Кризис рохинджа - мьянманское измерение

Подробный и весьма познавательный обзор конфликта в Мьянме.

Кризис рохинджа - мьянманское измерение

Мьянманские журналисты, которые на свой страх и риск сегодня едут в Маундо – города недалеко от границы с Бангладеш, вокруг которого находятся десятки поселений рохинджа – с изумлением рассказывают о том, что, несмотря на сгоревшие деревни вокруг, люди на этой территории продолжают жить. У одного из этих журналистов самое сильное впечатление оставил импровизированный рынок скота на одной из окраин города. Исход массы людей, бросивших свое хозяйство на произвол судьбы, привел к тому, что леса вокруг обезлюдевших или выгоревших деревень заполнили домашние животные – прежде всего, коровы и буйволы. Именно их отлавливают те, кто рискнул остаться – причем, в этом деле, как говорят журналисты, активно участвуют и мьянманские силовики.

Рогатый скот клеймят (чтобы застолбить свое право иметь его в своей собственности) и пригоняют на импровизированный рынок, чтобы продать местным жителям. И местные жители этот скот покупают, даже делая это с каким-то странным энтузиазмом: они рискнули остаться и не уехать – так пусть хотя бы в качестве компенсации за свои страхи получат новую корову по дешевой цене. Поскольку предложение явно превышает спрос, то цены на рогатый скот в Маундо на самом деле довольно низкие. А еще жители города говорят, что силовики грузят коров и буйволов в армейские грузовики и отвозят их в столицу штата Ситтвэ – там рынок лучше, и за бесхозный скот можно заработать больше денег.

При этом, мало кого волнует, кем были владельцы этих животных – убежавшие в Бангладеш рохинджа, или устремившиеся на юг, вглубь территории страны ракхайнцы, индусы или представители других народностей. Те, кто остался, независимо от их религиозной принадлежности, знают, что сбежавшие скорее всего сюда больше не вернутся - а значит, конкретную корову никто никогда не будет искать. Да и где ее найдешь, если разбежавшийся по лесам бесхозный скот исчисляется минимум десятками тысяч голов.

Таков результат спецоперации силовиков Мьянмы, начатой после того, как рано утром 25 августа сотни рохинджа (боевики в сопровождении «групп поддержки» из числа возбужденной жаждой подвигов местной молодежи – всего, по оценкам военных, около 4 тысяч человек) напали на 30 полицейских и военных объектов на севере штата Ракхайн. В ответ вооруженные силы, полиция и отряды пограничной стражи начали операцию по зачистке территории.

Если говорить языком цифр, то за период с 25 по 31 августа боевики рохинджа осуществили 52 организованных нападения на мьянманских силовиков. В этот же период было зарегистрировано 90 одиночных инцидентов (включая взрывы самодельных мин и гранат). По крайней мере в 63 деревнях был зарегистрирован хотя бы один случай столкновения или взрыва. Последний такой инцидент был зарегистрирован 22 сентября, но после 5 сентября (даты, когда, по словам государственного советника Мьянмы Аун Сан Су Чжи, активные боестолкновения прекратились) их было совсем немного. В результате пожаров сгорело 232 деревни – в основном те, где ранее проживали рохинджа. Число беженцев, перешедших границу Мьянмы и Бангладеш, превысило 600 тысяч человек. Многие из них в беседах с журналистами описывают тот беспредел, который творят в отношении их мьянманские силовики – по словам беженцев, они жгут деревни, убивают людей, насилуют женщин. Даже мьянманская сторона ведет счет убитых рохинджа на сотни, хотя силовики подчеркивают при этом, что речь идет об убитых боевиках.

