К вопросу о классовой теории ч.2

Собственно, подобные сказочки, которыми потчует нас Телин, были в ходу еще в 30-хх годах прошлого века в США. Тогда случился акционерный бум: всюду, как грибы после дождя, стали возникать всевозможные акционерные общества, было объявлено, что, мол, теперь каждый сможет стать владельцем средств производства, купив акции какого-нибудь предприятия. У капиталистов было принято печатать мелкие акции и распространять среди своих рабочих и служащих; данное явление было объявлено «народным капитализмом». Впрочем, как позже выяснилось, рабочий с пакетом мелких акций ничем принципиально не отличался от рабочего без оных. Любым акционерным обществом руководит один капиталист или узкая группа капиталистов, владеющих контрольным пакетом акций:

«Опыт показывает, что достаточно владеть 40% акций, чтобы распоряжаться делами акционерного общества, ибо известная часть раздробленных, мелких акционеров не имеет на практике никакой возможности принимать участие в общих собраниях и т.д.»8.

Поэтому все эти разговоры о некоем распространении частной собственности не более, чем пускание пыли в глаза.

Дальше Телин делает следующее заявление: «Если раньше статус пролетариата подкреплялся многими внеэкономическими параметрами (отсутствие доступа к правам и свободам, свободного времени etc.), то сегодня иной «человек труда» в данном отношении неотличим от среднестатистического «буржуа», и обнаружить пролетариат в его исконном виде (haben nichts in ihr zu verlieren als ihre Ketten9) не так-то просто».

Вновь Телин пытается увести нас в ложном направлении. Статус пролетариата, как и любого иного класса, определяется сугубо и исключительно его экономическим положением. Угнетение пролетариата заключается отнюдь не в отсутствии буржуазных свобод (в самом деле, какой толк пролетариату, допустим, от свободы слова, если все СМИ принадлежат буржуазии), а в том, что он лишен средств производства; кроме того, он лишен прав на продукт собственного труда - это есть отчуждение труда, один из пороков частной собственности. Как писал Маркс:

«В чем заключается отчуждение труда? Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своём труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы. <...> У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это - принудительный труд. <...> Отчуждённость труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание. И, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому»10.

Когда Маркс говорил о том, что пролетариям нечего терять, кроме своих цепей, он имел в виду не отсутствие «свобод», а, в первую голову, нищету пролетариата, его материальную обездоленность. Скажем, крестьянину было что терять: свой клочок земли, свое хозяйство, это обстоятельство не позволяло крестьянству быть последовательно революционным. Между делом, хочу заметить, что я отнюдь не выражаю ту вульгарную мысль, будто на революцию способны лишь те, кто «гол как сокол». История знает немало примеров, когда протестная ситуация вспыхивала во вполне обеспеченных слоях пролетариата, вспомним хотя бы Майские события во Франции 1968 года. Если бы на тот момент во Франции сформировалась коммунистическая партия большевистского типа разве эти протесты не могли бы перерасти в революцию?

Телину следовало бы знать, что никакое ущемление прав не способно бросить массы на баррикады, во всяком случае, в истории подобные случаи едва ли можно обнаружить. Возьмем для примера буржуазию, воевавшую против господства дворянства:

«Торговля в крупном масштабе, следовательно в особенности международная, а тем более - мировая торговля, требует свободных, не стесненных в своих движениях товаровладельцев, которые как таковые равноправны и ведут между собой обмен на основе одинакового для них всех права, - одинакового по крайней мере в каждом данном месте. Однако там, где экономические отношения требовали [здесь и далее подчеркнуто мною - Р.О.] свободы и равноправия, политический строй противопоставлял им на каждом шагу цеховые путы и особые привилегии»11.

То есть, сперва возникают экономические отношения и лишь потом - политическое требование отмены сословных привилегий. То, что любые политические требования и, в том числе, требования свободы произрастают из сугубо экономических, так сказать, меркантильных основ, доказывает и тот факт, что «американская конституция, которая первая выступила с признанием прав человека, в то же самое время санкционирует существующее в Америке рабство цветных рас; классовые привилегии были заклеймены, расовые привилегии - освящены»! Политика есть концентрированное выражение экономики, следовательно, любое политическое решение продиктовано исключительно экономическими обстоятельствами.

