Восточное Средиземноморье вот уже какую неделю продолжает удерживать устойчивую позицию в новостных выпусках. Это и не странно, поскольку действия Турции и противодействия иных стран показывают, что это точка является точкой напряженности для Европы. Ближнего Востока, Северной Африки. Ситуации рисуют в качестве чуть ли не предвестия прямого военного противостояния между Грецией и Турцией.
Это безусловно преувеличение. Европа настолько привыкла к миру, к тому что выстрелы и взрывы, это часть другого. Неевропейского мира, что вряд ли кто-то добровольно начнет вооруженный конфликт собственно в рамках самой Европы. Ливия- другое дело. Сирия – привычное другое дело, где-то еще, но только не в Европе.
Можно возразить, что вооружённые конфликты в Европе случались и в последнее время. Достаточно вспомнить события на Украине в 2014 году и начавшийся конфликт на Донбассе, можно также обратить внимание на натовские бомбардировки Югославии.
Но. во-первых, все что на территории бывшего советского Союза европейцами напрочь вычеркивается из множества «европейской цивилизации». И к картине боевых действий где-то там на Украине, Запад вполне готов, поскольку для них это не Европа. Это какой-то другой мир, в котором естественно решать проблемы самоопределения насильственными, а порой и просто нацистскими методами.
С Балканами уже. Сколь не крути, а Балканы исторически часть Европы, причем значимая и исторически сопряженная с общеевропейским дискурсом. Бомбардировки Югославии в сознании европейского обывателя были не варварским актом разрушения государства (как скажет практически любой гражданин России), а своеобразное возмездие за войну в автономном крае Косово, а значит, по мнению европейцев не шаг в развязывании войны. а шаг ее прекращения.
Но вот теперь на пороге европейского дома снова маячит образ войны. Причем этот образ уже трудно вывести за рамки европейского. Поскольку в конфликте может принять участие Греция, которая всеми без исключения признается вполне европейской цивилизацией как в память о влиянии античности на культуру Европы, так и присутствием в экономике европейских капиталов, а равно включенности греческой элиты в европейскую элиту вспомним хотя бы герцога Эдинбургского).
Таким образом война за Восточное Средиземноморье – это не исторический или политический казус. Это мощная трещина под уютный дом мирной Европы, который холили и лелеяли десятилетиями и разрушение которого будет стоить очень дорого, настолько дорого, что затраты вполне перекрывают те выгоды, которые можно получить от Восточного Средиземноморья в перспективе.
Турецкое упорство
Возмутителем спокойствия в Восточном Средиземноморье выступает Турция. Всем очевидно, что турецкие действия по геологоразведочным работам не будут всего лишь данью научному познанию. Вслед за ним будет работа по бурению, добыче. Транспортировке природного газа с шельфа Средиземного моря. С дорогой стороны, разворачивающиеся в настоящее время события, представляют собой в значительной мере шаг в сторону новой системы политических отношений в Евразии, в которой настырный и упорный региональный игрок вполне может перешагнуть естественные границы своего геополитического влияния. А это нравится далеко не всем.
Турция как раз и демонстрирует себя таким игроком, постоянно обостряя ситуацию и пытаясь застолбить за собой те или иные границы своего влияния. Это и Ирак, в котором Турция и Иран договорились совместно бороться с угрозой курдского сепаратизма (что в купе с уходом, пока частичным, из Ирака американских войск означает формирование совершенно новой, уникальной системы геополитического равновесия там.
Это и Сирия, где Турция пытается удержать свои позиции как в Идлибе, так и в других оккупированных территориях. Это и Ливия, в которой Турция, поддерживая триполитанский переходный совет фактически столбит за собой роль одного из основных игроков в противостоянии, где на чашу весов поставлено, фактически, лидерство во всем Магрибе. Это и ряд других точек, в которые пытается войти Турция. Совместное с Азербайджаном реагирование на угрозы по Нагорному Карабаху. Создание баз в непосредственной близости к монархиям Персидского залива и прочее, прочее, прочее.
Однако, судя по всему, именно Восточное Средиземноморье является для Турции ключевым пунктом совей стратегии. Другие пункты вряд ли могут дать такой экономический эффект, который, безусловно, даст освоение углеводородных запасов Восточного Средиземноморья. И вот уже события в Ливии затихли. Сарадж и его переходный совет готов делить с Хафтаром управление нефтяными потоками Ливии. Турция пытается сохранить сложившийся механизм патрулирования в Сирии, при этом не реагируя на авиационные удары ВКС России по позициям антиправительственных сил, как реакции на диверсии на путях следования патрулей. Да и в других точках напряжения Турция умерила пыл. Сосредоточив все внимание именно на Восточном Средиземноморье.
Именно разрешение этого узла в пользу той или иной стороны будет определять и результат будущей активности Турции в других точках, и станет важным аспектом в сохранении экономического потенциала Турции, поскольку без использования ресурсной базы Восточного Средиземноморья потянуть Турции не потянуть ни военную программу, ни геополитические инициативы, ни обеспечить внутреннюю стабильность.
