Варшава с начала военной спецоперации РФ на Украине не забывает регулярно сообщать о русских бомбардировках западной части Незалежной. Помимо этого, оттуда всё чаще напоминают и о том, как состоялось отторжение от Польши Львовского региона и в целом Западной Украины (Галичины). Намёки на перспективу пересмотра давних решений настолько прозрачны, что уже вызвали реакцию официального Киева. Разумеется, резко негативную. На днях о крайне чувствительной теме в очередной раз напомнило польское телевидение (Польское ТВ показало карту раздела Украины
Поделиться с Варшавой
). Активность в СМИ лишний раз подтверждает, что Варшава считала и считает Львов польским, но находящимся как бы временно за пределами Польши. А с учётом зацикленности ОУНовцев и поляков именно на Львове, может, было бы целесообразным в середине 1940-х разделить Западную Украину по-другому.Конкретно – так, чтобы Львовский регион или его часть остались в составе Польши?.. У нас по этому поводу любят вспоминать легендарный ответ Сталина Черчиллю на его замечание о том, что Львов никогда не был в составе России, империи или Союза ССР. Он прозвучал так:
«Зато Варшава была.»
Но всё реже вспоминают, что в 1920 году попытка овладеть и Варшавой, и Львовом привела красных к жестокому поражению в сражении на Висле (Они сотворили чудо на Висле). Причём тогда всё случилось не без участия Сталина, как представителя Реввоенсовета республики и члена Военного совета Юго-Западного фронта.
Как отмечают польские СМИ, если для Варшавы Львов – восточная колыбель польской государственности и культуры, то для Киева – это цитадель, с которой началось взращивание послевоенного украинского национализма. Разумеется, эти две концепции несовместимы. В связи с этим характерна уже достаточно старая публикация в нарочито нейтральном азербайджанском ресурсе «Наqqin.az» от 9 сентября 2017 г.:
ОУН – между Киевом и Краковом
«...В Кракове, как и повсюду в Польше, не устают говорить, что Львов — исторически польский город, и рано или поздно он вернется в состав государства. По мнению ученого-историка Штефана Мазельского из Краковского университета, «мы с уважением относимся к украинскому народу, но они не строили Львов: там всё и везде польское. Думаю, когда-нибудь мы с украинцами договоримся относительно этих территорий». Так что в Польше о Львове не забывают.»
За включение Львова в состав послевоенной Польши активно выступал в 1946-1947 гг. её руководитель (в 1947-1956 гг.) Болеслав Берут. Но Сталин смог урезонить Берута. Ибо в Москве считали, что овладение Львовом позволит окончательно разделаться с ОУНовцами и, кроме того, использовать немалые запасы нефти и нефтепереработку в Львовском Прикарпатье – немного южнее Львова (см. Этот город называется Львов, а не Лемберг). Однако, если последнее удалось, то в отношении ОУН – увы. Точнее, к середине 1950-х разгром основных боевых групп ОУН и «зачистка» от них и их сторонников западноукраинских областей обернулись – уже в сентябре 1955 года – массовой реабилитацией и возвращением ссыльных экс-бандеровцев в Западную Украину в середине 1950-х – первой половине 1960-х. Последствия такого либерального, но более чем странного, если не сказать – преступного решения хорошо известны. И прежде всего – это постепенное, а к началу 90-х годов – окончательное овладение националистами руководящими управленческими должностями в Западной и почти по всей Украине (см. Амнистия полицаев и бандеровцев в 1950-е годы
). С точки зрения политической географии концентрация всей Галичины в составе УССР резко повышала роль этой республики и её руководства в центральных общесоюзных структурах – это во-первых. А во-вторых – «уход» всей Львовщины и в целом Галичины из состава Польши фактически избавил её от необходимости бороться с ОУНовским подпольем. И это, таковы уж парадоксы истории, было тем более выгодно Варшаве, поскольку другие области уже советской Галичины (Ивано-Франковская, Тернопольская, Ровенская), где это подполье тоже сохранялось, не граничили с послевоенной Польшей. А цитаделью антипольских и антирусских настроений ОУНовцев, бывших и нынешних, оставалась и поныне остаётся именно Львовщина. Но есть ещё и третье обстоятельство – сохранение Галичины или её части в составе Польши априори вынудило бы Варшаву перманентно бороться с означенным подпольем. Между тем его трансграничный характер – это постоянный фактор неизбежного сотрудничества Варшавы и Москвы, точнее силовых структур двух стран. Жаль, что они когда-то оказались избавлены от такой перспективы. Но, более того, разборки с галичанами и ОУН, скорее всего, привели бы к куда большей политической отдалённости Польши от Запада. И это – при любом идеологическом базисе польского режима.
Забытые уроки политической географии
Сохранить и разделить
Иными словами, после Второй мировой войны было бы наверняка целесообразнее – в контексте ОУНовского фактора – сохранить за СССР, скажем, Львов и львовские нефтепромыслы. А большую часть Львовской области, губернии или воеводства – неважно, сохранить за Польшей. В такой ситуации ОУНовцы неизбежно боролись бы за единую Галичину, то есть одновременно и против СССР, и против Польши. Что предопределило бы неизбежность политического партнёрства Варшавы и Москвы. По имеющимся данным, такой вариант раздела Галичины предлагал Сталину в 1946 году небезызвестный Клемент Готвальд.
Напомним, он был главой компартии Чехословакии в 1929-1953 гг., её премьер-министром в 1946-1948 гг. и президентом с 1948 по 1953 гг. Напомним также, что Клемент Готвальд скончался, причём скоропостижно, всего через четыре дня после похорон Сталина... По оценке Готвальда, было бы неправильно «устранить» Польшу от борьбы с ОУНовцами в результате включения всей Западной Украины в состав УССР. В этом случае советская сторона будет с ними бороться в одиночестве, что, как полагал Готвальд, будет выгодно Варшаве.Уже потому, что ослабит влияние СССР в Польше и на долгие годы дестабилизирует советско-польскую границу. Однако к мнению Готвальда тогда не прислушались...