Пытаясь утянуть классовую теорию в психологическое болото, Телин пишет:

«Куда более важным и знаковым для политического измерения класса является то интеллектуальное, культурное и даже потребительское разъединение, которое превращает любую прежнюю схему в бесконечно сложное пространство, описанное Бурдьё в рамках теории капиталов. Глобализация, массовое производство и распространение по планете частного капитала, увязанного в систему оффшорных и трансакционных сетей, формируют среду «глобального разъединения», когда прежние поведенческие модели, культурные связи и идентичности переживают тяжелый период эрозии...».

Почему это, интересно, глобализация, массовое производство и распространение по планете частного капитала формирует некую среду «глобального разъединения»? Что за разъединение такое? Неизвестно. Между тем, глобализация, напротив, есть процесс всемирного объединения (разумеется, на частно-капиталистических основах), превращения всего земного шара в единую фабрику. Собственного говоря, «глобализм» - это, по сути, тот же самый империализм, который описывал Ленин. Империализм есть высшая стадия капитализма, когда львиная доля капитала и, следовательно, власти концентрируется в руках монополий; если при капитализме на стадии свободной конкуренции был типичен вывоз товаров, то при империализме становится типичен вывоз капитала: образуются транснациональные монополии. Монополисты подчиняют (сперва экономически, а затем политически, или военным путем) другие, слаборазвитые страны, образуя капиталистические колонии. После того, как мир поделен между империалистами, образуется всемирная система разделения труда. Каждой стране в этой системе отводится своя определенная роль. Именно этим, кстати, следует объяснять тот факт, что такие микроскопические страны, как Люксембург, Швейцария и Сингапур живут весьма зажиточно и острые формы нищеты в них практически отсутствуют - эти страны заняли особую нишу в системе мирового распределения труда; по сути, это страны-банки, через которые проходят мировые финансовые потоки.

«...И хотя в результате распада ранее существовавших ролей может появиться некая гомогенная масса «трудящихся»» - продолжает свои измышления г. Телин. - «из этой возникшей по итогам дезинтеграции и сумятицы массы не образуется «класс-для-себя», ибо такие «трудящиеся» ощущают отсутствие коллективной идентичности».

Опять же, о каком распаде ролей идет речь, учитывая, что до этого автор утверждал, что: «даже самую разношерстную номенклатуру вполне можно рассматривать сквозь классовую призму»? Непонятно. Аргументировать или хотя бы пояснять свои мысли явно не в манере либерального политолога.

Итак, ни разу не дав строгое определение классам, Телин, тем не менее, выдвигает тезис, что для наличия класса необходимо два условия: первое, это его самосознание: «класс, de facto нуждается в групповом самосознании или хотя бы чувстве сопричастности некоей общности»; второе, это сплоченность класса, отсутствие внутриклассовой борьбы. И первое и второе условие г. Телин «конечно же» не находит и на этом основании объявляет, что классы «деноминировали», или по-человечески говоря, растворились. Всё, нет больше классового общества! Рассосалось, причем само собой!

Что ж, начнем с первого пункта. Телин всё перевернул с ног на голову, объявив факт отсутствия классового сознания, как невозможность существования самого класса! Психология класса не всегда лежит на поверхности и не каждый день отчетливо себя проявляет. Люди не муравьи или пчелы, чтобы образовывать коллективный разум, голова каждого индивида, особенно не отягощающего себя знаниями, забита всевозможными заблуждениями, в том числе и массовыми. Иными словами редко бывает так, когда восприятие рядового человека адекватно отображает объективную реальность социального бытия. Стоит ли удивляться в этом случае тому, что пролетариат в массе своей не осознает себя, как класс, не осознает своих классовых интересов, является классом «в себе». Происходит так потому что, во-первых, пролетариям, в большинстве своем, некогда размышлять на сложные темы: они всё свое время тратят на работу и восстановление сил после работы (кроме того идет целенаправленное оглупление пролетариев через систему образования, массовую культуру, религию и т. п.); во-вторых, как говорил Маркс, мировоззрение правящего класса есть господствующее в обществе: буржуазия насаждает через интеллигенцию, профессуру, СМИ свое мировоззрение, свои ценности и, поскольку человек стадное животное, это приносит свой закономерный результат. Впрочем, бывает и так, что господствующий класс не осознает своих интересов: так было при диктатуре пролетариата в послесталинском СССР и Восточной Европе.