Греческие фронтиры
Греция играет роль, но не свою, а чужую. Уже давно. Это цена утраченного суверенитета. Это стало возможным в связи с тем, что сначала суверенитет Греции был купирован правилами Европейского Союза, а затем, вследствие необоснованной политики государства в области экономического развития и фактического вытеснения греческого капитала из греческой экономики. Завершающим этапом стал долговой кризис, который превратил Грецию в послушного исполнителя чужой воли.
Нет, разумеется, у Греции имеются интересы и их не мало и в сфере политики в и сфере экономики. Для Греции безусловным и нерушимым пределом является территория страны в контексте греко-турецких отношений. Да, в отношение третьих стран позиция Греции может пошатнуться и уступить под европейским или американским диктатом, как это уже было с «Северной Македонией», которую пришлось пустить в НАТО по просьбе «старших товарищей». Но держать границу с Турцией в нерушимости для греков – святое дело.
Вторым аспектом является, разумеется экономика. В экономической сфере осваивать Восточное Средиземноморье с его газовыми мощностями самим являлось бы для Греции и решением энергетической проблемы и возможным источником прибыли, способствующим выходу из затяжного экономического кризиса. Но у Греции нет ресурсов для того, чтобы самостоятельно осуществлять разведку и добычу газа. А у партнеров, как в Европе, так и в США нет никакого желания заниматься разведкой ресурсов в данной местности хотя бы из-за того, что Израиль свой газ уже нашел и лишние конкуренты ему не нужны. Это достаточное основание для США, чтобы не лезть в данный процесс. Европейским же странам тоже не до греческих газовых потенциалов. Франция заинтересована в алжирском газе, Италия в ливийском, страны Северной Европы в норвежском (пока он еще есть), многие другие скорее стремятся участвовать в проектах по транспортировке, нежели чем по добыче. Собственно, все наглядно демонстрирует позиция Греции по разработке месторождений в прошлом. Не разрабатывала, не разрабатывает и разрабатывать не будет. Тема стала острой только вследствие турецких действий, без нее Греция еще десятки лет не занималась бы углеводородами Восточного Средиземноморья.
Таким образом сейчас Греция скорее обеспечивает чужие интересы, а не свои собственные, пытаясь противодействовать турецким работам. Это видится хотя бы потому, что греко-турецкий консорциум ы данном случае был бы самой целесообразной вещью. Но видимо, заказчикам не нужна ни добыча, ни ограничения транспортировки в этой части Средиземного моря. Им нужна блокировка работ и зеленый свет израильскому проекту транспортировки газа. А это не увязывается ни с турецкими, ни с греческими интересами.
Франция и все, все, все.
Особое место в текущем действии занимается Франция и ряд других стран. Они вообще-то, казалось бы, должны быть над схваткой и скорее проявлять интерес к умиротворению сторон, обеспечению единства НАТО, мирного использования Средиземного Моря. Но они вписываются в процесс серьезно. Основательно, а иногда и откровенно нагло.
Пальма первенства в этом вопросе принадлежит Франции. Франко-турецкие споры известны еще по событиям в Ливии. Турция поддерживает Сараджа, французы – Хафтара. Обе стороны рассчитывают использовать ливийскую нефть. На Ближнем Востоке Франция в первую очередь рассчитывает на свой вес в ЕС и на давние связи в Ливане. Который вполне мог бы быть базой для продвижения французских интересов, однако вследствие поразивших страну событий (сильный взрыв в Бейруте, отставка правительства) не может надеяться на Ливан, как на устойчивую базу для своих действий. В результате активность проявляется на других позициях, на укреплении греко-французских связей, на попытках разместить на Кипре французские боевые самолеты и т.д. Кроме того уже прозвучала возможность доукомплектования ВВС Греции французскими Рафалями.
Другим активным игроком антитурецкой коалиции является Израиль. Укрепляя тылы за счет подписания соглашений со странами арабского мира (благодаря содействию США) на этой неделе Израиль перешел в наступление подготавливая почву для израильско-кипрско-греческого морского альянса. Безусловно ни Израиль, ни Кипр не могут быть причислены к числу великих морских держав. Но это фактически объявление поддержки, выраженной не в военном измерении. А скорее в дипломатической и информационной. Разумеется, Израиль с Турцией воевать не будет. Это в принципе исключается. А вот обеспечивать желательное сопровождение в СМИ, позициях властей различных государств и т.д. вполне.
Наконец, текущий раунд противостояния привходит не без участия США. Американцы как бы стоят над схваткой, как бы не комментируют происходящее, практически не вмешиваются на той или иной стороне. Однако пристально наблюдают. Из активных действий – готовность разместить эскадрилью на том же Кипре, южная часть которого вскоре вообще рискует переполнится вооружениями различных государств (можно подумать им мало двух «суверенных» военных баз Великобритании).
