В оформлении постера использована одна из самых знаменитых фотографий Второй мировой войны — «Комбат», снятая на Луганщине в 1942 году
ледя за развитием событий в Новороссии, сложно отделаться от чувства дежавю. Те точки на карте, за которые так отчаянно сражаются в наше время, уже становились полем ожесточенных боев. Донецк и Луганск, Славянск и Краматорск, Дебальцево, Саур-могила, Степановка — иногда под нынешними, иной раз под другими названиями города и веси Донбасса были ареной жесточайших боев семь десятилетий назад. Сражения новой войны идут среди мемориалов и остатков укреплений прежней. Рассказывая автору о своей войне, ополченец, бившийся восточнее Саур-Могилы, мимоходом упоминал о том, как его взвод держал оборону ровно на немецких позициях времен борьбы за Миусский рубеж. Воюющие своеобразно переняли и символику прошлой эпохи: полк украинской национальной гвардии «Азов» ходит в бой под «вольфсангелем», эмблемой дивизии СС «Дас Райх», принимавшей самое деятельное участие в боях за Донбасс в 1943 году.
В последние годы Российской империи Донбасс бурно строился. Край быстро становился одним из главных индустриальных центров государства, покрываясь сетью шахт, заводов и железных дорог. Каменноугольный бассейн стремительно урбанизировался. В советское время его значение не снизилось, напротив. Города быстро разрастались, значение региона как источника угля и центра металлургической промышленности было трудно переоценить.
В 1941 году вторгшиеся в Советский Союз нацисты вполне четко осознавали значение этого региона. 22 августа начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер сделал в дневнике характерную запись:
«Получена директива фюрера от 21.8 (исх. № 441412/41). Эта директива имеет решающее значение для всей Восточной кампании.
Директива гласит:
„Предложение главного командования сухопутных войск от 18.8 о продолжении операций на Востоке расходится с моими планами. Я приказываю следующее:
Важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа. На севере такой задачей является окружение Ленинграда и соединение с финскими войсками“».
Уже в ходе войны экономическая роль Донбасса предопределила чрезвычайно упорное удержание района. Как утверждал фельдмаршал Манштейн, «Гитлер стоял на той точке зрения, что он ни в коем случае не может обойтись без Донбасса в военно-экономическом отношении. Он считал, что от овладения этой территорией, расположенной между Азовским морем, низовьями Дона и нижним и средним течением Донца и простирающейся на западе примерно до линии Мариуполь — Красноармейское — Изюм, будет зависеть исход войны».
По традиции, фюрер несколько гипертрофировал, однако можно судить, насколько упорной при таких убеждениях должна была стать борьба за этот край.
С началом войны в Донбассе началась мобилизация. В конце лета, когда стало ясно, что возможны бои за город, начали формироваться партизанские отряды, а из города начали эвакуировать промышленные предприятия. Не обошлось и без очковтирательства: местные гражданские руководители отчитывались об огромных цифрах вступающих в ополчение, хотя по факту туда могли записать людей всякого пола и возраста.
Крестный путь. Кампания 1941-го
онбасс по-настоящему почувствовал на себе дыхание войны осенью 1941 года. Лето 1941 года оказалось для РККА временем тяжелейших поражений, однако именно осенние бои стали по-настоящему катастрофическим периодом. Дело в том, что в летних битвах — в Прибалтике, под Дубно, Белостоком, Лепелем — выгорели наиболее боеспособные части Красной Армии, ее механизированные корпуса. Страдавшие от организационных неурядиц и плохого состояния матчасти, эти формирования все же могли относительно быстро маневрировать и влиять на оперативную обстановку. Мехкорпуса в июне спасли от коллапса Юго-Западный фронт на Украине, однако через несколько недель они просто «закончились» и были расформированы. В результате РККА ближайшие несколько месяцев попросту не могла наносить противнику удары стратегического масштаба. Пока шла эвакуация промышленности, пока противник располагал нерастрепанными ударными кулаками, Рабоче-Крестьянская Красная Армия должна была, по старинной формуле, стоять и умирать. И она стояла. И умирала.