Таким образом нужда в «групповом самосознании или хотя бы чувстве сопричастности некоей общности» является не более, чем досужими разглагольствованиями Телина.

Переходим ко второму пункту.

«В концепции Карла Маркса и Фридриха Энгельса класс фактически представляет собой политическую партию, в случае пролетариата начинающуюся с коалиций, создаваемых рабочими для защиты своих прав, а в случае буржуа подкрепляемую «подчинением всего общества условиям, обеспечивающим их способ присвоения». Однако в современном обществе равно затруднено и то, и другое. Так, профсоюзная деятельность нередко сталкивается с нормативными ограничениями и подчас приобретает чисто номинальный характер, что вызвано целым рядом причин - от торга рабочих за сугубо индивидуальные улучшения или косметическое изменение производственного процесса до корпоративной природы современных профсоюзов. Поведение же правящей прослойки попросту не укладывается в логику «подчинения всего общества» - этому мешают как a priori меньшие аппетиты групп давления, так и принципиально конкурентные отношения между ними, препятствующие объединению в гомогенный класс».

Автор, как видно, не в курсе, что шкурничество в рядах пролетариев и грызня между буржуями ни в XXI веке возникли: всё это повсеместно процветало и в XX, и в XIX веках!

Внутриклассовая борьба, точно так же, как и классовая, является совершенно естественным и неизбежным явлением капитализма и частной собственности. Взять например буржуазию: капиталист капиталисту конкурент, т. е. лютый враг, которого необходимо как можно скорее устранить и в этом деле любые средства хороши. Однако капиталисты всё же способны более-менее мирно сосуществовать, когда существует финансово-родственная связь между ними, т. е., когда капиталисты входят в единый «клан». В чем заключается причина стабильности политической системы в РФ? В том, что у власти стабильно находится один олигархический «клан» и нет второго, равного по силе «клана». Примерно та же картина обстоит в Европейских странах, в частности: Англии и Германии.

В США всё несколько сложнее. Там два равных по силе олигархических «клана» («партия слона» и «партия осла»), которые постоянно борются между собой. Внешнюю привлекательность и успешность американской демократии, полагаю, следует связывать с тем, что США весьма децентрализованное государство, по сути, каждый Штат - это отдельное государство со своим правительством и своими законами; влияние Вашингтона крайне ограничено, поэтому вопрос, какой «клан» будет контролировать Белый Дом не столь болезненный; понятно, что контроль над центром государства дает определенные преимущества, но не столь крупные, чтобы из-за этого устраивать серьезную драку.

А вот посмотрим на Украину. Там с момента т. н. «независимости» образовалось, как минимум, три могущественных «клана», которые постоянно мерились силами, да ни один из них никак не мог взять верх; усугублялась ситуация тем, что часть олигархов ориентировалась на Западный рынок, а другая часть - на Восточный. Собственно, именно эта грызня постоянно приводила к госпереворотам (не без помощи заинтересованных внешних сил) и прочим занятным политическим эксцессам, и в конце концов вылилась в гражданскую войну.

Вообще, частная собственность атомизирует, т. е. раздробляет общество, а капитализм доводит эту раздробленность до точки кипения. Всё капиталистическое бытие пронизано взаимной непримиримой борьбой: внутриклассовой, внутрисемейной, межрасовой, межнациональной и т. д.

