценной информационной войной, одним из ключевых элементов которой становятся дипломаты.

Дэн Сяопин, архитектор ключевых китайских реформ, завещал будущему правительству быть осмотрительными, держаться в тени и скрывать силу Китая – но его преемники решили выбрать иную стратегию.

Агрессивная риторика нового руководства отразилась абсолютно на всех сферах жизни китайского общества, внутренней и внешней политике. КНР в одностороннем порядке провозгласила себя сверхдержавой и начала продвигать свои интересы преимущественно силовыми методами.

В данный момент сложно в точности предсказать, как именно текущая ситуация воспринимается руководством компартии и профильными аналитическими ведомствами правительства. Ясно одно – КНР начала свое шествие по миру, опираясь на ошибочный тезис о том, что Китай находится на подъеме, а Запад идет к неминуемому упадку.

В 2012 году был запущен маховик территориальных претензий, которыми начали буквально осыпаться все близлежащие страны: Япония, Тайвань, Филиппины, Вьетнам, Южная Корея.

Одновременно с тем начался рост активности китайской прессы в лучших традициях двоемыслия и коммунистической пропаганды – центральным тезисом в стиле «аргумент к народу» (argumentum ad populum – вид заведомо логически ошибочной аргументации, основанной на мнении о правоте большинства) стала популярная политическая фраза «оскорбление чувств китайского народа».

Под информационным и дипломатическим ударом Пекина оказались буквально все – от Мексики и до Ватикана. Практически ни одно происшествие в мире с тех пор не встречается китайской стороной как-то иначе, нежели «оскорбление чувств 1,3 миллиарда человек».

Несмотря на приписываемую нашими СМИ китайскую «травоядность», пекинские «волки» ею явно не страдают – в ход активно идут и санкционные пакеты (да-да, это отнюдь не американское ноу-хау – КНР регулярно использует их для политического шантажа), абсурдные обвинения, публичные угрозы и даже похищение граждан других стран (естественно, исключительно тех, кто посмел «оскорбить чувства китайского народа» – а точнее, компартии).
 

В качестве типичного примера можно привести историю Лу Шайе, китайского посла в Париже. Несмотря на нейтральные отношения с Францией, посол счел отличной идеей начать распространять в разгар кризиса коронавируса заявления о том, что французское правительство в трудный час бросило помогать своим пожилым гражданам, оставив их «умирать от голода и болезней».

В подобном заявлении нет ни толики правды, однако оно успешно достигло своей цели – создало напряжение. И подобную тактику Китай использует регулярно даже в странах, с которыми находится в нейтральных (как в случае с Францией, чей президент незадолго до этого отстаивал необходимость сотрудничества Европы и КНР), так и в дружественных отношениях.
 

– официальный ответ китайского посольства «социалистическим союзникам» из Венесуэлы в ходе эпидемии коронавируса.

Внимания Пекина хватает всем – в разное время легкий шок вызывали заявления китайских дипломатов не только в Европе, Северной Америке и Австралии, но даже в столь экзотических странах, как Казахстан, Иран, Пакистан, Бразилия и Сингапур.

Сложно сказать, чем именно руководствуется КНР, продвигая столь неконструктивные методы ведения диалога. Китай все чаще прибегает к неадекватному силовому воздействию и пропаганде, но все реже добивается своих целей, попутно разрушая все ранее выстроенные рычаги «мягкой силы». В некотором смысле это напоминает Японию, которая в ходе Второй мировой войны планировала сломить «слабый моральный дух американцев». Пекин использует в своей стратегической логике схожие тезисы, но аналогичным образом сталкивается со все более сильным отпором.