В сентябре РККА постигла крупнейшая военная катастрофа за всю не только советскую, но и русскую историю: окружение Юго-Западного фронта под Киевом. Разгромленные армии с огромным трудом восстанавливались после этой битвы, а по противоположную сторону фронта уже готовилась новая серия ударов. Центр тяжести немецких операций в целом сместился далеко севернее, к Москве, однако на Украине оставалась мощная группа армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта, включавшая 1-ю танковую армию. Танковая армия была таким инструментом войны, которому на тот момент РККА не могла противопоставить ничего. Немцы это прекрасно понимали, и исходя из того, что русские на этом участке слабы, планировали крупную операцию, нацеленную на захват Донбасса, Харькова и Ростова. Противостоять немцам на Днепре должен был Южный фронт. Это формирование на бумаге включало в себя довольно крупные силы (21 стрелковая дивизия, несколько танковых бригад и кавалерийских частей), однако на практике это были уже основательно потрепанные в предыдущих боях войска, которые к тому же не имели маневренных ударных соединений в своем составе. Осень стала для вермахта, простите за цинизм, периодом сбора урожая, когда русские неизбежно теряли огромные массы людей и техники после каждого глубокого прорыва. К тому же значительная группировка Южного фронта участвовала в частном контрударе под Мелитополем.
В результате немецкий удар оказался стремительным и всесокрушающим. 29 сентября последовал удар танковой армии Клейста по позициям советской пехоты севернее Днепропетровска. Фронт был прорван быстро и начисто, противостоящая пехота советской 12-й армии начала откатываться. Немецкие танки повернули на юг. Командование Южного фронта вовсе не состояло из упорных людей, цепляющихся за каждую позицию, и отход войскам, которым грозило окружение, был скомандован незамедлительно. Однако этот приказ уже не мог переломить ситуацию. К 7 октября восточнее Мелитополя части двух советских армий были окружены. Кольцо вокруг этих войск было неплотным, поэтому окруженные энергичными атаками могли пробиться на восток. По осенним полям русские шли в атаку на немецкие заслоны, пытаясь отыскать в них слабое место. Некоторым это удавалось, сквозь «решето» немецких рубежей проскочили достаточно крупные силы, однако потери пробивающихся были все равно крайне тяжелыми. При прорыве погиб командующий 18-й армией генерал Смирнов. Тело командарма, шедшего в бой вместе со своими бойцами, обнаружили солдаты генерала Хубе и по приказу последнего захоронили с воинскими почестями.
Фактически первая битва за Донбасс была проиграна Красной Армией еще до ее начала. Остатки разбитых армий отходили на Мариуполь и Волноваху, потеряв большую часть артиллерии и понеся тяжелейшие людские потери. Немецкие танковые клинья скользили в пустоте. Всего за неделю, с 6 по 15 октября, 3-й моторизованный корпус фон Макензена проскочил сразу до Таганрога. Мариуполь был захвачен внезапной атакой. 7 октября в городе шла еще относительно нормальная жизнь, а утром 8 числа город был уже атакован и за сутки уличных боев взят приступом. Два стрелковых полка в Мариуполе были разгромлены, не сумев оказать наступающим серьезного сопротивления. Немецкий комбат Курт Майер описывал захват города:
«…Нам навстречу шли трамваи. Большую круглую площадь загромождали грузовики, трактора, конские упряжки, тысячи людей. Наш танк внезапно оказался заблокированным перед пожарной машиной, зажатой посреди всей этой неразберихи. Снаряды танка Бюгельзака взрывали машины. Пулеметный огонь мотоциклистов чудовищно резонировал среди площади. Охваченные пламенем солдаты выпрыгивали из машин и бегали, как факелы, посреди широкого круга. Масса обезумевших людей устремилась в боковые улицы, опрокидывая все на своем пути. Из последних сил, крича и вопя, мы бросились вперед и перекрыли улицы. Теперь снаряды штурмовых орудий с ревом взрывались на запруженных улицах. Вступившие в город колонны рассыпались, всякий порядок расстроился, и советские войска пытались выйти к улице, ведущей в направлении Ростова. Площади были завалены дымящимися обломками. Здесь остались только стонущие люди и мертвецы, массы сошатветских солдат исчезли…В 13.10 1-я рота оказалась в Сартане, в двух километрах восточнее Мариуполя».