Иными словами, смешно требовать некую сплоченность или коллективную идентичность от общества, в котором человек человеку волк и любой союз, объединение и кооперация носит, в большинстве своем, вынужденный и временный характер. Тем не менее, автор требует, чтобы класс действовал сплоченно, как партия, как древнегреческая фаланга, однако чтобы подобное могло возникнуть, необходим вождь, способный повести за собою класс. У пролетариата таким вождем был Ленин, а затем Сталин; у капиталистов вождем был, например, Черчилль. Отсутствие крепкой партии и вождя у класса ослабляет последовательность политики класса, делает его борьбу распылённой в пространстве и времени, однако это ничуть не приводит к отмиранию, или «деноминации» на языке Телина, классового деления в обществе.

Вообще, Телин поражает наивностью своих рассуждений: это же в какой башне из слоновой кости нужно запереться, чтобы не замечать господства олигархии (т. е. наиболее крупных капиталистов), ее умения (невзирая на внутренние конфликты) отстаивать свои интересы в стране и на международной арене. Телин недоуменно вопрошает: «как же богатейшей прослойке удалось достичь столь выдающихся результатов при отсутствии классового самосознания?», а кто сказал, что оно отсутствует? Ведь капиталистов объединяет не только тот факт, что они владельцы средств производства, но и то, что у них есть общие интересы, например: сохранение института частной собственности. И хотя бы это уже заставляет их на время забывать о распрях и действовать вместе, осознавая свои общие классовые интересы. Телин, как видно, убежден, что у капиталистов всё должно быть, как в басне «Лебедь, рак и щука». А вот возьмем войну в Сирии. У российских империалистов есть свои экономические интересы в Сирии, они заинтересованы в том, чтобы режим Асада уцелел, поэтому они действуют достаточно слажено: посылают десант и авиацию на войну в Сирии, выжимают из населения средства для этой самой войны.

Как мы разобрались и первое и второе условия якобы необходимые для наличия класса, оказались профанацией. Перейдем, наконец, к разбору телинского тезиса о политическом господстве и роли государства. Уже в конце своей статьи либеральный политолог изволил вспомнить о такой существенной детали, как государство:

«Конечно, дополнительную опору «бизнес-классу» может составить государство, о потенциальной роли которого также упоминалось. Однако многочисленные неолиберальные реформы государственного управления, по своему замыслу призванные поддержать именно бизнес, в итоге сводят на нет и эту возможность: государство теряет не столько монополию на принуждение (силовое и экономическое), сколько свою прежнюю роль хранителя идентичности», а также: «Даже вступая в корпоративный сговор с представителями «буржуазного класса», государство способно гарантировать положение лишь конкретных игроков, а не социальной группы в целом».

Аргументации ноль: вот не может государство гарантировать господства класса и всё тут. Государство у политолога понижено до актора, т. е. всего лишь одного из бесчисленных субъектов политики, разумеется, абстрактной политики, неклассовой. Наиболее исчерпывающе сущность государства изложена в работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Приведу одну наиболее концентрированную по содержанию цитату:

«...Недоставало еще только одного: учреждения, которое не только ограждало бы вновь приобретенные богатства отдельных лиц от коммунистических традиций родового строя, которое не только сделало бы прежде столь мало ценившуюся частную собственность священной и это освящение объявило бы высшей целью всякого человеческого общества, но и приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся одна за другой новым формам приобретения собственности, а значит и к непрерывно ускоряющемуся накоплению богатств; недоставало учреждения, которое увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним. И такое учреждение появилось. Было изобретено государство».

Из этого следует, что государство есть порождение классового антагонизма; наличие государства доказывает существование неразрешимых классовых противоречий, разъедающих общество, как ржа железо. Государство следит за тем, чтобы классы не истребили друг друга в классовой борьбе, но вместе с тем государство само активно участвует в классовой борьбе, ибо оно отнюдь не является чем-то внеклассовым:

«У мещанских и филистерских профессоров и публицистов выходит, - сплошь и рядом при благожелательных ссылках на Маркса! - что государство как раз примиряет классы. По Марксу, государство есть орган классового господства [здесь и далее подчеркнуто мною - Р.О.], орган угнетения одного класса другим, есть создание «порядка», который узаконяет и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов. <...> Государство есть орган господства определенного класса, который не может быть примирен со своим антиподом (с противоположным ему классом), этого мелкобуржуазная демократия никогда не в состоянии понять»12.

