Кому достанется сирийская нефть

ИГИЛ ударило и по Поднебесной

Каждый день из Сирии приходят новости о военных победах правительственной армии: поддержке российской авиации солдаты вытесняют боевиков «Исламского государства» из населенных пунктов вблизи от сирийско-иракской границы. В пятницу пал город Абу-Камаль, который с 2012 года был под контролем «Свободной сирийской армии», а с июля 2014 года его захватили и удерживали террористы «Исламского государства».

Абу-Камаль — последний из крупных городов, который оставался под контролем боевиков, в сирийской провинции Дейр-эз-Зоэр. С самого начала войны она играла стратегическую роль, поскольку на территории этой провинции находятся крупнейшие в стране нефтяные месторождения. В масштабах Ближнего Востока они были, конечно, небольшими — а вот в экономики самой Сирии экспорт нефти играл значительную роль.

К началу гражданской войны в 2011 году добыча природного газа в Сирии составляла 5,3 млрд. кубометров, сырой нефти — почти 400 тысяч баррелей в сутки (0,5% от общемирового показателя). Вся добыча находилась в руках государственной Syrian Petroleum Company, которая после начала войны фактически прекратила деятельность.

Ведь нефтедобыча в стране оказалась сначала в руках повстанцев, воюющих против правительства, а затем — террористов, воюющих и с правительством, и с повстанцами. С 2014 года именно «Исламское государство» контролировало фактически всю нефте- и газодобычу в Сирии, причем для террористической группировки контрабанда углеводородов стала также главным источником доходов.

А ведь до начала гражданской войны свои бизнес-интересы в нефтяном секторе Сирии имели многие государства. В частности, государственная нефтяная монополия Syrian Petroleum Company работала с такими транснациональными монстрами как Royal Dutch Shell (Великобритания-Голландия), Oil and Natural Gas Corporation (Индия) и China National Petroleum Company (Китай).

Отдельные месторождения в долине Евфрата, близ сирийско-иракской границы контролировали французская Total, канадская Suncor Enegry, люксембургская Kylczyk Investments, египетская IRP, американская Triton, хорватская NA-Industrija nafte и другие.

Пестрая компания, не находите?!

Будет ли достроен Арабский газопровод?

Особо стоит сказать о британской компании Gulfsands Petroleum, миноритарная доля в которой принадлежала мультимиллионеру Рами Махлуфу, двоюродному брату Башара аль-Асада (отец бизнесмена, Мохамед Маклуф, сестра которого был замужем за бывшим главой государства Хафезом аль-Асадом). Семья Мухлуфов к началу гражданской войны создала гигантскую бизнес-империю, стоимость активов которых оценивалась в $ 5 млрд.

В числе международных игроков, имеющих интересы в Сирии, называли также три российских компании — «Татнефть», «Уралмаш» и «Союзнефтегаз».

«Союзнефтегаз», связанная с бывшим (с 1993 по 1996 годы) министром энергетики России Юрием Шафраником, стала первой международной компанией, которая после начала войны (в декабре 2013 года) подписала с официальным Дамаском договор о сотрудничестве в энергетической сфере: он подразумевал геологоразведку в сирийских территориальных водах стоимостью $ 90 млн. Охраняли геологов российские моряки.

Имея весьма скромные запасы углеводородов, Сирия, однако, представляет интерес благодаря уникальному местоположению для прокладки перспективных маршрутов транзита энергоресурсов. Стоит напомнить, что уже в 2008 году на территории Сирии был введен в строй участок Арабского газопровода — он протянулся от южной границы с Иорданией до электростанций Тишрин и Дейр Али. Прокладкой занималась российская компания «Стройтрансгаз».

Планировалось, что газопровод пойдет и дальше на север, чтобы обеспечить транзит «голубого топлива» в Турцию. «Стройтрансгаз» уже получил контракт, однако ветка так и не была построена из-за начала гражданской войны. Но с тех пор идут разговоры о его возможном возобновлении.

Внешним игрокам не нужен «сирийский» мир

Так кто получит контроль над месторождениями углеводородов в Сирии после окончания войны? Этот вопрос «Свободная пресса» адресовала научному сотруднику Фонда стратегической культуры и Института востоковедения РАН Андрею Арешеву.

— Вопросы экономического восстановления страны и распределения доходов от продажи энергоресурсов так или иначе должны стать частью процесса политического урегулирования в Сирии, который активно поддерживает российская сторона, — считает Арешев. — В частности, предполагаемый Конгресс национального диалога призван начать обсуждение будущего государственного устройства страны.

Однако на этом пути будет много подводных камней. В частности, диалог официального Дамаска с курдами пока не привел к ощутимым прорывам. Да и задачи внешних игроков могут кардинально отличаться от целей установления долгосрочного мира в стране.

«СП»: — Могут ли нефть и газ Сирии — которые теперь снова контролирует Дамаск — оказаться источником нового витка конфликта? Ведь в 2011 году гражданская война начиналась именно по такому сценарию…

— Прежде всего, нужно отметить что часть месторождений углеводородов на восточном берегу Евфрата все еще находится под контролем «Сирийских демократических сил».

Вы правы, что экономический фактор играл значительную роль при возникновении и разрастании сирийского конфликта. К сожалению, террористические группировки, зачастую используемые в качестве рычага внешнего влияния, могут серьезно затруднить восстановление и эксплуатацию нефтегазовых месторождений. Кстати, данное явление характерно не только для Сирии. Вспомните Ирак, Ливию, Алжир…

Вся добыча Сирия — как одна «Башнефть»

Директор Института энергетической политики (бывший заместитель министра энергетики РФ) Владимир Милов уверен, что нефтяная проблема перед Сирией практически не стоит. Соответственно, и делить здесь нечего.

— Тема нефти в Сирии чрезвычайно раздута журналистами, — рассказал Милов в беседе со «Свободной прессой». — Люди слышат слова «Сирия» и «нефть» и начинают возбуждаться: это давняя традиция — связывать все конфликты на Ближнем Востоке с нефтяными интересами. Но специалисты всегда говорили, что в Сирии нефти почти нет, это жалкие капли. Сирия добывала всей страной до войны столько же, сколько у нас одна «Башнефть», и почти все это шло на покрытие внутреннего потребления.

«СП»: — Но есть же месторождения вдоль Евфрата — где самые ожесточенные бои, кстати, продолжаются до сих пор?

— Понятное дело, что в любой войне за какие-то месторождения будет борьба. Но в Сирии месторождения очень плохого качества, нефть тяжелая, ее непросто перерабатывать. Плюс к тому Асад был, есть и будет под западными санкциями, это не даст ему возможность особо ничего экспортировать. Сейчас Сирия вообще — нетто-импортер.