Идет война за память
В последние дни Президент России В.В. Путин несколько раз повторил один и тот же тезис. История Великой Отечественной Войны не может и не должна пересматриваться. Россия будет жестко и последовательно отстаивать историческую правду, своими аргументами прекратит инсинуации на этот счет. Причем заявлялось это в столь жесткой форме, что, очевидно ни у кого нет сомнений в том, что Россия будет делать то что сказал Президент и сделает.
Естественно 2020 год - это год 75 годовщины победы. И разговоры о событиях войны, ее итогах это вполне естественная вещь. Но на самом деле хотя именно тема войны оказалась наиболее востребована в текущий момент, она является частным случаем к общему тренду в мировой политике. А тренд этот сводится к тому, что участники большой общемировой политической игры (в которой совмещаются экономические и геополитические интересы игроков) стараются получить преимущество за счет контроля информационного, духовного, смыслового (дискурсного) и идеологического пространств.
Дело в том, что в настоящее время контроль территорий уже имеет весьма ограниченный смысл (по большому счету современные военные технологии позволяют держать те или иные территории под ударом с плацдармов за многие сотни и даже тысячи километров). Контроль экономический важен, но в современных условиях глобальной экономики зачатую на проекты заходят представители разных государств. В одном экономическом проекте может собраться разношерстный конгломерат представителей бизнеса самых разных юрисдикций, а существование офф-шоров, видимо, вообще похоронил идею национального определения субъектов экономической деятельности (особенно, если учитывать, что некоторые из таких территорий одновременно с получением инвестиций выдают еще и паспорт данной территории инвестору – физическому лицу. Кипр является наглядным примером этого.). Статусные политические позиции имеют вес и значение, но подвержены изменению от смены приоритетов у избирателей, до банальных переворотов и цветных революций.
При этом, остается одна сфера, которая очень сложна к завоеванию и удержанию с одной стороны, но с другой оказывает просто потрясающее воздействие на все экономические, политические и социальные процессы. Это сфера информационная, идеологическая, духовная. Именно духовные и идеологические основы являются теми устойчивыми базисами, которые позволяют сохранить национальную идентичность, обеспечить реализацию политики, направленной на укрепление государства.
Почему Победа?
Собственно, почему именно Великая Победа советского народа в войне стала сейчас основной темой борьбы на идеологическом фронте? Видимо в данном случае речь идет о многозначном основании.
Во-первых, это событие (победа в Великой Отечественной Войне) является для России своеобразным сакральным символом, прошедшим практически через все семьи, оставившем след в воспоминаниях, артефактах, историях и легендах. И это незыблемый факт.
Во-вторых, именно Победа стала одним из наиболее весомых образов единения народа в России. В конце концов, когда, еще на улицы городов выходят миллионы человек, чтобы пройти в единых рядах? Бессмертный полк, который не только проходит по улицам всех городов, многих поселков и сел России, но и в последние годы присутствует в жизни многих городов разных стран мира.
В-третьих, именно тема Победы активно проявляется в деятельности высшего политического руководства. Она как своеобразная константа на фоне прочих дат и событий, отмечаемых раз в несколько десятков лет. А значит именно она находится на острие российской государственной идеологии, которой то ли нет в соответствие с Конституцией, то ли она все же есть.
В-четвертых, именно тема Великой Победы, вызывает боль и живой отклик у граждан России. Если какие-то инсинуации по поводу смутного времени, войны 1812 года, первой мировой и прочего воспринимаются скорее с юмором (дескать что ж с них возьмешь, бусурман, не знают они истории) и лишь небольшим налетом возмущения, то тема Великой Отечественной вызывает весьма горячую реакцию, которая по мнению некоторых обывателей в ближнем и многих в дальнем зарубежье непропорциональна основаниям. Дело в том, что для них Вторая мировая война мало чем отличается от Первой мировой, да и от всяких пунических и греко-персидских войн не шибко. Особенно для каких-либо беженцев с Ближнего Востока или Африки во Франции или Германии. Но не в России.
В результате вокруг этой темы сформировался как внутренний фронт, в первую очередь из числа тех, кто вбрасывает в общество обидный термин «победобестие», не понимая при этом, что в своем стремлении потоптаться по отношению людей, зачастую не обремененных представлением о высоком стиле и великосветском этикете, к теме Великой Победы они создают мощный поток другого «бесия», зловонного и разлагающегося «победогонения». Хотя в обществе такие воспринимаются никак иначе чем манкурты.
Внешний же фон, в виде почитания реликвий легионов ваффен СС, коллаборационистов разных мастей, пособников нацистов. Это и марши легионеров в Прибалтике, и официальное чествование националистов на Украине, и разного рода попытки рассмотрения Советского союза как виновника Второй мировой.
