Генерал Роберт Скейлз о высокой цене, которую платит американская пехота

Оригинал взят у  florineot в Генерал Роберт Скейлз о высокой цене, которую платит американская пехота

Американский отставной генерал-майор Роберт Скейлз, известный в нашей стране благодаря призыву убивать как можно больше русских, дал интервью ветеранскому ресурсу Task&Purpose о положении дел в армии и, в частности, поделился своим видением проблем пехоты. Публикуем перевод для Сообщества военных блогеров

Роберт Скейлз, генерал-майор в отставке, говорит о том, что происходит, когда нужды пехоты не на первом месте

Со времён Второй мировой войны большинство американских смертей в бою приходится на пехоту. Эти братья, а теперь и сёстры по оружию составляют малую часть вооружённых сил, но несут основную тяжесть боёв и смертей.

Это воины нации. Их работа требует ежедневно покидать расположение с целью найти врага, сойтись с ним и убить. Они воюют вблизи, на уровне подразделений. Такие столкновения должны быть ассиметричными, с большим перевесом в пользу американской пехоты и спецподразделений. К сожалению, это не так.

В своей готовящейся книге «Скейлз о войне: будущее вооружённых сил Америки под угрозой» армейский генерал-майор в отставке Роберт Х. Скейлз мл. утверждает, что будь у наземных войск в Ираке и Афганистане более качественные вооружение, снаряжение и поддержка, не потребовалось бы совершённых ими в боях выдающихся подвигов, и потери могли бы оказаться значительно ниже.

Армейский генерал-майор в отставке Роберт Х. Скейлз мл. выступает на мероприятии Института ВМФ США 17 июня 2008

За 35 лет службы Скейлз руководил двумя подразделениями во Вьетнамской войне в качестве офицера полевой артиллерии и получил Серебряную звезду за действия в сражении за высоту «Гамбургер». Был в руководящей должности по другую сторону земного шара от Штатов, в Южной Корее, и, закончив карьеру комендантом Военного колледжа Армии США, ушёл в отставку в 2001. После ухода из армии 14 лет проработал старшим военным аналитиком в Fox News, а также комментатором в NPR и BBC, написал бесчисленное количество статей и множество книг об истории и будущем американских войн.

Скейлз поговорил с Task&Purpose о приоритете масштабных программ над малыми, сосредоточенными на комбинировании средств поддержки наземных войск, о борьбе с Исламским государством в Ираке и Сирии и о положении дел в армии.

В чём сила наших военных? В технологии? В чём должна быть сила?

Думаю, величайшая сила наших военных не в технологии. Думаю, она в двух вещах. Первое — качество людей: если посмотрите на армии мира и попытаетесь найти ту, что сравнима сегодня с нашей, то не найдёте. Второе, думаю, культура. В наших вооружённых силах культура децентрализованного лидерства, которую другим армиям не воспроизвести. Зачастую у нас сержанты занимаются тем, чем в других армиях подполковники. Такая армия жизнеспособнее, надёжнее, гибче.

Ваша книга «Скейлз о войне» начинается с обсуждения «ненужных героев» и потребности в «нечестных боях». Можете развернуть?

Я всегда был убеждён, что уязвимый центр устойчивости Америки — мёртвые американцы, и наши враги давно уже задействуют стратегию, основанную на убийстве американцев, и полагаются на неё. Даже без гуманитарных аспектов я всегда утверждал, что успех страны на стратегическом уровне, особенно в долгих войнах, связан с ведением боёв с наименьшей стоимостью человеческой жизни, а большинство смертей — 81%, четыре из пяти смертей на войне — со Второй мировой войны случались в пехоте. И моя позиция всегда была такова: если враг пытается победить за счёт убийства наших наземных бойцов, то есть пехоты, то мы вообще не должны допускать пехоту до ближнего боя в честной схватке. Плохо, что допускаем, плохо, что так вообще случается, но учёт стратегического расклада, стратегической необходимости, меняет вообще всё.