Немецкие солдаты в Мариуполе
Несколько госпиталей так и не сумели эвакуировать, они попали в руки противника с персоналом и ранеными. На следующий день пал Новоазовск. По следам танковой армии шли пехотные дивизии, добивая уцелевшие группы красноармейцев. Это время отметилось специфическим контрастом: пока одни части оказывали отчаянное сопротивление из последних сил, сколачивая на ходу боевые группы из осколков и обрывков разгромленных отрядов, другие попросту разбегались. Например, в 383-й стрелковой дивизии дезертировало 7 500 человек, то есть, по сути, дивизия перестала существовать даже без серьезного воздействия противника. Причина такого стремительного распада очевидна: формировали ее с конца августа, и к октябрю она, конечно, не могла быть как следует сколочена, толком не успела пройти обучение и имела серьезный некомплект тяжелого оружия. Подготовка солдат была недолгой и во многом состояла из лекций по политической части. Как комплектовался транспортный парк, рассказывал командир автороты:
«Я отходил 22 октября утром. Мы были в колхозе „Спартак“; под самым Сталино. Не хватало шести водителей. А машины стояли с боеприпасами… А как мы собирали эти машины! Доставали в основном второй и третьей категории. С одной что-то снимешь, на другую поставишь. Так и укомплектовали несколько десятков машин ГАЗ-АА и ЯГЕ. Можете себе представить, что это за техника!»
Надеяться остановить танковые прорывы с винтовками в руках, почти без орудий, с необученными призывниками и с разваливающимися на ходу автомобилями было невозможно, так что в реальной боевой обстановке соединение, собранное из местного же населения, предсказуемо распалось.
Через города Донбасса потоком шли беженцы и эвакуируемые. Люфтваффе бомбили дорожные узлы и станции, встречая мало сопротивления. В Славянске «огневое воздействие» на бомбардировщики над станцией оказывал только какой-то одинокий милиционер, стрелявший из пистолета. Храбрость отчаяния, неспособная никак повлиять на ситуацию: в конце октября через город прошли остатки разгромленной ранее стрелковой дивизии, и город пал.
В Донецке портили то заводское оборудование, которое не успевали вывезти. Попытки подрыва шахт наткнулись на неожиданное сопротивление: местные жительницы устроили небольшой «бунт», протестуя против уничтожения источника жизни их самих и их мужей. В результате была взорвана только часть шахт. В середине октября из города испарилась власть. Царила анархия, кто-то растаскивал имущество, кто-то эвакуировался самостоятельно, многие просто сидели по домам, стараясь лишний раз не выходить на улицу. «Живу в опустошенном городе» — записал в дневнике один из видных гражданских деятелей Донбасса К. Поченков. Сам Поченков вовсю работал над организацией эвакуации со всем мужеством обреченного: ни людей, ни ресурсов, ни времени у него в достатке не было.
Распутица была, теоретически, естественным союзником обороняющихся, но на практике грязь сама по себе неспособна заменить многочисленные воинские части. А именно их в Донбассе и не было. Оборона большей части региона была, по сути, очаговой, и возглавлялась отдельными решительными офицерами. 20 октября начался штурм Донецка (тогда — Сталино). Оборону города держал отряд младшего политрука Мельникова, который своей инициативой собрал полсотни солдат с минометной батареей и несколькими пулеметами. Ему подчинили две роты внутренних войск, и именно этот отряд в 250 человек и составил основу гарнизона Донецка. Что характерно, попытку итальянского контингента ворваться в город этот отряд быстро пресек. Однако после робких итальянцев к Донецку подступила 1-я горная дивизия (неофициально известная у нас как «Эдельвейс»). 21 октября город пал.
