Интервью Сергея Чемезова агентству РБК

— Не могу комментировать долги всего ОПК. «Ростех» — большой, порядка 800 заводов и НИИ у нас, но это не вся промышленность. Среди наших компаний самый большой объем долгов перед банками у ОАК и Уралвагонзавода (УВЗ). Это две компании, которые мы получили в тяжелом состоянии, чтобы нормализовать их работу. Есть хорошие результаты, кстати. Например, банковские долги ОАК превышали 600 млрд руб., сегодня осталось 327 млрд, то есть минус 46%. Часть средств получили из бюджета, часть погасили своими деньгами. Из того, что осталось, примерно половина — это уже реструктурированные на хороших условиях кредиты на длительный срок под 2–3% годовых.

— То есть долг ОАК сейчас 327 млрд?

— Это остаток по банковским кредитам. Конечно, работа ОАК всегда будет требовать больших инвестиций. Создать новый самолет — это колоссальный труд. В этой ситуации, чтобы не усугублять ситуацию с банками, «Ростех» ищет собственные резервы. Например, мы приняли решение, что порядка 55 млрд руб. направим на проект МС-21.

— Банки легко согласились на реструктуризацию?

— Банки уже по второму-третьему кругу получили свои деньги за счет выплаты процентов по кредиту. Мы обратились в правительство и к банкам с просьбой — давайте как-то остановим это. Промышленность все, что заработала, отдала банкам на покрытие процентов. Эти кредиты были взяты еще в начале 2000-х годов, когда толком и гособоронзаказа не было, и объемы по ВТС были небольшие, а гражданки вообще не было никакой.

— Президента пришлось подключать?

— Задействованы были все уровни. И на всех уровнях это все обсуждалось более года.

— Каков объем долга УВЗ перед банками сегодня?

— Они сейчас практически вышли на уровень собственной окупаемости. Те кредиты, которые у них остались, покрывают за счет собственных средств. Все проблемное закрыто.

— О каких цифрах речь идет?

— Сейчас у них долги по кредитам — порядка 87 млрд руб. На момент передачи в «Ростех» было несоизмеримо больше, конечно. Помогли им выправить ситуацию.

— Недавно «Ростех» объявил об объединении конструкторских бюро на Ходынском поле. Это вызвало множество дискуссий. Говорят, что Ходынка станет братской могилой авиастроительных КБ. Вы как к таким оценкам относитесь?

— Реформу нужно проводить. Пример у нас положительный уже есть: мы объединили в один большой инженерно-конструкторский центр бюро Миля и Камова. Они никуда не исчезли, они работают, просто у них общая инфраструктура, общая испытательная база, что значительно снижает издержки. Мы сократили большое количество площадей, которые они занимали, и за счет этого закрыли все долги. И здесь то же самое. У нас первым этапом будет объединение «Сухого» и МиГа. Это не означает, что КБ будут ликвидированы — будут существовать два КБ: и МиГ, и «Сухой», но инфраструктура будет общая: бухгалтерия, финансисты, юристы, кадровые службы. Но когда возникнет вопрос, а кто будет разрабатывать какой-то очередной новый самолет, будут выдвигаться предложения. Кто даст более интересное, более выгодное предложение, тот и победит.

— Однако существует мнение, что уровень КБ довольно разный. В частности, КБ «Сухой» за минувшие годы реализовало значительно большее количество проектов, чем РСК «МиГ».

— У них будет конкуренция между собой. Но конкуренция идей, а не заходов в кабинеты за финансированием. Это и для компании лучше, и для заказчиков. И для развития конструкторского блока, кстати. Конструкторы разных КБ будут больше общаться друг с другом, потому что на сегодняшний день друг друга видят в основном только руководители — на совещаниях.

— Когда ожидаете начало коммерческих поставок MC-21? В какие сроки будет сертифицирована эта модель в Европе и США? Почему не увеличивается портфель твердых заказов на MC-21?

— Есть портфель твердых заказов на 175 машин. И как только начнутся поставки в наши авиакомпании, рассчитываем, что, естественно, спрос появится и за рубежом. Уже спрашивают. Пока нужно сертифицировать самолет, в первую очередь в России, поставить его первым заказчикам и обеспечить бесперебойное послепродажное обслуживание.