Централизованный аппарат насилия - в этом сущность всякого государства, в насилии господствующего класса по отношению к подчиненному. Цель государства - навеки закрепить господство того или иного класса; в Основном законе любого буржуазного государства записано о священности и неприкосновенности частной собственности, т. е. монопольного владения всеми богатствами общества жалкой кучкой частных лиц; это делает буржуазное государство буржуазным, но не только это. Сплошь и рядом бывает так, что президенты, премьер-министры, чиновники, депутаты - словом, верхушка государства, это представили крупного бизнеса, капиталисты; кроме того, в современном мире монополии намертво срослись с государством, что порой не разобрать, где частный капитал, а где государственный. Современное развитие капитализма таково, что капиталисты уже не способны хозяйничать без помощи государства, поэтому они всё больше вовлекают его в свои дела; государство стало играть роль эдакого регулятора: когда начинается очередной виток кризиса рыночной экономики именно государство спасает капиталистов, раздавая деньги разным финансовым структурам. Так что все эти рассуждения на тему «если капиталистическое государство хочет успешно действовать именно как классовое государство, защищая долгосрочные интересы буржуазии, то оно должно сохранять какую-то степень автономии от правящего класса» пусть Телин оставит детсадовцам, которые даже в настольную «Монополию» не играли.

Будучи абсолютно уверенным, что своими «железными аргументами» разгромил марксистов, либеральный политолог в самом конце делает просто чудесное заявление:

«В сложившейся ситуации марксисты и другие левые, придерживающиеся классовых позиций, оказываются элементом той самой системы, с которой столь истово борются, ведь выделение в «неоднородной массе» классового интереса невольно сужает угол зрения соответствующего игрока или даже превращает его в раба теоретических конструкций».

То есть, нам говорят, что используя марксистский (т. е. научный) подход, мы «сужаем угол зрения», «превращаемся в рабов теоретических конструкций» - короче, к людям надо быть помягче, а на проблему смотреть ширше! Зачем ограничивать себя Марксом, когда есть Бурдьё, Лакло, Муфф и еще много других деятелей на любой вкус и выбор, ведь мир так разнообразен и нельзя загонять его в единые рамки! Но на самом деле истина едина, из двух взаимоисключающих тезисов верным может быть лишь один и никакого плюрализма мнений здесь быть не может.

Всю суть телинской статьи можно выразить одной фразой: классовая теория Маркса устарела, потому что она устарела (ибо аргументацией автор себя не утруждает, зато обильно сыплет цитатами разных деятелей, пытаясь их мнение - опять же ничем не аргументированное - выдать за некую истину), никаких классов больше нет, теперь рулят некие «элиты». Меня всегда забавляла эта любовь политологов к слову «элита». Элитными могут быть коровы, элитным может быть зерно, но что такое элита в обществе? Элитный - значит лучший, возникает вопрос: лучший в чем? Наша «элита» лучшая разве что в «освоении» бюджета!

Вообще, Телин сделал всё от себя зависящее, чтобы заболтать тему классов. Нищету своих рассуждений он пытается обильно припудрить заковыристыми словами и хитрыми оборотами, типа: «эссенциалистская ловушка» (попробуй только выговори!). Собственно, непосредственно о марксизме Телин практически не говорил и вспомнил о нем всего пару раз, но и в тех крошечных фрагментах всё перевернул с ног на голову и приписал марксизму того, чего в нем сроду не было. Статью Телина можно считать образчиком вульгарной социологии: путаность и туманность мыслей, обилие маловразумительных терминов, солипсизм (т. е. махровый идеализм) и, конечно же, т. н. «комбинированная методология», она же старая добрая эклектика.

Подводя итог, можно сказать, что классовая теория Маркса ничуть не устарела, она по-прежнему актуальна, сколько бы не старалась доказать обратное вульгарная социология. Мы живем в классовом обществе, в котором кипит жестокая и непримиримая классовая борьба; единственным выходом из классовой борьбы есть уничтожение классов, что, в свою очередь, можно осуществить лишь путем отмены института частной собственности и постепенного изживания товарно-денежных отношений и сопутствующих им социальных уродств.