Отправка турецких войск в Ливию, если не принимать во внимание сиюминутные причины военно-политического и экономического характера, лишний раз свидетельствует о взятом Анкарой курсе на возрождение Османской империи – не в формально-правовом плане, а как воплощение мессианской идеи.
Турция проводит весьма активную экспансионистскую политику в Ираке и Сирии, оккупировав часть их территории. Теперь Ливия. Одновременно в самой республике укрепляются позиции ислама: при университетах возводятся мечети, в 2008-м снят запрет на ношение хиджаба в общественных местах, с 2012-го растет число школ имам-хатибов (среднее образование, заточенное на подготовку будущих имамов). Такую в свое время окончил Эрдоган. С формально-правовой точки зрения Турция – светское государство. Но ведь закон можно изменить.
Тренд на постепенную исламизацию общества неудивителен, ведь Порта видела себя центром мусульманского мира, а султана – главой всех правоверных. Другое дело, что подобные шаги Эрдогана далеко не все в республике разделяют – реформы Ататюрка не прошли даром, существенно трансформировав сознание турок, особенно в мегаполисах, в сторону секуляризации.
Отчасти именно поэтому панисламизму противостоит пантюрксистская идеология, проникшая на исходе позапрошлого столетия на просторы Оттоманской Порты, как ни странно, из Российской империи, благодаря деятельности в первую очередь Исмаила бек Гаспринского. Хотя в Порте были и свои адепты пантюркизма – Али Суави, например.
Великий Туран уперся в Иран
Оппозицию панисламизму пантюркизм представляет прежде всего из-за своей предельной нациоаналистичности. Ислам, как известно, по сути наднационален, хотя арабы в нем играют особую роль. Из их рода Курайшитов вышел Мохаммед, и только на арабском, с точки зрения адептов, возможно чтение Корана.
“Сценарий маловероятный, но Иран и Турция могут искать сближения на почве противостояния России”
А пантюркисты всегда мечтали о создании Великого Турана. После крушения Османской державы их идеология не умерла и больше того – в Турецкой Республике являла собой оппозицию кемалистам и коммунистам одновременно. Те и другие делали ставку на разрыв с традицией и вестернизацию общественной жизни, но в разных общественно-экономических формациях. Пантюркизм, напротив, более традиционен, хотя ислам в нем занимает подчиненное положение по отношению к фундаментальной идее объединения тюркских народов. Иными словами, для пантюркистов важнее родство по крови, нежели по духу.
Однако реализация на практике под эгидой Турции идеи Великого Турана наталкивается на ряд препятствий. Одно из них – Иран, не просто государство, а цивилизация из древнейших в мире, на современном этапе обладающая серьезными геополитическими амбициями, которые входят в острое противоречие со стратегическими планами США в регионе.
Иран весьма успешно развивается в научно-техническом плане, с каждым годом его роль в Ближневосточном регионе будет возрастать. Это прекрасно понимают и в Вашингтоне, и в Москве с Пекином. Недаром на исходе минувшего года прошли первые совместные военно-морские учения России, Китая и Ирана.
Турция входит во враждебный Ирану блок НАТО. Хотя в последнее время это членство носит все более номинальный характер. Как показали события последних лет, интересы евро-атлантической и туранской цивилизаций существенным образом расходятся как на Ближнем Востоке, так и в Закавказье и странах Магриба.
Во время вооруженного конфликта в Нагорном Карабахе Тегеран поддержал христианскую Армению, Анкара – шиитский Азербайджан. Масла в огонь подлила гражданская война в Сирии, существенно обострившая отношения двух стран, оказавшихся по разные стороны баррикад. До полномасштабной войны дело вряд ли дойдет, но если все же допустить эскалацию напряженности на общей границе, повторится сценарий ирано-иракской войны, которая привела только к огромным потерям как в ВС, так и среди мирных жителей и к экономическому ущербу в обеих странах. Ибо некоторое военное преимущество Анкары будет нивелировано горным театром военных действий, а превосходство турецких ВВС Иран компенсирует ударами баллистических ракет.
Сценарий маловероятный, но обе страны могут искать сближения на почве противостояния России. Сейчас отношения Москвы с Тегераном близки к союзническим, а с Анкарой – к дружественным. Тем не менее подводные камни существуют. Эрдоган – политик непредсказуемый, его поддержка Правительства национального согласия Сараджа по существу противоречит геополитическим интересам России, делающей ставку на фельдмаршала Хафтара. Да и в Сирии цели Анкары и Москвы разные.
