Мы продолжаем наш рассказ о недавнем нашем прошлом с напоминания о том, что все дома на улице Пролетарской в городе Пензе были очень уж тесными. Как правило, на улицу выходило три окна. Если больше, то это означало лишь одно – внутри дома были длинные узкие комнаты, «вагонной компоновки», с сенями, выходившими во двор. Вот потому-то весной, осенью, а также зимой мы, дети, друг к другу практически никогда не ходили. Очень уж у нас у всех в домах было тесно.Но как только начиналась сушь, мы тут же вырывались на волю и шли играть на свежем воздухе. Однако и с играми на улице тоже были определенные проблемы. Как я уже писал, асфальта на пешеходной части улицы сначала не было. Были деревянные тротуары. Ездить по ним на велосипеде и даже просто бегать было невозможно. Как-то побежал – упал, ободрал коленки до крови. Потом асфальт проложили, но люди шли по ней непрерывным потоком. Лишь к вечеру, когда людей становилось мало, мы играли здесь в прятки – а прятались за деревьями, росшими на газонах и в густых кустах, эти газоны обрамлявших. Лишь изредка «на улицу» выплескивалась игра в войну. Дело в том, что взрослые тогда эту игру не одобряли. Подходили, например, к моей матери и говорили: «Мы боремся за мир, а ваш сын то и дело играет в войну!» Ну такие вот были у нас тогда на улице взрослые… дебилы. И это сейчас все детские игры в основном происходят во дворах на детских площадках, просматривающихся из окон многоэтажек. То есть у всех на виду, в общем-то. А тогда улица была для хождения, ну, проехать по ней на велосипеде, а так мы старались уединяться по дворам…Но не все дворы, опять-таки, подходили для наших игр. У Витьки (о его сохранившемся до сих пор доме я уже писал) двор имел вид каких-то закутков, где играть нечего было и думать. У меня были и огромный сад, и двор, куда привозили дрова. Но играть в саду строго-настрого запрещалось. Вход туда охранялся огромной сибирской лайкой Эриком Рыжим, мимо которого даже просто пройти было страшно, а уж бегать – упаси бог, так он начинал лаять и рваться с цепи. Так что оставался только довольно большой, совершенно вытоптанный залитый солнцем двор, с трех сторон огороженный забором и строениями. Отчасти это было удобно. Довольно рано мама купила мне бадминтон, и мы в него там играли, пользуясь практически полным безветрием и… высоким забором на улицу. Но это и все, что я мог предложить нашей мальчишеской компании. Правда, было ещё крыльцо в дом, на котором мы смотрели мои книги и журналы, а также играли в игры «Кот и мыши» и «Поймай рыбку» (о них было в прошлом материале).
Игры во дворах
Зимой по улицам, кроме покупных дюралевых салазок, катались и вот на этом…Двор Виктора отличала огромная куча песка и… все! Зато двор братьев Мулиных был наше все. Во-первых, большой двор сразу за воротами, куда тоже привозили дрова, но там они бывали недолго. Этот двор от огорода отделялся забором, на котором мы все сидели, а ещё рядом было кривое дерево, на которое можно было лазить. За забором был огород, где росли помидоры, но нам разрешали ходить вдоль них к большому сараю. В первой его части держали кур и свинью, зато вторая его часть и чердак были в нашем полном распоряжении. Сарай этот был словно из «Тимура и его команды», так там было здорово.Там была старая железная двуколка – готовое авто; трубы от самовара – пушки, и много чего ещё, что наша детская фантазия превращала во что угодно. Сам сарай был и штабом, и крепостью, и рестораном (а что – играли в ресторан!), и тюрьмой. Пока огород был вскопан, кидались в его дощатую крышу комками земли (гранатами), отчего внутри было не продохнуть, а уж грязи на потные тела собиралась столько, что мыли нас на дворе в корыте летом каждый день. Играли в футбол (5–6 человек не больше), в городки, клёк, «лисоньки-собачки», «монах в синих штанах» и ещё какие-то тогдашние, давнишние игры, наверное, ещё начала века.Чтобы распределиться по «командам» (кому быть с кем в паре или водить в игре), считались забавными считалками, похожими на считалки Незнайки из сказки Носова. Например: «Катилася торба с высокого горба. В ней есть хлеб, соль, мука, пшеница, кто с кем желает поделиться, говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей»! Или так: «Шина, шина, шина, шина, в поле ехала машина. У машины пять колес, выходил лохматый пес». На кого приходился «лохматый пес», тот и водил. То есть тут очень многое зависело от ловкости рук считавшего. Многое в играх было «понарошку». Вот тут «понарошку» лес, тут море, тут горы. Еда была понарошку, патроны к винтовкам из досок с затвором из шпингалета…
«Не в своем дворе не распоряжайся»
Вот и у автора был точно такой же трехколесный велосипедДругих дворов, столь же интересных для игр, в нашем распоряжении не было. Или там не было места, или все было сплошь засажено. Интересно, что у кого бы во дворе мы не играли, действовало одно общее правило: «Не в своем дворе не распоряжайся». То есть хозяева двора (а ими чаще всего были братья Мулины) имели перед другими массу преимуществ. Например, они всегда были красными, а остальные белыми или немцами, и, понятно, они всегда побеждали.Во что бы мы ни играли, существовало множество различных правил, которым нужно было следовать. Так, игра начиналась со слов: «Чур, тра, есть игра!», а если требовалось игру прервать – кричали: «Чур, тры, нет игры». Нельзя было, например, бегать только за кем-то одним. В этом случае кричали так: «За одним не погонка, человек не пятитонка»! Если играли в прятки, то «застуканные» водящим активно помогали самому ловкому и кричали, предупреждая об «опасности»: «Топор, топор, сиди как вор и не выглядывай во двор!», или напротив: «Топор-пила, лети как стрела!»
