Как это делается

За десять, за двадцать, за тридцать лет актуализация концепта независимости приносит свои плоды. Актуализировать концепт можно постепенно, последовательно и опосредованно, напрямую не вербализуя это сладкое слово «независимость», а же в роковой момент, когда подготовлена почва для отделения, его можно произнести и заставить в нее поверить.

                     Ценности и псевдоценности
Комплекс «вечной жертвы» и «вечно плохой России»

Как показывает практика последних лет и десятилетий, существует набор определенных псевдоценностей, с помощью которых любую нацию можно подчинить своему влиянию, поработить, закабалить и направить ее по сценарию медленного полураспада. Практика показывает, что навязывание народу или этнокультурнолингвистической группе конкретной матрицы мышления и восприятия действительности работает. Итак, каковы же составляющие этой матрицы?

 

Независимость

Народ, нация, этнос искусственно вычленяется из состава большого государства, объединяющее много народов.

С помощью СМИ и других технологий манипулирования массовым сознанием ему внушается мысль о необходимости отделения, обособления ради достижения свободы, ради достижения права самостоятельно определять путь развития, собственную судьбу без опоры на центр, на большого дядю, на вечных поработителей и покорителей.

Тем самым вбивается клин между двумя народами, образующими государство.

За десять, за двадцать, за тридцать лет актуализация концепта независимости приносит свои плоды. Актуализировать концепт можно постепенно, последовательно и опосредованно, напрямую не вербализуя это сладкое слово «независимость», а же в роковой момент, когда подготовлена почва для отделения, его можно произнести и заставить в нее поверить.

Миф заключается в том, что настоящей независимости нет и быть не может, особенно в мире, основанном на тончайших и теснейших экономических связях. Мир, в котором функционируют кластеры, геополитические альянсы, сферы влияния, цивилизационные комплексы.

Независимость, как и свобода — абстрактная категория, с помощью которой легко манипулировать общественным сознанием порабощаемого народа. Народ начинает представлять, как он выходит из тюрьмы народов, как ему в глаза брызжет ясный солнечный свет национального пробуждения, он скидывает оковы рабства и начинает жить «в лаптях, но свободным».

 

      Национал-патриотизм с неонацистской перчинкой

Любую нацию можно заставить поверить в свою избранность, исключительность, главное — приложить усилия и рассказывать об этом самой нации: и небо над их головами самое голубое, потому что они Богом избраны на великие свершения, и трава самая зеленая, потому что им солнце светит ярче, чем остальным народам мира, и девушки самые красивые, потому что — чистокровные арийки.

Немножко евгеники на теоретическом и практическом уровне не помешает.

Одним из ключевых компонентов такой национал-патриотической идеологии является постепенная психоэмоциональная милитаризация общества на самых разных уровнях. Проведение военизированных парадов, формирование военизированных организаций, заигрывание с оружием, в том числе и с привлечением детей (примеров в Латвии, Эстонии и на Украине с ходу можно насчитать на пальцах нескольких рук).

Если мы принимаем во внимание, что неотъемлемыми ингредиентами фашистской (и постфашистской) идеологии являются антикоммунизм и ксенофобия, то делаем соответствующие выводы.

А еще в новейшей Латвии уже давно сформировался культ вождя, даже вождей — что сказал хозяин, то и правильно. И господство элиты — это что-то близкое и родное. Бюрократическая этнократическая партэлита в прибалтийских республиках уже не стесняется декларировать свое привилегированное положение.

 

Получилось: с Латвией, Литвой и Эстонией — сполна. Началось все осторожно и аккуратно еще примерно за полвека до 1918 года, как раз тогда, когда начал формироваться оттачиваться культурный код латышей и эстонцев. С Украиной получается сейчас, хотя зерна были посеяны в XIX столетии.

Язык

Умудриться сделать из языка ценность — это виртуозно.

Сам по себе любой язык богат и самодостаточен, каждый язык — это уникальный способ и механизм познания мира, универсальное средство коммуникации. Путь к культуре лежит через язык.

Но язык сам по себе — это абстрактная стихия, это система знаков. Художественной, эстетической ценностью обладают литературные произведения, например, Пушкина, Толстого, Райниса, Вейденбаума, Вильде, Балтрушайтиса, Драйзера, Дюма и др. Стихотворения, драматургия, публицистика, проза — вот то, чем нация вправе гордиться — именно литературная традиция определяет стратегию развития языка, его нормативность.