Кто под тюркским знаменем
На постсоветском пространстве образовалось несколько тюркских государств: Азербайджан, Казахстан, Киргизия, Туркмения, Узбекистан. К ним тяготеют (как минимум ментально) Татарстан и Башкирия. Именно в Казани почти сразу после распада СССР была учреждена Ассамблея тюркских народов.
В 2012-м принят общий для тюркских народов флаг, включающий в себя государственную символику Турции, Азербайджана, Казахстана, Узбекистана и Киргизии, создан Тюркский совет (названные страны плюс Туркмения в статусе возможного члена) со штаб-квартирой в Стамбуле. В том же году глава (на тот период) турецкого МИДа Ахмед Давудоглу заявил следующее: «Вместе мы сможем добиться больших успехов. Новый флаг будет обязателен во всех тюркоязычных странах наряду с национальным».
Фундаментом межгосударственных отношений служат все же экономические и геополитические интересы. Сейчас среди политического истеблишмента названных стран ведутся дискуссии о перспективах интеграции Тюркского совета в ЕАЭС, в чем заинтересованы Казахстан и Киргизия. Однако на этом пути достаточно препятствий, в числе которых неурегулированный конфликт Армении и Азербайджана из-за Нагорного Карабаха.
Внутри Тюркского совета отношения тоже складываются непросто. Казахстан вынужден лавировать между русским и тюркским миром, опасаясь по меньшей мере повторения на своей территории украинского сценария – согласно статистике русские составляют около 20 процентов населения республики. При этом Анкара еще недавно пыталась втянуть Астану в сирийский конфликт. Похоже, претендуя на создание «тюркского Евросоюза», Турция стремится играть в нем роль США, дабы, как это делают американцы в Афганистане, Ираке и Сирии, таскать каштаны из огня чужими руками. Нужно принимать во внимание и враждебное отношение к подобного рода инициативам со стороны России, Китая, Ирана, Афганистана, Болгарии и Греции, а также существенное влияние Пекина в Казахстане и Туркмении, что дает ему возможность внести разлад в деятельность Тюркского совета.
Тюркский вопрос совсем недавно был камнем преткновения во взаимоотношениях Анкары и Афин. В ответ на напоминание о геноциде армян представитель турецкого МИДа Хами Аксой заявил: «Греция продолжает бесчеловечные действия против своих турецких меньшинств». В притеснении тюркского населения Эрдоган обвинял и Болгарию в преддверии проходивших там в 2017-м парламентских выборов.
На этом фоне возросшая активность Анкары в Средиземноморье, с одной стороны, не вызывает удивления, ибо Эрдоган как бесспорный лидер Тюркского совета стремится продемонстрировать перед союзниками свою силу, но с другой – неизбежен вопрос о способности Турции играть существенную роль в регионе с учетом того, что ее военный потенциал нацелен на решение амбициозных задач в Ираке и Сирии.
В Ливии Анкара преследует, конечно же, не только идеологические, но и практические цели. Очевидно стремление Турции превратиться в крупный газовый хаб. В расчете на это она дала добро на «Турецкий поток» и ТАНАП. Однако теперь в Средиземноморье нарисовался серьезный конкурент – EastMed.
При этом ни идеологические, ни экономические действия Турции в песках рухнувшей Джамахирии не находят поддержки у ведущих игроков в регионе, разве что у Катара с Великобританией и у Алжира с Тунисом, но существенной поддержки Эрдогану они оказать не смогут. Его планы вряд ли простираются дальше раздела Ливии на сферы влияния и сохранения контроля над Триполи, а главное – нефтепромыслами. Но и здесь возникает проблема. Промыслы находятся под контролем Хафтара, не преминувшего обвинить Эрдогана в попытке возродить османское наследие.
Подписанный Анкарой с ПНС меморандум о взаимопонимании по морским зонам фактически дает ей право расширить сферу своего влияния в Средиземном море и вторгаться в территориальные воды других государств, а именно Египта и Греции. Последние уже жестко раскритиковали это соглашение.
К чему в реальности может привести турецкое вмешательство в конфликт на территории Ливии? Прежде всего к еще большей эскалации напряженности в регионе. Отправка Эрдоганом войск на помощь Сараджу представляет собой как минимум очередной вызов Соединенным Штатам и их сателлитам по НАТО, поддерживающим Хафтара.
Не слишком ли многое ставит Эрдоган на карту, ведя столь авантюрную игру в Ливии? Ведь поражение может привести к утрате авторитета Турции среди тюркских народов, а более сильные игроки в регионе, включая три ядерные сверхдержавы, в состоянии заставить Анкару поумерить геополитические амбиции.
0