Если посмотреть на то, как развивались события последнего года в штате Ракхайн, то следует признать, что такая развязка была закономерной. С одной стороны, еще в 2012 году президент Мьянмы Тейн Сейн призвал мировое сообщество забрать куда-нибудь живущих на территории его страны нелегальных бенгальских мигрантов (такова официальная позиция властей Мьянмы по отношению к рохинджа), и спустя пять лет руководство страны окончательно утвердилось в понимании, что никто в переселении рохинджа Мьянме помогать не собирается, а значит она должна сама решать эту проблему – как может и как умеет. С другой стороны, за последние пару лет произошел качественный сдвиг в деятельности структур, пытающихся говорить от имени рохинджа по всему миру. Это связано прежде всего с активизацией и ребрендингом созданной в 2012 году «Армии спасения рохинджа Аракана» (англоязычная аббревиатура - ARSA) - организации, возглавляемой человеком по имени Ата Улла, этническим рохинджа, родившимся в Пакистане, долгое время жившим в Саудовской Аравии, и, видимо, там же сумевшим раздобыть деньги на свою нынешнюю деятельность. Вдоль границы Мьянмы и Бангладеш появились тренировочные лагеря для боевиков, куда охотно шла местная безработная молодежь. Инструкторами в этих лагерях были не только местные кадры, прошедшие подготовку за рубежом, но и выходцы из Афганистана и Пакистана. Бангладешские силовики заявляли, что только благодаря их усилиям на территории севера штата Ракхайн еще относительно мало огнестрельного оружия. В свою очередь, мьянманские власти мало что могли сделать для того, чтобы как-то нивелировать все возрастающую опасность – как признавала Аун Сан Су Чжи, лидеры общин рохинджа, изъявлявшие желание сотрудничать с властями, поплатились за это жизнью.

Первый опыт организованного вооруженного нападения на посты мьянманских силовиков ARSA совершила 9 октября 2016 года – тогда боевики рохинджа атаковали посты пограничной стражи, убив 9 полицейских и 4 военных, а главное – получив в свое распоряжение некоторое количество огнестрельного оружия и боеприпасов. После этого все чаще стали появляться сообщения о более мелких стычках рохинджа с военными и о регулярных убийствах боевиками ARSA мирных жителей (прежде всего, представителей других национальных групп и конфессий). Были сообщения и о том, что боевики уводили девушек из других национальных общин, насильно обращали их в ислам и делали их своими женами. Кроме того, в штате Ракхайн начали гореть деревни рохинджа. За рубежом, в пожарах традиционно обвиняли мьянманских силовиков – тем не менее, в докладе специальной комиссии бывшего генсека ООН Кофи Аннана (у которого нет причин подстраиваться под официальную линию Нейпьидо) отмечено, что многие поджоги – дело рук самих рохинджа. Постепенно становилось ясно, что следующее организованное нападение на полицейские и военные объекты в штате Ракхайн – лишь вопрос времени, и что оно будет гораздо масштабнее, чем предыдущее. Ясно, что мьянманские силовики это прекрасно понимали и готовились к такому повороту событий так, как они это умели, – они планировали масштабную операцию по зачистке деревень рохинджа от боевиков.

Но ARSA не только наладила эффективную работу с молодежью рохинджа внутри Мьянмы, рекрутируя и обучая все новые и новые кадры боевиков. На новый уровень была поставлена и зарубежная пиар-составляющая деятельности организации. Как признают эксперты, ее документы были написаны на очень хорошем «ооновском английском» - то есть, их можно было просто брать и цитировать на сайтах неправительстве6нных организаций и в СМИ. При этом ARSA на словах решительно отвергла свои связи с исламскими радикалами (следует отметить, что у бангладешских и индийских спецслужб на этот счет есть противоположные данные) и декларировала чисто «светскую» и очень привлекательную для международных правозащитников цель – добиться того, чтобы рохинджа престали быть «угнетаемой нацией» и получили гражданские права. Такие выверенные пиар-ходы руководства ARSA помогли этой организации привлечь многих сторонников и сочувствующих по всему миру.