Надеюсь, что слова Президента направлены не только против вторых, которые в своем убожестве нацистопочитания переходят все разумные границы и постепенно превращают себя в изгоев (отсутствие польского президента на мероприятиях памяти в Израиле вряд ли можно истолковать иначе, чем самоизоляция. Есть правда возможность пригласить своих партнеров по цеху их Прибалтики и Украины, но с последними, боюсь, они передерутся, так как их родные коллаборационисты вполне когерентны против всего советского и российского, но увы для них между собой являются непримиримыми антиподами, успешно вешая и расстреливая друг друга).
Но борьба вокруг исторической памяти о Победе - это лишь часть общего фона переднего края борьбы за память. Есть и другие.
Сводки с информационных фронтов
Еще в 17 веке всем было понятно, что тот, кто владеет информацией – владеет умами. Перед Великой французской буржуазной революцией основной формой борьбы оказался памфлет, оказывавший более разрушительное воздействие, чем толпы бандитов с ружьями.
Еще в годы холодной войны всяческие «Голоса Америки», «русские службы BBC», «радио Свободы» засоряли эфир антисоветской пропагандой. После распада СССР их роль несколько поубавилась, однако с возвращением России в большую политику вновь окрепла.
Но ситуация поменялась кардинально. США и Великобритания утратили возможность существования в бесконкурентной среде. Сначала в телевизионном и радио эфире под натиском гораздо более мало затратных и креативных международных вещательных компаний других стран. И Российских (Russia Today, Спутник), и Китайских (ССТV), арабских (аль-Джазира и аль-Арабия) и многих других. Не стало монополии, пошли поражения. Эти поражения попытались заткнуть простым и действенным методом. Цензурой. Мы видели примеры этого в Молдавии, некоторых странах ЕС, сейчас вовсю наблюдаем за этим в Эстонии, где разворачивается масштабная травля информационного агентства Спутник. Проблема в двух плоскостях. Первое, это вынесенная еще в прошлом веке на все знамена гласность. Ну нельзя просто так взять и закрыть СМИ, не по принципам это. Приходится изворачиваться и искать поводы. Второе, это Интернет. То, что по мнению американских исследователей должно было ломать авторитарные режимы один за другим, благодаря доступу информации играет против самих штатов привыкших жить в условиях негласной монополии на свободу слова и наконец то понявших, что ранее провозгласили не свободу слова вообще, а свободу того слова, которое нужно то ли государству, то ли олигархическим кругам, чьи интерес стоят за действиями государства.
Сейчас ситуация сводится к тому, что интернет, глобальные платформы распространения информации, социальные сети (даже не обращая внимания на тот беспредел, который устраивает Facebook и Twitter), мессенджеры хоронят последние осколки монополии на информацию. А ведь не за горами и следующий шаг. Китай, активно продвигающий сети 5G в лице своих корпораций будет способен загнать американские СМИ в состояние альтернативного игрока на чужом поле. А это для штатов равносильно поражению. Тем более в условиях, когда в самих США идет активная борьба между политическими группами и их СМИ, ярлыки распространителей недоброкачественной информации вешаются к таким СМИ, как CNN, Fox News и прочее. И даже активная реклама от госдепа США – выбирай демократический 5G, а не авторитарный 5G от Китая помогает очень и очень слабо. Потому что мир изменился.
В контексте этого вполне приемлемым и даже необходимым видится концепция суверенного интернета, который пытается выстроить Россия. Вы скажете, что это не нужно? Увы в грядущей большой сетевой войне это окажется практически необходимым. Противостояние в сфере информации продолжается.
Битва идеологий
Но в контексте рассматриваемого направления, нужно отдавать должное в том, что не информацией единой жив человек. В число сфер в которых идет идеологическая война вошла в том числе и чистая идеология, как политическая, так и национальная. И тут у России есть один существенный, хотя и не непоколебимый недостаток, а именно норма Конституции, не допускающая установления государственной идеологии.
Да. В России нельзя установить официальную государственную идеологию. Но ни одно общество не существует без идеологии и ни одно государство не исключает идеологических аспектов в своей работе в полной мере. Так же и Россия, не имея официально зафиксированной государственной идеологии, между тем вполне реализует идеологические постулаты в деятельности своих государственных органов.