Так если цель врага — мёртвые американцы, и если большинство боевых смертей — в пехоте, зачем мы допускаем, и слишком часто, чтобы бои на уровне подразделений оказывались честными? Я не вижу в этом никакой логики, и потому написал эту книгу.

Как выглядит идеальный нечестный бой для наземных войск США?

Технология миниатюризации, интернет, разработка новых средств для боевых подразделений уже сидят на острие технологической революции, надо лишь потратить деньги.

Во-первых, самое главное, беспилотники. Во-вторых, применение роботов или наземных беспилотников. В-третьих, коммуникации солдат, а в-четвёртых, новый комплекс носимого вооружения, способный уничтожать танки, сбивать самолёты и стрелять в плохих ребят далеко за пределами досягаемости их оружия.

Опять-таки, это не истребитель, где главное — незаметность, как, по крайней мере, говорят. Это комбинация средств, обеспечивающая господство. Вся сложность для армии и морской пехоты в том, что каждый из перечисленных мною пунктов приходится на отдельное начальство. К тому времени, как пройдёшь их все, уже нет человека, отвечающего конкретно за обеспечение господства на уровне подразделений. Что-то достаточно похожее, по моему мнению, есть в СКСО (Совместное командование специальных операций). У СКСО получилось, и потому СКСО так эффективно — всё буквально под одной крышей.

Если мы хотим, чтобы следующий президент достиг решающего перевеса в войнах, которые мы на самом деле собираемся вести — а не тех, что ВМФ хочет вести с Китаем — вот на что надо тратить деньги, и рост возможностей на каждый затраченный доллар будет запредельным, в отличие от, не знаю, очередного авианосца.

Штатные винтовки M-16A4 выставлены вдоль стены после учений в городских условиях на отдалённом аэродроме морской пехоты в Атлантик, Северной Каролине, 18 февраля 2016

Снимал капрал Джодсон Б. Грейвс для корпуса морской пехоты США

Почему на улучшение брони, стрелкового оружия, спасательных технологий, средств наблюдения — всего, что крайне важно для наземных войск, бойцов, спецназа и т.п. — не делается больший упор?

Я просто встаю и говорю слушателям: «Выпускник Военно-морской академии проходит от полутора до двух лет лётной школы, допускается до F-18. Потом проходит обучение на авианосце; потом становится квалифицированным пилотом и летает на машине стоимостью 75 миллионов долларов. Представляет ли его жизнь для родителей большую ценность, чем жизнь восемнадцатилетнего мальчишки со средним образованием, только что получившего пулю между глаз, потому что у врага лучше оружие?»

И я спрашиваю: «Ценится ли жизнь лейтенанта больше жизни младшего капрала?» А на тебя смотрят и говорят: «Конечно нет». И тогда я спрашиваю: «Тогда почему вы тратите 4 миллиона долларов на этого парня, когда его сбивают, объявляете на всю страну и собираете журналистов со всего мира запечатлеть его переживания, а когда восемнадцатилетнего стреляют между глаз, это просто бегущая строка в новостях?»

Наше общество ценит жизнь лейтенанта больше, чем жизнь младшего капрала, и это неправильно. Неправильно это. Я считаю, что деньги должны идти туда, где наибольшая вероятность смерти, а мы делаем наоборот.

В июле прошлого года вы написали заметку в The Washington Post о состоянии армии. Вы сказали, что армия ломается. Можете развернуть? Ломается ли она до сих пор?

Когда наша армия ломается, по крайней мере, в этом веке — а на моей памяти это случалось уже пять раз — она ломается на сержантском уровне. Армия ломается, когда сержанты голосуют ногами, или получают ранения, или мертвы. Армия, отличающаяся децентрализованным лидерством, это и хорошо, и плохо. Плохо тем, что заменить сломанное нельзя, поскольку хрупкий баланс лидерства и ответственности в армии надо тщательно формировать долгое время.

Роль тревожного звоночка в нашей армии играют сержанты. Армия ломается не от того, что у компьютерного оператора в Пентагоне выдался плохой день. Она ломается на уровне подразделений. Ломается, когда непосильные обязательства и потери изнуряют тех, кто делает чёрную работу — воюют и умирают — и они ломаются. Когда ломаются они, следом рушится остальная армия.

