Российские политологи часто пишут об Иране как о новой Кубе или Вьетнаме. Однако видимое сближение Москвы и Тегерана не является поводом для облачения в сердари и распевания «Русские с персами братья навек». Иранская политическая и религиозная элита видит будущее страны исключительно в имперских очертаниях, а у империй, как известно, союзников нет. Сегодняшнее сближение Москвы и Тегерана необходимо рассматривать как временный, ситуативный союз. Но не более.
Обсуждение иранской ядерной программы с перспективой снятия санкций и поставки российских комплексов С-300 Тегерану справедливо вывели Иран в ТОП новостей за последние два месяца. На этом фоне резко активизировалось российское сообщество политологов и политических обозревателей. С легкой подачи первой группы комментаторов Иран был записан в разряд верных союзников России, что объясняется еще советской формулой «Враг Америки — друг Москвы». Как метко заметил Евгений Сатановский, наши политологи часто пишут об Иране как о новой Кубе или Вьетнаме. Вторая группа обозревателей заняла диаметрально противоположную точку зрения, согласно которой, переговоры по иранской ядерной программе означают не что иное, как дипломатическое поражение Москвы. По их мнению, после снятия санкций Иран и вовсе займет откровенно антироссийскую позицию, обрушит цены на нефть, пустит в Европу газовую трубу и прочая, и прочая, и прочая.
Как мы можем наблюдать, оценки перспектив российско-иранских отношений разительно отличаются друг от друга, а каждая из оппонирующих сторон впадает в крайности. Первые учат язык персов, вторые подсчитывают убытки «Газпрома». Реальность, однако, куда более прозаична.
Возрождение империи
Для объективной оценки реального положения Исламской Республики Иран (ИРИ) в региональных и глобальных политических процессах необходимо вкратце осветить цели и задачи, которые сегодня ставит перед собой Тегеран. Не лишним также будет затронуть вопрос амбиций политического руководства Ирана. В некоторых аспектах, исключительно для простоты понимания, проведем уместные параллели с Россией.
Если размышлять историческими категориями, то Иран, безусловно, является аналогом России на Ближнем Востоке. Многовековая и, без сомнения, великая история страны вкупе с живой памятью об имперском величии (империи Ахеменидов, Аршакидов, Сасанидов и Сефевидов супротив империи Российской и Советской) Россию и Иран объединяют. Имперское самосознание иранского народа находит свое отражение и в региональной политике Тегерана, о чем несколько позже.
Определенное сходство можно наблюдать и сегодня, в частности, это относится к концептуальному водоразделу внутри политической элиты. В Иране, как и в России, существует ощутимая конфронтация между так называемыми «западниками» и «государственниками». Первые, как несложно догадаться, активно призывают забыть все сердечные обиды и с чистого листа начать строить отношения со Штатами и Европой. Вторые, разумеется, будущее Ирана видят исключительно в статусе новой Персидской империи, абсолютно независимой от третьих сил.
Стоит отметить, что в Иране существует своя «лондонская эмиграция» — это политическая и финансовая элита, осевшая в США после революции 1979 года. У них наличествует весьма существенное лобби в Конгрессе, и многие авторитетные СМИ именно с этим лобби связывают разворот администрации президента США в сторону Тегерана.
Фото: Этническая карта Ближнего Востока
Существуют параллели и в масштабах региональной политики. Иран, как и Россия, за пределами своих государственных границ имеет определенные этнические, национальные, религиозные и политические группы, которые в любой момент готовы расписаться в своем родстве с Тегераном. В некоторых странах арабского мира существует свой маленький Крым, способный отчалить при первом же намеке.
Как несложно догадаться, основой проиранской идентичности в регионе является религиозный фактор — шииты всего Ближнего Востока ориентированы на Тегеран. Доходит до парадоксального: Иран активно поддерживает сирийских алавитов и йеменских хоуситов, хотя оснований причислить их к суннитам или язычникам куда больше, нежели к шиитам. Стоит отметить, что в отношении своих «арабских крымчан» Тегеран проводит максимально прагматичную политику. Так, основные политические организации («Ансар хат аль-Имам») восточной провинции Саудовской Аравии находятся под патронажем Ирана, для местных шиитов вещает проиранский арабоязычный канал «Аль-Алям», а иранские послы и дипломаты активно работают с населением на местах. Нам таки есть чему поучиться у персов.
На сегодняшний день Иран контролирует четыре столицы: Багдад, Дамаск, Сану и Бейрут. В столице Ирака позиции Тегерана сильны еще со времен американской оккупации, а после появления «Исламского государства» страна почти полностью перешла на ручное управление. Контроль над Дамаском осуществляется за счет правящей верхушки алавитов, которые у власти держатся исключительно благодаря помощи Ирана. О связях Тегерана и йеменских хоуситов, находящихся сейчас у власти, мы писали в прошлый раз. Контроль над частью Ливана осуществляется руками известной всем партии «Хезболла», которая в полной мере смогла заменить большинство государственных институтов на подконтрольных ей территориях.