В свою очередь, новое правительство Мьянмы пыталось найти формулу, приемлемую для мирного решения проблемы рохинджа. Для изучения ситуации в штате Ракхайн и выработке рекомендаций была сформирована специальная междунарожная комиссия во гласе с бывшим генсеком ООН Кофи Аннаном. Правительство Мьянмы приняло пятилетний план социально-экономического развития территорий севера штата Ракхайн (на 2017-2021 годы), руководители страны заявляли о создании на этой территории специальной экономической зоны для привлечения инвестиций (в том числе, из исламских стран) и создании для местных жителей новых рабочих мест. Утверждены планы строительства дорог и мостов, а также электрификации территорий. В поселениях рохинджа появились школьные учителя. Как сообщила Аун Сан Су Чжи, рохинджа наконец получили равный с другими гражданами Мьянмы доступ к услугам здравоохранения. Начаты программы профессиональной подготовки жителей, по итогам которой они получают новые профессии и более широкие возможности найти работу.

23 августа комиссия Кофи Аннана презентовала финальный доклад с предложениями по мирному решению проблем рохинджа и дальнейшей их интеграции в мьянманское общество, прчием, руководители Мьянмы, в свою очередь, специально подчеркнули, что оно готовы немедленно начать реализацию рекомендаций этого доклада на практике. А 25 августа боевики ARSA начали в штате Ракхайн атаку на посты силовиков. Судя по перехваченным бангладешскими спецслужбами телефонным переговорам руководства ARSA, это совпадение двух дат было не случайным. Руководство ARSA стремилось продемонстрировать, что оно не собирается ни о чем разговаривать с правительством Мьянмы и намерено добиваться своих целей исключительно силой. Хотели ли такого поворота событий сами живущие в штате Ракхайн рохинджа – руководство ARSA, видимо, не интересовало.

ПОЧЕМУ ИХ ТАК МНОГО

608 тысяч человек, перешедших из Мьянмы в Бангладеш начиная с 25 августа (в основном они переплыли на лодках и других подручных средствах через пограничную реку Наф) – цифра, которая содержится в последних по времени пресс-релизах ООН. Это значительно больше, чем было беженцев при предыдущих кризисах в штате Ракхайн: в 2012 году, в результате межобщинных столкновений, число «перемещенных лиц» оценивалось в 140 тысяч человек, а самое большое до нынешних событий число беженцев из штата Ракхайн зарегистрировано после серии войсковых операций начала 1990-х годов – тогда их было около 250 тысяч.

Тем не менее, мьянманские военные (и прежде всего, главком вооруженных сил страны, старший генерал Мин Аун Хлайн) считают, что СМИ необоснованно раздули эту цифру.

Во-первых, стать беженцами именно в Бангладеш этих людей заставило стечение обстоятельств. Представьте себе, что в вашей деревне появились террористы, и вскоре для борьбы с ними прибыли солдаты. Что вы сделаете? Конечно, постараетесь уехать из деревни куда-то к родственникам и переждать, пока все успокоится. Но у бенгальцев (то есть, рохинджа) почти нет родственников в Мьянме. Все их родственники живут в Бангладеш. А если даже и не родственники – то единоверцы, говорящие на том же самом языке. К тому же большинство рохинджа ограничены в передвижениях по стране. Поэтому они направились именно в Бангладеш.

То есть, по логике военных, если эти люди устремились бы вглубь страны и там осели бы у родственников - никто бы их беженцами не считал, и ни в какие отчеты ООН они бы не попали. С точки зрения формальной «ооновской» бюрократии, аргумент достаточно убедительный, потому что сегодня (по крайней мере, на уровне ООН) никто не говорит о тех беженцах, которые, спасаясь от конфликтов в штате Ракхайн, устремились вглубь Мьянмы и там осели у родственников и друзей. Собственно, и беженцами их формально никто не считает – просто люди сменили место жительства. По оценкам военных, встречавших на своем пути колонны подобных людей, двигающихся из штата Ракхайн вглубь Мьянмы, счет может идти на десятки тысяч. Точно так же растворилось бы и большинство нынешних беженцев рохинджа – если бы они на самом деле были коренным народом Мьянмы, имеющим родственников по всей стране.

То есть, военные считают, что цифра в 600 тысяч появилась лишь в силу обстоятельств, и при других географических и демографических условиях она была бы гораздо ниже. Именно на это обратил внимание старший генерал Мин Аун Хлайн в беседе с американским послом Скоттом Марсьелом.