Скажи вы мне, что мы будем вести 15-летнюю войну силами менее полумиллионной армии, я бы назвал вас лжецом. Факт поддержания армией уровня подготовки сам по себе является чудом, но армии ломаются именно так. Ломаются внутри; ломаются снизу вверх, и будучи сломанными, не подлежат восстановлению более десятка лет.

Парашютист армии США из 1-й бригадной тактической группы 82-й воздушно-десантной дивизии ведёт огонь из карабина M4 по мятежникам в ходе перестрелки 30 июня 2012, провинция Газни, Афганистан


Есть ли проблемы, специфические для полностью добровольческого войска? В чём они заключаются?

Не думаю, что это проблемы. Единственные проблемы, это, во-первых, бесчувственность и равнодушие к солдатам ближнего боя, выступающим на острие копья добровольческой силы. Угроза полностью добровольной армии в том, что кончатся или измотаются те, кто убивает, но это не системный недостаток. Это вопрос приоритетов и отношения. В войнах нашей эпохи у профессионального войска нет минусов.

Хотите обеспечить живучесть армии, обеспечьте живучесть в подразделениях ближнего боя; перенасыщайте их рядовым и сержантским составом. Вычислите, сколько нужно, и удвойте.
Что у нас всегда кончается в первую очередь? Кончаются корабли? Нет. Кончаются самолёты? Нет. Кончаются спутники? Нет. Кончаются ракеты? Нет. Кончаются 11B (код военной специальности, подразумевается стрелок-пехотинец — прим. пер.). Всегда. И эта нехватка солдат ближнего боя задаёт стратегию вместо того, чтобы стратегия задавала численность солдат ближнего боя.

Как вы опишите нынешнюю борьбу с ИГИЛ? Мы воюем с ИГИЛ? Что потребуется для войны с ИГИЛ, и удовлетворяют ли наши вооружённые силы этим требованиям?

Слышали когда-нибудь старое изречение — все знают, как звучит хлопок двух ладоней, но как звучит хлопок одной ладонью?

Вот в чём вопрос. Мы слушаем хлопок одной ладонью, когда, по сути, часть государства объявила войну Западу, и Святой Грааль войны с Западом не Франция или Великобритания, а Соединённые Штаты. У вас одна сторона объявляет и ведёт войну, а другая пытается уйти от проблемы, но это война. Люди гибнут. Есть ещё старое изречение, что Америка блестяще ведёт короткие войны и плохо долгие, так что само по себе затягивание всей затеи в надежде переждать политическую ситуацию лишь увеличивает мучения и в итоге наносит больший ущерб нашей стороне, потому что мы очень плохо ведём долгие войны.

Если не собираетесь воевать, не воюйте. Если собираетесь, приложите подавляющую силу, сломайте врагу хребет и возвращайтесь домой.

Морская пехота по стойке «вольно» на церемонии поминовения 9/11 в мемориале Хилинг Филд в Темпе Таун Лейк, Аризона, 11 сентября 2015
 

Как вы относитесь к идее введения наземных войск в связи с гражданской войной в Сирии и к политике США в отношении ИГИЛ?

Она просто бредовая. В первую очередь нужны наземные войска. Не знаю, с чем связано их отсутствие, но боги войны, как ни крути, коварны, а политические меры и маневры способны лишь отчасти управлять процессами, задающими ход войны. Иными словами, под руководством Рузвельта Америка прекрасно уклонялась от европейской войны до Перл-Харбора, а мы прекрасно игнорировали террористическую угрозу до 9/11, и я могу продолжать бесконечно. В какой-то момент войну направляет уже дарвиновский процесс, который никто не может задавать или направлять. Наступает психологический переломный момент, после которого ход войны задают обстоятельства, а не политические желания.

И у врага, в конечном счёте, есть голос. Если враг решит, что будет действовать на земле — потому что там выгода — он будет действовать.