Таким образом, ситуация в Восточном Средиземноморье становится все больше и больше многонациональным противостоянием, а не конфликтом Греции и Турции и все больше в нее проникают милитаристические нотки, которые, однако, скорее свидетельствуют о том, что собственно военного конфликта не будет.
Россия?
Самым большим вопросом, между тем, является роль России в этой истории. Еще лет 10 назад вряд ли кто-то всерьез бы интересовался мнением России оп Восточному Средиземноморью, т.к. Россия и средиземное море были из совершенно разных пластов реальности. Однако возвращение Крыма, участие России в наведении порядка в Сирии (с учетом расширения базы в Тартусе) и фактически ставшая явью средиземноморская эскадра ВМФ России сделали Россию важным игроком на этом участке геополитического противостояния.
Собственно, сама Россия по данному вопросу продолжает хранить многозначительное молчание. И без того сейчас много тем внешнеполитического диалога, чтобы еще начинать всерьез влезать в этот пласт проблем. Но при этом Россия продолжает осуществлять некоторые действия. Которые определённо направлены на позиции страны в восточном Средиземноморья. Среди них дополнительное пополнение сил российского флота в Средиземном море, очередное расширение базы в Тартусе и т.д.
Нет разумеется, Россия не намерена ни осуществлять военное присутствие собственно в зоне конфликта, ни экономическую экспансию в Восточном Средиземноморья, кроме, возможно побережья Сирии, если там что-то будет обнаружено. Более того, Россия постарается предельно отдалить себя от возможных ассоциаций с той, или иной стороной в данном конфликте. Ни переговоры с Кипром по вопросам налогообложения, ни прилет в Сирию Лаврова и Борисова не стоит связываться этой темой, (в Сирии вызревает другая игра, больше обращенная в сторону постепенной интеграции Заевфратья в экономическую жизнь страны на фоне уменьшения там американского присутствия и освобождение Идлиба от криминальных и террористических элементов).
При этом, однако, появилась новость о разговоре руководства МИД Греции с МИД РФ. Со всей очевидностью Грецию не может интересовать ни Навальный с его мнимым отравлением, ни Белоруссия (нет там у Греции никаких интересов), ни единый день голосования в России (опять же без каких-либо интересов для Афин). В наибольшей степени речь может идти как раз о стремлении Греции понять намерения России в отношение Восточного Средиземноморья. При этом, учитывая, какими были последние годы в греко-российских отношениях вряд ли Афины могут надеяться на то, что диалог с ними будет более продуктивен, чем диалог с Анкарой. Последним хотя бы есть что предложить России с учетом независимой внешней политики Турции и зависимой политики Греции.
Что может предложить Турция? Как минимум три вещи. Во-первых, разумеется, более близкую к Москве позицию по сирийскому урегулированию. Во многом от позиций Анкары будет зависеть как успешно и быстро изменится ситуация в Идлибе.
Во-вторых, изменение риторики по Крыму, хотя бы в части снижения градуса остроты заявлений в отношение прав крымско-татарского населения. Максимум же – участие Эрдогана в торжественном открытии мечети в Симферополе. Открыть ее должны в 2021 году.
В-третьих, это возможные варианты сотрудничества собственно в освоении средиземноморских месторождений, например, в формате постройки газосжижающего завода, по примеру тех, которые в России строятся на Крайнем Севере. Безусловно все три опции в ход пущены не будут. Анкара попытается обойтись малыми потерями и не будет сдавать козыри в отношениях с Россией. Но какая-то из тем, возможно, получит свое продолжение. Конфронтация с Россией для Турции сейчас не желательна ни при каких обстоятельствах.
Что может дать Турции взамен Россия? Да только, пожалуй, дальнейшее сохранение молчание по данному вопросу и не выражения стремлений встать на сторону Греции в данном вопросе, либо солидаризироваться с Францией, Израилем, или любой другой силой, выступающей за сокращение турецкого влияния.
При любых раскладах конфликт в Восточном Средиземноморье не имеет военного решения. К нему не готова ни одна сторона, сколько бы современных кораблей или самолетов не было перемещено в регион. Сражение будет вестись на дипломатическим фронте и в попытке вытеснить игроков с других важных стратегических участков. И это, собственно, может означать рост напряжённости внутри всех, включенных в игру государств. При этом, однако и в Греции, и в Турции далеко до выборов (если, конечно в Турции их не проведут досрочно, о чем уже неоднократно говорили турецкие эксперты), так что нестабильность возможно либо в экономическом плане (что не странно с учетом окружающей экономической реальности), либо в пространстве общественного протеста для которого и в Греции, и в Турции есть и место, и основание.
В любом случае существующее противостояние в восточном Средиземноморье лишь начинается, а его завершение может быть отдалено от сегодняшнего дня на годы. Однако можно сказать точно, что в долгой игре на площадке Восточного Средиземноморья разыгрывается одна из партий. которая будет определять будущее и Европы и Ближнего востока.