— Кто еще интересуется?

— Не хотел бы раскрывать будущих партнеров. Потому что на них потом начнется давление со стороны конкурентов. МС-21 будет соперничать с Airbus семейства A320 и теми же Boeing семейства 737. И, конечно, они будут бороться за своего производителя, за рынки сбыта. Так же как и мы за свой рынок будем бороться.

— Довольно давно вы уже говорили о тренде на отказ от долларовых расчетов. Какая часть контрактов предприятий «Ростеха» сейчас выведена из сферы долларовых расчетов?

— Все. Мы в долларах практически не рассчитываемся. У нас для расчетов, может быть, доллар и применяется, но все равно когда идет оплата, то она происходит в другой валюте, в том числе в рублях.

— Помогло?

— Да, конечно, помогло. Потому что у нас нет задержки в платежах. Любой платеж в долларах тормозится, возникают проблемы, надо объяснять — для чего, почему, за что. Поэтому все расчеты ведутся в других валютах.

— 18 марта Госдеп США включил Россию в число стран, куда запрещен экспорт оборонных изделий, а также оборонных услуг. Во-первых, хотелось бы уточнить, что это за экспорт? Ведь мы уже давным-давно вроде бы все свое производим, ничего не покупаем у американцев и никакими услугами вроде бы не пользуемся.

— Для наших военных изделий мы практически уже все производим сами. Но под «военными услугами» они подразумевают в том числе и изделия двойного назначения. Например, МС-21 — гражданский самолет. Но они запретили ввоз композитных материалов для крыла. Хотя это абсурд, понятно. Думаю, это лукавая позиция в целом. Цель этих ограничений — не столько сдержать наши оборонные технологии, сколько в целом помешать развитию России, той же гражданской авиации. Если говорить про МС-21, это затруднило, конечно, работу. Но в итоге сделан свой композитный материал, консоль крыла уже прибыла на Иркутский авиазавод.

— Борисов тоже комментировал эту тему и сказал, что новые санкции США могут повлечь за собой разрыв действующих авиационных контрактов. То есть имеется в виду МС-21 и «Сухой»?

— Вполне возможно. Но пока все-таки наши партнеры за рубежом выполняют свои обязательства. Параллельно делаются российские аналоги, что снижает риски разрыва контрактов. Оптимально для нас — дать заказчикам возможность использовать комплектующие разных производителей. Например, в программе МС-21 изначально предусмотрено наличие двигателей двух типов — американского и российского ПД-14.

— Помимо композитов для крыла что-то еще есть в МС-21 и Superjet иностранного?

— Двигатели, например. Поэтому мы сделали свой ПД-14 и создаем ПД-8. Или отделка самолетов. Казалось бы, ничего в этом сложного нет, но тем не менее отделку мы закупаем за рубежом. Скоро будем предлагать заказчикам российскую отделку из наших материалов.

— Работа над новым позиционированием и новым брендом для Superjet заглохла?

— Мы создаем новую модификацию Superjet, и эта работа еще впереди. Считаю, что название надо менять, конечно. Почему самолет российского производства должен английской аббревиатурой называться?

— А есть идеи, как назвать?

— Пока не думали об этом. Может быть, объявим всероссийский конкурс.

— Из-за перепроизводства полувагонов УВЗ был вынужден перепрофилировать половину своих мощностей. Какие меры господдержки необходимы для этой компании? Нужно ли сокращать максимальный срок службы полувагонов, на ваш взгляд?

— На сегодняшний день сроки уже определены для каждого типа вагонов, исходя из их конструкции. Спрос на вагоны остается, производство не остановлено, работает в полной мере, в полном объеме.

— Несмотря на давление Запада, власти Турции продолжают вести переговоры с Россией, в том числе по поводу С-400. И недавно турецкий МИД заявлял, что хотят вторую партию у нас покупать. В каком количестве? На каких условиях?

— Пока контракт не состоялся, не надо его трогать. Это просьба турецких партнеров, и мы ее уважаем.