Возрождение имперской политики Ирана пришлось на момент появления и усиления «Исламского государства» (ИГ), вызвавшего сумятицу в самом беспокойном регионе мира. Пользуясь беспомощностью государственных властей Ирака и опираясь на правящую элиту Сирии, Иран смог удесятерить свое влияние на эти страны, параллельно с этим в полевых условиях обкатав свои военные подразделения («Корпус стражей Исламской революции» и «Аль-Кудс»).
Вокруг ядерной программы и санкционной эпопеи
На сегодняшний день известно, что в Лозанне удалось подтвердить право Ирана на развитие своей ядерной энергетики, в частности, продолжат свою работу ядерные центры (Исфахан, Нетенз) и атомный реактор (Арак). Предварительные соглашения позволяют Ирану производить ядерное топливо в промышленных масштабах для использования на своих АЭС, однако Тегеран обязуется сократить запасы обогащенного урана к 2025 году почти на 95 процентов.
Помимо прочего, МАГАТЭ получила доступ к любым ядерным объектам Ирана. Но проблема иранской ядерной программы на деле волнует исключительно региональных игроков — Израиль, Турцию, Саудовскую Аравию и Катар. В глобальном масштабе камнем преткновения стал вопрос снятия санкций, имеющий куда более далеко идущие последствия для всего мира, нежели наличие у Ирана ядерной бомбы.
Соединенные Штаты, оставаясь верными своей традиции, преследуют исключительно свои национальные (в данном случае клановые) интересы, опрокинув двух верных союзников в регионе — Израиль и Саудовскую Аравию. Политологи мира сего резкий реверанс Вашингтона в сторону Тегерана объясняют по-разному, но мы остановимся на наиболее убедительной версии. Вопреки всеобщему заблуждению, в администрации Обамы сидят профессионалы, а не карикатурные идиоты (хотя образ действительно близок к реальности). Опустив факт того, что современные американские специалисты не стоят и корпоративного ланча своих предшественников времен «холодной войны», отметим, что эти люди прекрасно понимают, что за последние 15 лет США на Ближнем Востоке провалили все, что только можно было.
На фоне вывода американских контингентов из Афганистана, победоносного шествия исламистов из ИГ по Ираку и Сирии, активизации движения «Талибан» и хаотизации всего Ближнего Востока Штатам как воздух необходим гарант стабильности в регионе. Таким гарантом и стал Иран, заслуживший репутацию партнера сильного и предсказуемого. Благо, неформальная координация в борьбе против ИГ уже имела место быть.
Европейские же интересы лежат в плоскости современной мифологии Старого Света, где главный герой эпоса носит новомодное имя «Энергетический рынок», а его неразделенную любовь в определенных кругах именуют «Диверсификацией». Иран со своими углеводородами вполне гармонично вписывается в эту светлую европейскую мечту. В целом, в европейскую энергетическую программу может вписаться даже самый абсурдный проект, при условии, что он в теории способен сократить российское присутствие на рынке Старого Света.
Еще одна сказка Шахерезады
Как уже говорилось выше, непосредственно ядерная программа Ирана (с перспективой появления соответствующих видов вооружения) откровенно волнует исключительно региональных игроков. Интересы России, Соединенных Штатов и некоторых стран ЕС лежат в плоскости возможной отмены санкций, в частности, запрета на поставку иранских энергоносителей. Вопрос в целом дискуссионный, но многие комментаторы спекулируют заблуждениями.
Основная масса апокалиптических прогнозов связана с возможностями Ирана поучаствовать в проекте «Набукко» и потеснить тем самым российский «Газпром» на европейском газовом рынке. Этот вопрос подробно разбирался в одном из прошлых материалов, соответственно позволим себе его обильно процитировать:
Уже на сегодняшний день это почти 250 млн. кубометров в сутки, то есть около 90 млрд. в год. Большие объемы забирает потребление электростанций, которые сейчас переходят с мазута на газ. По примерным подсчетам только на них уходит около 30-35 млрд. кубометров в год. Промышленность забирает порядка 32 млрд. в год. Плюс часть добываемых объемов закачивается в пласты для поддержания высокой производительности при добыче нефти. Параллельно с внутренним потреблением газ уходит на продажу за границу: 5 млрд. в ОАЭ, 3 млрд. в Кувейт, 10 млрд. в Турцию.