Немецкие горные стрелки входят в Донецк
Так же быстро оказался смят промежуточный рубеж, на который отводились разбитые в предыдущих боях части. В итоге к ноябрю вермахт захватил Донбасс почти целиком. Линия фронта проходила через Изюм на Красный Лиман, Дебальцево, Красный Луч и Ростов. Всё, что осталось западнее этой линии, находилось теперь в неприятельских руках. В ноябре вермахт также занял Попасную и прилегающие районы.
Такая стремительная потеря важнейшего региона требует как минимум объяснений. Оные лежат на поверхности. Фактически разгром соединений Южного фронта в котле под Мелитополем означал потерю Донбасса. Хотя бы затянуть сражение могло более энергичное маневрирование, однако командование не сумело удержать ситуацию под контролем, а позднее восстановление рухнувшего фронта произошло безнадежно для Донбасса далеко к востоку.
Ложные надежды. Зима 1941 — лето 1942 года
онец ноября ознаменовался небольшой операцией под Ростовом. Для русских это было первое действительно успешное контрнаступление, хотя и небольших по меркам фронта масштабов, в результате которого 1-ю танковую армию вермахта удалось оттеснить на запад. Для нашего повествования здесь важен один момент: отступающие моторизованные корпуса закрепились на берегу реки Миус. Это небольшая река, впадающая в Азовское море восточнее известного ныне всем и каждому кургана Саур-Могила. Западный берег Миуса господствует над восточным, и это обстоятельство делало Миус привлекательным естественным рубежом. Немцы начали возводить по берегам речки линию полевой обороны, которая надолго стала замком, запирающим РККА путь в Донбасс. Оборона по Миусу постоянно совершенствовалась. Впоследствии немцам неоднократно придется возвращаться на эти позиции в результате разнообразных превратностей военной удачи.
Зима 1941/42 года ознаменовалась первым стратегическим поражением немецких войск в кампании против СССР. Истощенные длительным и в конечном счете не достигшим цели наступлением на Москву, войска группы армий «Центр» попали под паровой каток приготовленных резервных армий и покатились на запад, теряя людей и технику. Для Ставки общий успех ударов под Москвой стал сигналом для перехода в наступление по всему фронту. Любопытно, что как раз в Донбассе немцам удалось не только сдержать натиск русских, но и самим добиться локального успеха. Город Дебальцево был захвачен 7 декабря внезапной атакой. Контрудар результатов не дал: русским удалось только на несколько дней ворваться в Дебальцево снова, и 22 декабря город вновь был оставлен. Это была болезненная потеря, учитывая, что Дебальцево, как и сейчас, находился тогда на пересечении дорог и был важным узлом коммуникаций. В целом бои в этом секторе были достаточно умеренной напряженности — по меркам той войны, конечно. Фронт постепенно стабилизировался по линии Северский Донец — Ольховатка — Миус.
Куда драматичнее развивались бои севернее.
В январе 1942 года РККА попыталась провести масштабное наступление в тыл Донбасской группировке вермахта. Замысел дерзкий и не лишенный смысла: обойти позиции немцев в северном Донбассе, свернуть на юг и вернуть себе Запорожье и Днепропетровск, одновременно прижимая неприятеля в Таганроге и Донбассе к морю. Интересно, что между двумя советскими ударными группами в этом плане оставался Славянск. Основная группировка из двух армий должна была пробиваться поначалу строго на восток, а затем свернуть на юг западнее и севернее Славянска, а еще одна армия стартовала восточнее (фронт в этом районе слегка изгибался) и должна была ударить прямо в тыл частям вермахта в Донбассе.