Во-вторых, многие беженцы попали в Бангладеш после запугиваний и угроз боевиков ARSA. Согласно обнародованным в середине ноября «Tatmadaw True News Information Team» (информационной группы вооруженных сил, созданной специально «для правдивого освещения событий», связанных с кризисом рохинджа) итогам опроса жителей штата Ракхайн, боевики агитировали местных жителей покидать свои дома, потому что вот-вот придут войска, сожгут деревню, убьют жителей из автоматов и начнут сбрасывать бомбы с вертолетов. Были со стороны боевиков и такие утверждения: «Ваша жизнь будет легче, если вы уедете в Бангладеш, потому что там вы будете получать помощь из-за рубежа». Доходило и до прямых угроз: «Уезжай, иначе мы объявим тебя отступником от ислама и перережем горло». А для того, чтобы вынудить людей покинуть деревни, боевики поджигали их дома.

На самом деле, как указывают военные, достаточно было подобным образом вынудить уехать всего одну деревню – и жители соседних деревень в панике срывались с мест сами, при этом уже не нужно было никаких уговоров и угроз. Больше того, как указывают военные, даже иностранные дипломаты были свидетелями такой безосновательной паники – они общались с жителями деревень в штате Ракхайн, пытаясь их убедить, что им лучше остаться, но жители все равно срывались с мест и уезжали. То есть, подобного рода деятельность боевиков по созданию «кумулятивного панического эффекта» оказалась весьма эффективной.

Военные обращают внимание на то, что цель руководства ARSA состояла как раз в том, чтобы создать максимально возможный по масштабу поток беженцев в Бангладеш, формально – для привлечения внимания мирового сообщества к проблемам рохинджа. Поэтому тот факт, что боевики силой заставляли местных жителей уезжать в Бангладеш, они считают неоспоримым (тем более, что на этот счет имеется множество свидетельств тех представителей рохинджа, которые остались в штате Ракхайн). Больше того, многие боевики сами перешли границу и тоже осели в Бангладеш, растворившись в лагерях для беженцев, поэтому жители этих лагерей стараются в беседах с журналистами подобные темы всячески избегать.

В-третьих, многие беженцы, не являющиеся рохинджа, были угнаны боевиками в Бангладеш «для массовости». В ход шли те же самые аргументы – от уговоров до запугиваний и поджогов домов. Об этом свидетельствуют беженцы, не являющиеся рохинджа, которые сегодня постепенно возвращаются в Мьянму (недавно, например, было объявлено о возвращении 500 этнических индусов). По словам посла Мьянмы в России Ко Ко Шейна, «некоторых женщин террористы насильно вынуждали принимать ислам, некоторых перевезли за границу в мусульманские лагеря на территорию Бангладеш. Сами индуистские женщины во время конфликта звонили своим родственникам в другие деревни, чтобы предупредить их о том, что происходит.»

Помимо перечисленного, военные, принимавшие участие в боевых действиях обращают внимание еще на один фактор, который способствовали тому, что поток беженцев в Бангладеш оказался таким массовым. По их словам, во время атак боевиков-рохинджа из ARSA на полицейские и военные объекты 25 августа большая часть нападавших не имела никакого вооружения, или была вооружена только палками. Лидерам ARSA эти люди (большую часть которых представляла собой безработная молодежь рохинджа в возрасте около 20 лет) были нужны для того, чтобы повысить их боевой дух и в перспективе сделать их настоящими борцами за независимость – то есть, это было что-то вроде практического занятия для будущих боевиков. Но, как объясняют военные, главная цель была в психологической атаке на мьянманских силовиков – когда к полицейскому участку (на котором было максимум 10-15 защитников) быстро движется разогретая агрессивная толпа в несколько сотен человек, любому стражу порядка станет страшно. По сути задача ARSA состояла том, чтобы доказать мьянманским силовикам, что они воюют с целым народом.

