1983-й, весна...
Я после учебки еду на какой-то там неведомый Кавказ. Два часа ночи. В зале ожидания Харьковского ж/д вокзала места нет, поэтому сижу на привокзальной площади на своем мешке, зато и покурить можно.
В десяти метрах от меня под тусклым фонарём стоит мой товарищ и читает найденную где-то газетку.
Хоп! — Вначале слышен блатной музон. А затем, увидев издалека солдатика под фонарём, к нему подруливают пятеро ублюдков с фирменным кассетным магнитофоном.
— Эй, салага, дай очки померить!
Снимают, меряют.
Товарищ мой, абсолютно не боец, маленького роста очкарик. Замер и только испуганно пережидает издевки.
Вот уже с него сняли шапку, второй снял ремень…
Пошли вопросы:
— А почему ты не куришь? Салабон, а где твой автомат? — И т.д.
На носу ему сделали краснющую сливу. Ну и, как водится, пару саечек за испуг.
Я из темноты смотрел на это и задумчиво улыбался.
Вы вправе спросить: «Какого хрена ты задумчиво улыбался, когда пятеро уёбков куражатся над твоим боевым товарищем?!»
А думал я в это время над жестокостью судьбы злодейки…
Ведь эти пятеро несчастных уродов чувствовали себя королями, куражась над маленьким солдатиком. Но даже не подозревали, что их жизнь в эту секунду дала трещину. И что на самом деле они находятся внутри глубочайшей задницы. А вернее, внутри огромной подковы, скрытой от них в темноте.
Эти бедные злобные гопники имели несчастье войти как раз в разрыв этой подковы, не заметив её.
Вот подкова превратилась в бублик. Огромный такой бублик, состоящий из трёхсот пятидесяти рыл личного состава. И все, как и я, загадочно улыбаясь, медленно, в полной тишине смыкались к центру.
Когда эти пятеро всё поняли, у них был такой ужас на лицах, что если их сфоткать, то можно фотками пугать нечистую силу.
Когда всё закончилось, мы их отволокли в кусты.
Я их не разглядывал, но о серьёзности их состояния красноречиво говорили малюсенькие шестеренки из магнитофона, лежащие тут же под фонарём.