Согласовывается проект на поставку 15 млрд. в Катар и Оман. Ведутся переговоры с Ираком на строительство второй ветки газопровода к Басре, чья пропускная способность к 2016 году составит около 25-30 млрд. кубометров в год. Таким образом, в 2015 году почти все извлекаемые запасы газа уйдут на внутреннее потребление, и лишь малая часть (около 25 млрд. кубометров) на экспорт.
В официальной энергетической программе Ирана существует прогноз на 2020 год, согласно которому в предстоящие 5 лет Тегеран должен нарастить добычу до 215 млрд. кубометров в год, то есть на 55 млрд. больше чем в 2014 году. И очевидно, что внутренний рынок продолжит расти, поглощая наращиваемые объемы. Что же касается экспорта газа, то Тегеран придерживается вполне тривиальной стратегии – проще пустить газопровод протяженностью 300-700 километров, нежели тянуть его на тысячи километров, что для ограниченного в средствах бюджета малоинтересно. Помимо прочего существует проект строительства трубопровода в Пакистан и Индию.
Так, к примеру, один только Исламабад в состоянии поглотить порядка 25 млрд. кубометров в год. Таким образом, даже при самых оптимистичных прогнозах, говорить об участии Ирана в проекте «Набукко» пока что рано, так как внутреннее потребление будет поглощать все объемы увеличенной добычи, а остатки уйдут на рынки ближайших соседей по континенту.
Не стоит забывать, что Иран, по убеждению его лидеров – новая Персидская империя, соответственно ближайшее десятилетие уйдет на развитие своей экономики и формирование шиитского блока в регионе, что без привязки к своим энергоносителям весьма проблематично. Так что не стоит сомневаться в том, что все свои силы Иран приложит к удушению аравийских монархий и переконфигурации региона, а не к реализации весьма сомнительного в экономическом плане проекта «Набукко».
Если с иранским «голубым топливом» все в целом предсказуемо и понятно, то выброс Тегераном значительных объемов нефти на мировой рынок вызывает куда больше вопросов. Основные опасения аналитиков связаны с серьезным падением цен на нефть, что, по мнению многих обозревателей, будет неизбежным после снятия энергетических санкций с Ирана. Однако все не столь однозначно.
Во-первых, Иран, как и любой другой поставщик, не заинтересован в низких ценах на свои энергоносители. Во-вторых, нефтяной рынок к моменту окончательного снятия санкций с Ирана с наибольшей долей вероятности отыграет возможные ценовые риски. В-третьих, российское Минэнерго сверстало свои прогнозы на ближайшее время с расчетом в 50-60 долларов за баррель, что позволяет говорить об учете возможного выхода иранской нефти на мировой рынок. В-четвертых, даже несмотря на санкции, Тегеран никогда не прекращал экспортировать нефть в страны Азии, которые, вероятно, даже после снятия санкций останутся для ИРИ основными партнерами, так как с практической и логистической точки зрения куда более привлекательны, нежели европейцы.
Окно возможностей для России
Вопреки победоносным реляциям американских и западных политиков, единственными выгодополучателями от переговоров по иранской ядерной программе являются Тегеран и Москва. Европа иранские углеводороды если и получит, то не раньше 2020 года, и возможными объемами из ИРИ сможет обеспечить разве что выросшие за пять лет потребности.
То есть, "кина не будет". Вашингтон при наилучшем для него развитии событий сможет лишь нивелировать свои ближневосточные провалы. Конкретно администрация Обамы, кроме имиджевых приобретений, вряд ли может на что-либо рассчитывать.
Перспективы развития отношений между Ираном и Россией на этом фоне выглядят куда более оптимистичнее, благо фундамент для того имеется. Москва и Тегеран уже давно перестали видеть друг в друге угрозу, что отчасти обусловлено действиями Соединенных Штатов и арабских монархий в регионе. Весьма примечательно заявление иранского министра обороны Хосейна Декхана на 4-й международной конференции по безопасности, проходившей недавно в Москве: «Хотел бы поддержать идею о развитии многостороннего оборонного сотрудничества между Китаем, Ираном, РФ и Индией для противодействия целенаправленному движению по расширению НАТО на Восток, размещению ракетного щита в Европе». Как мы можем наблюдать, иранское военное руководство лишено иллюзий в отношении Вашингтона и его ручного альянса. Стоит также отметить, что правящая элита Ирана целиком и полностью разделяет «мюнхенскую концепцию Путина», согласно которой, новый миропорядок должен строиться на многополярной основе.