Силовики в ответ предприняли похожую тактику. Они приближались к деревням большими группами – чтобы местным жителям сразу стало ясно, что на них неумолимо движется грозная сила. А поскольку во многих семьях молодежь за несколько дней до этого принимала участие в нападениях на полицейские и военные объекты, можно себе представить, что чувствовали члены этих семей, завидев на горизонте солдат с винтовками. Больше того, мои собеседники говорили, что значительную часть силовиков составляют этнические ракхайнцы – а значит рохинджа, зная об этом, были уверены, что вооруженные люди идут им мстить. Как оказалось, эта тактика очень хорошо действовала именно после того, как с жителями деревни проводили работу боевики, запугивая их и вынуждая уехать в Бангладеш. По словам мьянманских военных, чаще всего, когда они вплотную подходили к деревне, жителей в ней уже не было, а сами дома начинали гореть.

И, наконец, на количество беженцев могла повлиять ситуация в самой Бангладеш. В условиях перенаселенной страны, с многомиллионной армией безработного и бесцельно слоняющегося по стране населения, в лагеря для беженцев (где хотя бы кормят и, согласно распространенному среди беженцев мнению, можно рассчитывать на перспективу отъезда в другую, более сытую и спокойную страну) хлынули местные бенгальцы. Читтагонгские бенгальцы и те, кто называет себя «рохинджа», фактически не отличаются друг от друга. К тому же многие представители молодого поколения рохинджа и живущих в Бангладеш на границе с Мьянмой бенгальцев были вовлечены в транспортировку наркотиков с территории Мьянмы, и при «дырявой» границе часто бывали друг у друга в гостях, а поэтому вполне представляют себе географические и культурные реалии друг друга. Поэтому для бенгальца при всеобщей неразберихе, вызванной внезапным прибытием сотен тысяч человек на территорию страны, убедительно рассказать о том, что он – рохинджа, не составляет большого труда. А документы, по понятным причинам, при себе имеет лишь малая доля обитателей лагерей для беженцев.

Но самая главная претензия властей Мьянмы к цифре беженцев состоит в том, что мировое сообщество сегодня оказывает помощь исключительно беженцам в Бангладеш (основную часть которых составляют рохинджа). Но если говорить о жертвах последних столкновений в штате Ракхайн, то следует учитывать статистику с обеих сторон. Вглубь территории Мьянмы из зоны конфликта, по данным военных, были в организованном эвакуированы 27.235 человек (в основном, ракхайнцы, бирманцы, индусы, мро, кхами, мрамаджи и дайнгнеты – но были среди них, как особо отмечают военные, и «ни в чем не повинные жители бенгальских деревень»). Сколько человек покинули свои дома и направились на юг, к родственникам по всей стране, «самотеком» - еще предстоит выяснить. Для мьянманцев странно, что о страданиях этих людей, многие из которых покинули свои дома после угроз со стороны боевиков рохинджа, за рубежом почти не говорят, зато много места в СМИ отводится историям, рассказанным беженцами в Бангладеш (причем, пересказываемых некритически, без каких-либо доказательств). По их мнению, помощь мирового сообщества должна распределяться равномерно среди всех пострадавших в ходе конфликта, независимо от их местонахождения и национальной или религиозной принадлежности.

ИНДУСТРИЯ «ПОМОЩИ БЕЖЕНЦАМ» И КРИЗИС ДОВЕРИЯ ООН

Такое демонстративное невнимание международных неправительственных организаций к проблемам беженцев-немусульман (а именно так это видится из Мьянмы – поскольку в Бангладеш в основном направились мусульмане, а вглубь страны – представители других религий) вновь привлекло внимание мьянманцев к деятельности этих организаций в их стране и в соседней Бангладеш. В мьянманских СМИ уже неоднократно появлялись сообщения о том, что по крайней мере некоторые из этих организаций де-факто помогают боевикам рохинджа (в качестве одного из наглядных доказательств мьянманские СМИ обычно демонстрируют упаковки гуманитарной помощи, найденные в лагерях боевиков).