К сожалению, советское командование подвела страсть к постановке чрезмерных задач, задач, которые войска принципиально не могли выполнить. Задумка советских штабистов была бы вполне реализуема, имейся у наступающих хотя бы пара — тройка танковых корпусов, не говоря о полноценной танковой армии. Однако советские бронетанковые войска на тот момент так и не восстановились после кампании 1941 года, высшим уровнем объединения танков оставалась бригада, поэтому «за неимением гербовой бумаги» главным подвижным соединением были кавалерийские корпуса (численность их примерно соответствовала немецкой дивизии). Над советской кавалерией не следует потешаться: она обладала достаточно высоким уровнем боеспособности, и конечно воевала не с шашками в руках: конники спешивались перед боем и вели сражение как пехота, огнем стрелкового оружия и артиллерии. Однако это, конечно, не было полноценной заменой мотопехоте и танковым войскам.
Как бы то ни было, утром 18 января наступление стартовало. Оборона немецких войск была достаточно быстро смята, однако русские столкнулись здесь, как и ранее, с использованием немцами «угловых столбов». Суть этой концепции состояла в следующем: при намечающемся прорыве выбирался опорный пункт в его основании (чаще всего на узле коммуникаций), куда стягивались резервы, и который удерживался немцами любой ценой, даже при угрозе обхода. Такие опорные пункты висели гирями на ногах наступающих, сковывая действия и сужая горловину прорыва. Как следствие, удержание такого «столба» уменьшало возможности снабжения войск, вошедших в прорыв за счет перехвата дорог, и создавало исходные позиции для будущего срезания клина. В нашем случае таким угловым столбом с севера стала Балаклея, а с юга — Славянск. Город был охвачен с трех сторон, однако удержан немецкими войсками. Что хуже всего, советские командующие не уделили должного внимания «спиливанию» этого редута немцев и сосредоточились на прорыве в глубину. Между тем основное наступление развивалось достаточно благополучно. Два кавалерийских корпуса вошли в прорыв и завернули к югу, охватывая Славянск и Краматорск. Кавалеристы действовали в своем коронном стиле: глубоким рейдом. Пока на Славянск без малейшего успеха наступала одна стрелковая дивизия, кавалеристы и пехота взяли Барвенково, перерезав дорогу из Славянска на запад, и начали продвигаться на юг, через некоторое время оказавшись уже западнее Константиновки. Была взята также Лозовая. Кавалерия прорывалась уже к Красноармейскому.
На взгляд автора, одной из главных ошибок при ведении этой операции был удар «растопыренными пальцами»: на этот момент русские вели наступление на нескольких направлениях разом. В результате удачный прорыв на Красноармейское был купирован немцами. Навстречу кавалеристам выдвинулась созданная налету «группа Макензена». Эберхард фон Макензен стал одним из главных действующих лиц битвы за Донбасс. Сын знаменитого военачальника Первой мировой, он пошел по стопам отца и возглавлял во Вторую мировую крупные войсковые группировки. В Донбассе он впервые оказался в роли командира III моторизованного корпуса, а впоследствии руководил различными армиями. Впоследствии он был признан виновным в совершении тяжких военных преступлений и приговорен к тюремному заключению. Однако это все в будущем, а пока Макензен выдвигался навстречу вклинению во главе пестрого формирования из двух немецких пехотных дивизий, танковой дивизии, румынских частей и всяческих союзных формирований. Два наступления натолкнулись друг на друга фактически лоб в лоб, и на этом бои быстро сделались позиционными. Амбициозный план окружения немецких войск в Донбассе потерпел неудачу, хотя удалось вколотить серьезный клин в позиции вермахта. Переждав февральские снежные бури, Макензен медленно и мучительно отвоевал у русских дорогу из Славянска на запад. В это время сами русские штурмовали Славянск, но ворваться в город так и не смогли.