Уличные катания
Вот для чего новая заасфальтированная улица была хороша, так это для катания. На чем катались? У меня сначала был трехколесный велосипед, так что мы все по очереди катались на нем. Особенно здорово было катиться вниз по Пролетарской, поскольку она шла под уклон и перепад высот был очень значительным. Потом дед поставил «велик» уже на два колеса, но тут появился большой «взрослый» велосипед у Витьки, и стали мои товарищи кататься ещё и на нём, «из-под рамы». Где-то в году 1960 в моду вошли самодельные самокаты на шарикоподшипниках. Делали их из двух досок, двух подшипников и… все! Естественно делали их не сами ребята, поскольку нам тогда было по 6–7 лет, а отцы тех из них, кто работал на заводе. Понятно, что, поскольку у меня отца не было, мне такой самокат даже и не светил, но тут эту проблему решила моя мама, которая привезла мне из Риги прямо-таки роскошный металлический самокат на резиновых надувных шинах. Покрытый ярко-синей эмалью, с рулем, ножным тормозом и сиденьем над задним колесом, он был прекрасен, как… просто не знаю что. Стоило мне появиться с ним на улице, как все мои товарищи бросались ко мне со всех ног: «Дай скатнуться». Подшипниковые самокаты издавали страшный шум, а этот, на «дутиках» мчался по асфальту практически бесшумно, и к тому же прекрасно рулил и тормозил. Потом я из него вырос, и мне купили велосипед «Школьник». Кстати, зимой по обледенелому асфальту ребята в то время тоже катались на странных таких «гнутиках» из металлического прутка. Но были они, понятно, только лишь у тех детей, чьи отцы работали на заводах.
Примерно вот такой самокат автор получил в 1960 годуПосле того как я в возрасте 5 лет «ушел в гости к маме в институт», я как-то совершенно перестал бояться уходить далеко от дома. И едва только приходила теплая весна, как начинал «шляться». То есть мог запросто уйти один на реку за плотину, куда мы летом с мамой ходили купаться, на какую-нибудь стройку или… опять же, за ту же плотину в лес. Там я нарезал себе «бревнышки» для моделей плотов – почему-то у меня была к плотам какая-то особая тяга – а ещё пласты лесного мха. Мох я просто обожал, а нужен он мне был в качестве травы для макетов.Дело в том, что наши соседи по дому «дядя Володя» и «тётя Дина» (дедовы брат и сестра) к 1961 году умерли один за другим, и нам досталась большая часть их половины дома – целых три комнаты с печкой голландкой. На улицу у нас выходило теперь сразу шесть окон, а мне в качестве жизненного пространства досталась целая комната. После тесноты старых двух комнат это было просто восхитительно. Два больших стола, а ещё детский круглый столик, сразу же подвигли меня на творчество, и оно как-то вдруг сразу проявилось. Побывав в краеведческом музее и увидев тамошние диорамы, я начал делать такие же, и вот как раз на них-то вместо травы использовал мох. «Тиранозавр заедает стегозавра», «Игуанодоны объедают пальму», «Первобытные люди забрасывают камнями пещерного медведя, который вылез из пещеры» – вот самые мои любимые диорамы, которые я сумел сделать уже в семь лет, то есть ещё до школы.
Путешествия по городу
Один из первых многоэтажных домов моего района – дом с магазином «Стрела» (1963). Тогда почему-то район считался неблагополучным. Так что стоило только где-то чужим мальчишкам сказать, что ты со «Стрелы», тебя сразу начинали уважать и даже побаивались. Хотя лично мне ничего «такого» здесь никогда не встречалось. Зато, напротив помещался одноэтажный медвытрезвитель. И мы, мальчишки, иногда, обычно по субботам, ходили к нему смотреть «как привозят пьяниц». Зато сейчас на его месте находится современная школа с бассейномДиорамы эти очень нравились всем моим домашним, вот только откуда у меня такой дивный мох, естественно никто из них даже и не подозревал! Но самое интересное, что мне теперь дома скучать не приходилось вовсе: в 1959 году появился телевизор, занявший все вечера. В большой и светлой комнате, сидя за большим столом, можно было с удобствами рисовать в амбарной книге, а уж про игры на полу можно было и не говорить – теперь это было самое настоящее путешествие по комнатам. То есть расширение жизненного пространства, плюс радио и телевизор, вкупе с определенным взрослением очень сильно повлияли на мой интеллект в положительном плане. Ну а о самом радио и телевидении тех далеких лет рассказано будет в следующий раз.