Больше того, согласно распространенному в Мьянме мнению, в Бангладеш уже десятилетия существует целая индустрия из некоммерческих организаций, специализирующаяся на шумных кампаниях в защиту «самого угнетенного народа мира» и на сборе по всему миру средств, формально - для оказания помощи беженцам-рохинджа, а на самом деле – в том числе и для собственного многолетнего паразитирования на этой теме. Привлеченные средства позволяют на протяжении многих лет безбедно жить руководству подобных организаций и «десижн мэйкерам» из числа местных чиновников.

Понятно, что такие организации склонны к тому, чтобы, рисовать как можно более мрачные картины страдающих рохинджа. А тот отмечаемый в Мьянме факт, что во главе подобных организаций (или их бангладешских и мьянманских офисов) в основном стоят мусульмане, для большинства мьянманцев является лучшим доказательством их небеспристрастности (при этом, в стремлении мусульман защищать единоверцев в ущерб объективности, мьянманцы не видят ничего плохого – «мы бы тоже так делали, если бы речь шла о буддистах»). Самый главный упрек к представителям подобных организаций, действующих в штате Ракхайн – они помогают исключительно бенгальцам-рохинджа и совсем не помогают (или недостаточно помогают) представителям других национальных групп и конфессий.

Больше того, представители этих организаций иногда сами вольно или невольно провоцируют конфликты. Так было, например, когда сотрудница одной из таких структур зачем-то решила снять буддийский флаг, висящий на здании в штате Ракхайн, причем сделала это таким образом (уронив его на землю и приложив к тому месту, к которому религиозные символы не принято прикладывать), что в результате сотрудников организации пришлось вывозить из этого населенного пункта под вооруженной охраной – во избежание расправы над ними со стороны местных жителей.

Но главная проблема состоит в том, что недоверие к неправительственным организациям за годы их работы в Мьянме вылилось в недоверие к ООН, деятельность которой тесно связана с подобными структурами. Аун Сан Су Чжи делает осторожные попытки как-то повысить авторитет этой организации (например, назначив главой специальной комиссии по штату Ракхайн бывшего генсека ООН Кофи Аннана – за это ее жестко критиковали ракхайнские националисты), но после последних событий в штате Ракхайн можно сделать вывод о том, что тренд роста недоверия переломить пока не удалось.

В Мьянме часто вспоминают, как предыдущий спецдокладчик ООН по правам человека, аргентинец Томас Охеа Кинтана, расхаживал в носках по буддийскому храму и сидел в неподобающей позе перед влиятельными монахами. К сегодняшнему спецдокладчику, кореянке Янгхи Ли (которую один из лидеров мьянманского радикального буддийского духовенства Ашин Вирату публично назвал шлюхой) тоже есть претензии. Например, в цитируемом мьянманскими СМИ заявлении Азиатского центра по правам человека (расположенного в Дели) говорится о том, что она, сообщая об убийстве боевиками рохинджа шести представителей народности мро 3 августа этого года, констатировала лишь факт этого преступления, не указав на виновных. А после нападений боевиков-рохинджа на другие немусульманские поселения штата Ракхайн она снова лишь упомянула об этих событиях, не возложив ни на кого ответственность – по мнению авторов документа, такая позиция спецдокладчика ООН «воодушевила террористов» на последующие нападения.

Мьянманцы достаточно болезненно отнеслись и к тому, что впервые от имени руководства ООН о направленной против мусульман «этнической чистке» в штате Ракхайн заявил верховный комиссар ООН по правам человека Зейд Раад-аль-Хусейн, конфессиональная принадлежность которого ни у кого не вызывала сомнений. После этого мьянманцам не нужно было долго объяснять, в чьих интересах действует эта международная организация. Заявление Совета Безопасности ООН, принятое в начале ноября, было встречено в Мьянме с нескрываемым раздражением. Представитель Мьянмы в ООН подчеркнул, что оно «оказывает геополитическое давление на страну» и «приведет к дальнейшей поляризации и эскалации». В последнее время мьянманские СМИ неоднократно обвиняли высших чиновников ООН в посягательстве на суверенитет страны.