Именно на основе произведений авторов, пишущих на том или ином языке, происходит кодификация литературной нормы. А превращение языка в идол — это противоестественно и нелепо, как если бы мы обожествляли воздух, которым дышим, воду, которую пьем, огонь, с помощью которого разжигаем костры.

Механизмы репрессивной языковой политики, внедрение принципов лингвистической дискриминации, навязывание изучения языка насильственными способами, проведение деструктивных билингвальных реформ с целью травмировать когнитивный аппарат учащихся — это провоцирование психоэмоционального неприятия к тому или иному языку со стороны целевой аудитории.

Зато со временем язык в чистом виде, организованная система знаков, по сути, ни в чем не виноватая, сам становится жертвой языковой политики его носителей.

Язык становится фетишем — нация концентрируется на этом фетише и перестает думать о своем культутрно-ментальном развитии.

 

Получилось: в Латвии, Эстонии — в высшей степени грамотно проделана работа по фетишизации государственного языка. В 20-е — 30-е годы прошлого века начало было положено. Кениньш с Буниным пытался по-латышски изъясняться. Ну в какой еще нормальной стране будет существовать «Центр государственного языка» в функции карательного органа за неупотребление языка, а при президенте будет действовать «Комиссия по государственному языку», указывающая, на каком языке с кем президенту страны следует общаться. В США? В России? Во Франции? В Литве люди по-другому устроены, там на языковой вопрос мало кто обращает внимание. Литовец способен перейти на русский без комплексов при любом удобном поводе и не воспринимает литовский язык с сакральным трепетом. На Украине процесс идет полным ходом — и с каждым месяцем все запущеннее.

Фольклор

Навязывание этносу, народу, нации неоязыческой концепции происходит через фольклор.

Солярные и лунарные мотивы (латентная и ярко выраженная глорификация коловорота), акцентуация просвещения, возрождения, культивирование мистических тенденций, оккультного начала.

Стратегии культивирования неоязыческих представлений происходит также с помощью проведения национал-патриотических парадов и факельных шествий в ночное время (11 ноября). Актуализация имен языческих божеств в постфольклорной интерпретации, чаще всего, амбивалентных (Мара, Чернобог).

Создание музеев и мемориальных комплексов, посвященных языческой теме (тот же Турайдский музей-заповедник и др.). Внедрение в ментальную матрицу порабощаемого народа зоолатрических и пиролатрических представлений («лошадь — священное животное», «петух — священная птица», «концепция огня и ночи»), а также навязывание примитивных ритуально-шаманских действ в поведенческой стратегии общества во время массовых манифестаций, политических демонстраций, в увеселительно-развлекательной сфере (культивирование концепта «детей природы», кричалка «кто не скачет, тот москаль»).

Из этой же серии — идеализация песенно-плясочной простонародной культуры нации, которая выражается в формировании праздников-фетишей: Лиго, во время которого население (сознательно или неосознанно) практикует оккультно-неоязыческие обряды, противоречащие христианской морали, а также Праздник песни и танца, Детский фестиваль песни и танца, хоровые олимпиады и др.

Поясню: сам по себе Праздник песни и танца — это великое достижение российской императорской администрации и национально-просветительского движения младолатышей в тот момент, когда необходимо было потеснить наиболее привилегированную прослойку прибалтийского общества — остзейцев.

Но когда подобный песенно-плясочный праздник становится самоцелью культурной экзистенции нации — это тревожный симптом.

Розенберг Альфред мечтал о том, чтобы прибалтийские нации особо не утруждали себя экономическими проблемами, а только пели и танцевали. Сам по себе солярный или какой-либо другой языческий и неоязыческий символ (сакта, коловорот, тризуб и др.) вовсе не являются памятниками культуры и искусства, не являются цивилизационно-историческими концептами, в отличие от Александрийского столпа, Памятника освободителям Риги, Памятника свободы, Московского Кремля, Киево-Печерской лавры.

Поэтому последовательное замещение фольклором искусства — это опасный путь.

Получилось: С Латвией — в высшей степени красиво, с Эстонией и Литвой — меньше. С Украиной получается сейчас и, в целом, неплохо.

Комплекс «вечной жертвы» и «вечно плохой России»

С одной стороны — «мы свободны и независимы», с другой — «нас постоянно оккупировали, порабощали, притесняли».

Период объективно наивысшего культурного рассвета нации в Российской империи и СССР преподносится как темный, мрачный, постыдный период, который публично хвалить не комильфо.