На сегодняшний день концепция строительства многополярного мира претворяется в жизнь именно на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, где Иран, не без поддержки Москвы, проявляет максимально возможную активность. Основными точками соприкосновения в регионе является сирийский и афганский вопросы, в которых Россия и ИРИ придерживаются общих взглядов. Если сирийский кризис достаточно широко освещен в прессе, то проблема сползающего в полный хаос Афганистана в целом непопулярна, о чем тоже было написано в прошлый раз. На сегодняшний день местные исламисты контролируют несколько северных областей Афганистана и предпринимают попытки прорыва через границы Туркменистана и Таджикистана, что в перспективе может означать формирование нового и полноценного "Исламского государства" в регионе. Москва препятствует этому путем перевооружения своей 201-й дивизии в Таджикистане, ускоренной подготовке сил быстрого реагирования ОДКБ и втягивания стран Средней Азии в свои интеграционные проекты. Иран, в свою очередь, выразил готовность провести совместную с Кабулом и Исламабадом контртеррористическую операцию на территории Афганистана и Пакистана.
Уже на сегодняшний день Москва и Тегеран плотно сотрудничают в области противодействия терроризму и распространению салафизма, и в ближайшее время можно ожидать новые шаги навстречу друг другу — существует большая вероятность вступления Ирана в ШОС и ОДКБ уже этим летом, после саммита в Уфе.
Говоря о российско-иранских отношениях, невозможно обойти стороной известную поставку зенитно-ракетных комплексов С-300. Опуская юридические и политические тонкости вопроса, отметим, что для сотрудничества Москвы и Тегерана данная сделка равнозначна контракту «нефть в обмен на товары». Известно, что многочисленные вооруженные силы Ирана требуют тотального перевооружения, и Россия с большим удовольствием готова взять все эти тяготы и заботы на себя. После снятия санкций Тегеран сможет закупать вооружение, как в Европе, так и в Китае. Однако предполагать, что Иран будет проводить закупки европейского оружия, было бы несколько оптимистично. Равно как и ожидать поставок дешевой китайской техники, которая Иран банально не устроит по причине ее качества. Кажется очевидным, что благодаря поставкам С-300 значительная часть иранского рынка вооружений будет занята Россией.
Помимо перечисленного выше, Москва и Тегеран плотно сотрудничают в области атомной энергетики: «Росатом» планирует построить в Иране 8 энергоблоков, в частности, обсуждается возведение двух новых блоков для Бушерской АЭС. Тесные контакты в области мирного атома почти полностью исключают возможность возникновения серьезных конфликтов (в том числе, и военных) между партнерами, что, в данном случае играет Москве на руку, так как Тегеран категорически не устраивает раздел акватории Каспийского моря.
Важнейшим совместным проектом как в экономическом, так и в политическом плане, является воссоздание "Нового Шелкового пути", который в перспективе станет каркасом евразийского экономического пространства. Иран занимает стратегическое положение в регионе, и нет сомнений, что в ближайшее время через него пройдут транспортные коридоры «Север-Юг» (Россия – Азербайджан и Россия–Казахстан–Туркменистан). Есть свои виды и у Китая, что лишь утвердит Иран в статусе крупнейшего транспортного узла на Ближнем Востоке. Не стоит также забывать о таких совместных интеграционных проектах, как ШОС и ЕАЭС. Переговоры о создании зоны свободной торговли, переходе на торговлю в национальной валюте и вступлении Ирана в перечисленные союзы идут уже давно, и можно предполагать, что на фоне тектонических сдвигов в международной политике эти процессы лишь ускорятся.
Существуют еще десятки обоюдных обязательств и совместных проектов между Москвой и Тегераном, однако формат данного материала не дает возможности подробно осветить хотя бы половину из них, в связи с чем мы остановили свой выбор на важнейших точках соприкосновения. Говоря о перспективах российско-иранских отношений, нельзя не сказать, что уже сегодня проглядываются очертания крупного интеграционного проекта — это треугольник Москва–Тегеран–Пекин. И даже если данная фигура не получит четвертый угол за счет условного Берлина, возможности, открывающиеся перед участниками, поистине безграничны и не могут не радовать поклонников евразийского экономического пространства.
Однако перспективы российско-иранских отношений не являются поводом для облачения в сердари и распевания «Русские с персами братья навек». Несмотря на добрососедскую и дружескую риторику как в российских, так и в иранских СМИ, ни добрыми соседями, ни друзьями мы никогда не будем. На сегодняшний день Россия и Иран имеют схожие интересы, которые и диктуют описанное выше сближение между странами. В наших отношениях нет и никогда не будет чего-либо постоянного и заранее определенного. Соответственно «русско-персидская» дружба сегодня — это не что иное, как временное и ситуативное сотрудничество во имя общих интересов. Но не более.
Источник: http://politrussia.com
Невыездной Нетаньяху. Западные страны признавшие выданный МУС ордер на арест Нетаньяху и Галланта. Также к списку присоединилас