Принципиально другая сторона вопроса – попытка генерации той или иной национальной идеологии. Это в частности характерно для стран бывшего СССР, где в культурной плоскости наблюдалось (да и наблюдается) доминирование русской культуры и языка. В этих странах русская культура и язык стали своеобразным заложником в политических играх. Ограничение языка в СМИ, в кинопрокате, в школьной программе, ограничение распространения культурных продуктов. И наоборот, навязывание (порой и принудительное) национального языка, создание институтов национальной памяти, языка и прочего. В конечном итоге дело доходит до культурно-языкового тоталитаризма, где в качестве доминирующего тезиса – во что бы ни стало нарастить употребление национально языка и уменьшить употребление русского. Это – культурно-языковая идеология, которая на пространстве бывшего СССР оборачивается борьбой с влиянием Российской Империи (предоставлявшей максимум языковой и культурной свободы народам в своем составе), Советского Союза (сделавшего максимум для сохранение даже таких языков и культур, которые особо то небыли нужны и их народам-носителям) и современной России, которая, увы, не использует и десятой части того мощного языкового и культурно-политического потенциала, который могла бы использовать. При этом, такие национальные языковые и культурные реформы рисуются от страны к стране как под копирку и сопрягаются в том числе с опытом бывшей Югославии (избавление от наследия сербо-хорватского языка, в некоторых республиках бывшей Югославии) и в ряде других мест. Языковой и культурный идеологический фронт стал одним из основных в плотике разобщения народов, некогда прибывавших в единой государственной структуре.
Увы, к сожалению к этому вопросу, к притеснению русского языка и культуры зарубежном российские власти относятся гораздо более терпимей, чем к попранию памяти о Великой Отечественной Войне. Вы можете сказать, что это разновеликие вещи – память о Войне и притеснения по языковому принципу. Но на самом деле то и другое – это части единого целого, а значит и реагирование должно быть на такие действия если не тождественное, то по меньшей мере чувствительное.
Возможно Вы скажете, что каждый сам волен выбирать себе язык, традиции, культуру и их культивировать. Но при этом и Россия вольна самостоятельно выбирать аспекты собственной внешней политики по отношению к тем или иным странам. И не совсем понятно, почему прямо не заявляется, что те или иные ограничения, например, в торговой, финансово-экономической, запрещении инвестиций в такие страны с наложением на инвестирующие компании штрафов равных, или превышающих размеры таких инвестиций, или иной деятельности не сопряжены, например, с недружественным отношением к русскому языку или культуре. То же относится и к памятникам.
При этом, представляется, что определенные ответные меры производятся, например, в отношение Прибалтики (сокращение экономических контактов, минимизация транзита). Однако это, во-первых, не делается полномасштабно, а, во-вторых, с каким-то стыдливым выражением лица. Нет, мы это предпринимаем не из-за того, что вы язык притесняете и памятники сносите, а потому что нам дескать не выгодно отгружать товары через ваши порты. Предъявлять нужно все, в том числе и культурно-языковые претензии. Дабы понимали, что диалог - это уважительный разговор двух, а не хамство в ответ на добрую волю.
Игры памяти
Последним по срокам, а не по значимости, разумеется, является воздействие на комплексные культурно-духовные структуры и искажение памяти. Речь идет в частности о попытках борьбы с той или иной формой религиозно-культовых практик, которые применяются в отдельных странах. Речь идет в частности о создании раскольнического патриархата на Украине и в Черногории. В тех странах, где духовные лидеры не согласились плясать под дудку архитекторов нового национального порядка, как это, например, происходит в Грузии.
Полагаю, что это только начало. В дальнейшем такое будет происходить везде, где противники России попытаются устанавливать культурно-идеологический заслон. И опять же власти не стоит смущаться и пытаться как-то минимизировать озабоченность притеснением православия. Да, Россия многоконфессиональная страна, да, Россия светская страна. Вот только религия в данном случае выступает не собственно, как культ, а как формат культурного пространства, как константа культурного пространства, посягательство на которую – посягательство на интересы России и ее культурно-нравственные парадигмы.
Аналогично должно обстоять дело и с попытками отдельных субъектов рисовать картины исторического прошлого в извращенно гротескном плане, как некой оккупации, узурпации и даже игом со стороны России. При этом России нынешней припоминают и деяния Советского Союза и Российской Империи, не удосуживая себя хоть каким-то оцениванием исторических связей между событиями.
В этом плане, полагаю Владимир Владимирович Путин, говоря «А», о необходимости сохранения памяти о Войне и недопустимости искажения истории (что безусловно правильно и, очевидно, будет встречено российским обществом с воодушевлением), может и должен сказать «Б», что и искажение исторической памяти о деятельности России, бывшего СССР и Российской Империи должно также не оставаться без ответа. Причем как действия властей тех государств, которые допускают такое искажение истории, так и частных лиц, по поводу заявлений которых те или иные власти солидаризируются, или отмалчиваются.
Без требований ответа от тех, кто надругается над исторической памятью нет и не может быть сформированной системы идеологической безопасности России, щита перед идеологическими атаками противников.