В то же время ангажированными политиками и придворными историографами быстро находится период, когда нация, народ, этнос были отторгнуты от естественного цивилизационного контекста (отделение от Российской империи и СССР) и в виде колонии-протектората, марионеточного сателлита, включены в состав варварско-экспансионистской системы (англосаксонская колониальная держава, Третий Рейх), когда нация, народ, этнос были буквально порабощены, а над их культурой, над их жизнями и самостоятельным существованием нависла реальная угроза ассимиляции и уничтожения, превозносится как период освобождения, очищения и становления независимой «государственности» (концепция «свободной Украины 1941 года», концепция «независимой Латвии 1918 года»).

Период рабского, несамостоятельного недосуществования в условиях поступенчатого этноцида и лингвоцида (Третий Рейх) и жестокой национально-социальной сегрегации (республики-лимитрофы 1920-х — 1930-х годов) интерпретируется как «золотой век», а период полноценного, равноправного существования нации, народа, культуры в составе Российской империи и СССР, сильных государств, великих держав, интерпретируется как беспросветное рабство.

Все на наших глазах.

 

Получилось: получилось и получается.

Алкоголизация, наркотики

Классические «дрожка» и «слег». Навязчивая реклама пива, водки, алкогольной продукции с помощью всех каналов коммуникации. Проведение алкогольных праздников, фестивалей, карнавалов наподобие «октоберфеста».

Употребление пива, вина, водки входит в культ, становится модным, эффектным, прерогативой «крутых пацанов», «настоящих мужиков» (см. рекламу пива на эстонском, латвийском и литовском телевидении).

Легкодоступность наркотических веществ самой разной степени воздействия для всех социальных слоев и категорий населения, в том числе и в школе.

Имплементация мифов о безвредности отдельных психотропных веществ, например, марихуаны или спайсов в публичном пространстве; проведение акций в поддержку таких представлений, в том числе среди школьников.

 

Получилось: и не только в Прибалтике, но и в Западной Европе. В России в последнее время — и это не миф, который я для себя придумал, а реальность — происходит ненавязчивая, латентная борьба с чрезмерным употреблением крепких и даже слабых алкогольных напитков в соответствии с заветами, который оставил нам незабвенный великий теоретик Вильям Похлебкин в своей пионерской работе о происхождении русской водки. Если что, глава 5: «Водка и идеология». Безумно любопытная глава. Так вот: «Русский значит трезвый» — это слоган, который обретает все большую популярность. На Западе же пьют-попивают умеренно и аккуратно, но мощно и наверняка, с виду не пьянея, но по сути… В общем, колесо истории возвращается на круги своя — ранее на Руси в эпоху до произвола кабацких целовальников пить было вульгарно и постыдно, а западное бюргерство по всему европейскому пространству пило вчерную — и смеялось над русскими пьянчужками. Сегодня в путинской России, оправившейся от похмельного постсоветского стресса, пьют все меньше, а на Западе — все больше, но зато упиваются кристальной верой в собственные поросшие мхом стереотипы в отношении пьющей России.

Прайдизм

Общество — это прайд. Семья как ячейка общества уже неактуальна.

Популяризация гомосексуальной субкультуры, проведение мощной пропагандистской кампании по оправданию сексуальных извращений, насаждение их с помощью самых разных каналов коммуникации (индустрия моды, соцсети, телевидение, уличные шествия, высказывания публичных деятелей, «выход из шкафа»).

Прайдизация общества происходит параллельно с нивелированием семейных, христианских, гуманитарно-социалистических, соборных ценностей, которые являлись цивилизационной основой существования того или иного народа.

К тому же культивируется идея легкого, быстрого, общедоступного и ни к чему не обязывающего секса, конкубината в противовес крепким и многолетним семейным отношениям; концепт «любви» перестает быть актуальным.

 

Эгоизм

Культивирование принципов «каждый сам за себя» и «человек человеку волк, зверь и враг» с помощью всех каналов коммуникации, в том числе и Голливуда. Рознь становится не только межнациональной и межэтнической, но и по отношению к своим же соотечественникам культивируется неприязнь.

Получается.

 

И это, конечно, помимо экономического убийства общества и государства, о котором отлично написал Джон Перкинс и другие мастера. И при успешной, эффективной реализации этих способов, при навязывании этих псевдоценностей любой народ, любой этнос можно превратить в легко управляемых рабов.

Но, к счастью, есть и обратный путь.

 

Александр Филей, латвийский русский филолог 

Источник: http://www.imhoclub.lv