https://dragon-naga.livejournal.com/80036.html - цинк

ПО ТУ СТОРОНУ ОТ РЕКИ НАФ

Особо стоит сказать о роли Бангладеш в этих событиях. У правительства премьера Шейх Хасины есть все основания не любить ARSA. Бангладешские официальные лица не раз подчеркивали, что по отношению к этой организации проводится политика «нулевой толерантности», а ее руководители, в случае их задержания, будут выданы Мьянме. Больше того, военные Бангладеш даже предлагали командованию вооруженных сил Мьянмы провести совместную военную операцию против боевиков ARSA, но так и не получили ответа на это предложение. В перехваченных спецслужбами страны разговорах руководства боевиков в качестве побочной задачи при организации «кризиса беженцев» ставится отстранение нынешнего правительства Бангладеш от власти – как недостаточно к ним лояльного. Но тогда получается, что мьянманские силовики своими спецоперациями в штате Ракхайн все делают именно так, как хотели лидера ARSA. Именно это как раз и вызывает недовольство властей Бангладеш.

Да, 600 тысяч человек для 150-миллионного Бангладеш – капля в море. Но нужно понимать, что прибытие такого числа людей на территорию страны фактически «убило» сельское хозяйство приграничных районов (на месте полей сейчас лагеря беженцев). При в целом дружелюбном отношении местных жителей к попавшим в беду людям, бангладешцы все-таки не хотят, чтобы беженцы остались на этих территориях навсегда. При этом, беженцев нужно кормить, обеспечивать им хотя бы минимальные санитарные и бытовые условия – а на это требуются немалые средства. Кроме того, лагеря беженцев – источник нестабильности, криминала, а в будущем – возможных эпидемий. И в дополнение к этому бангладешские силовики заявляют, что, поскольку лодки, массово переправляющие беженцев через реку Наф никто не досматривает, в них из Мьянмы крупными партиями доставляется метамфетамин.

В этих условиях правительство Бангладеш требует от Мьянмы, чтобы все беженцы (или хотя бы подавляющая их часть) были приняты обратно. А тех, кто по каким-то причинам останется – решено увезти на один из незаселенных островов у побережья страны (правозащитники уже подняли шум по поводу того, что выделенный для этой цели остров во время высоких приливов может полностью скрыться под водой – а значит, для жизни людей не пригоден). В свою очередь, власти Мьянмы заявляют, что они примут обратно не всех, а только тех, кто сможет доказать факт своего предыдущего долговременного проживания в стране. И в качестве базового документа для такого процесса они предлагают меморандум, подписанный между правительствами Мьянмы и Бангладеш еще в 1993 году, после предыдущего массового исхода беженцев из Мьянмы в начале 1990-х годов. Согласно его условиям, Мьянма готова принять тех беженцев, которые представят удостоверение гражданина страны (ID-card), «другие документы, выданные соответствующими властями Мьянмы», а также тех, кто имеет иные доказательства своего проживания в Мьянме.



Карта сгоревших деревень смотрится странно. Кажется, что на востоке прочерчена линия, за которую никому не велено заходить. Но там тоже живут рохинджа – такие же деревни, как и на западе. Это по их поводу Аун Сан Су Чжи удивленно заметила в своей речи 19 сентября, что нужно еще разобраться, почему половина общин рохинджа не ударилась в бега и продолжает жить в стране. Ясно, что если бы процесс развивался стихийно, такой ровной линии не было бы – скорее, карта представляла бы из себя набор пятен разного размера. Есть о чем задуматься конспирологам – например, о степени «управляемости» кризиса беженцев.

А вот еще одна карта с «Гугл-Мап», которая, возможно, дает некоторое понимание ситуации. Оказывается, параллельно береговой линии на территории Мьянмы проходит цепь невысоких гор (те, кто приезжал по земле на расположенные к югу мьянманские пляжные территории Нгапали и Нгве Саунг, знает, что там – такая же история, и до «внутренней Мьянмы» с побережья надо ехать по горному серпантину). Так вот, сгоревшие деревни находились в основном между береговой линией и горами.












https://dragon-naga.livejournal.com