Малюта Скуратов. Возвышение и гибель опричника

В предыдущей статье

мы говорили о том, как Иван Грозный разделил государство на две части – опричнину и земщину. О происхождении Малюты Скуратова, начале его царской службы, участии в убийстве митрополита Филиппа II (Фёдора Колычева) и двоюродного брата царя Владимира Старицкого. Сегодня мы продолжим этот рассказ. Надо сказать, что еще в начале 1569 года некий изменник Тетерин, «вопрошаясь опричниной», приказал открыть ворота Изборской крепости, которую в итоге захватил маленький литовский отряд. Через полторы недели воевода Михаил Морозов вернул Изборск. Прибывшие судьи приговорили к смерти нескольких приказных и двух псковичей, выступивших сообщниками Тетерина. Неудивительно, что Иван Грозный поверил известию об измене и в Новгороде. Расправившись с обвинённым в измене двоюродным братом Владимиром Старицким, Иван IV в декабре 1569 года выступил в свой печально знаменитый Новгородский поход. По пути опричное войско заходило в Клин, Тверь и Торжок, где также проводились поиски «изменников». При этом сообщается, что репрессиям в Твери и Торжке были подвергнуты не коренные жители, а переселенные в город псковичи, полочане, ливонцы, немцы и литвины. Тогда же, как мы помним, Малютой был убит и заключённый в Тверской Отроч Успенский монастырь опальный митрополит Филипп. В Твери Малюта получил приказ казнить 19 пленных татарских мурз. Татары оказали яростное сопротивление, Малюта получил ножевое ранение, после этого 15 еще остававшихся в живых татар были застрелены из пищалей. Репрессии против Новгорода сомнений у историков не вызывают, однако масштаб их все же традиционно преувеличивается, и даже в учебниках до сих пор можно прочитать много небылиц. Прежде всего, следует сказать, что на Новгород царь повёл относительно небольшое войско численностью от полутора тысяч до двух тысяч человек, в том числе – 500 опричников личной царской охраны.

Новгородский поход Ивана Грозного

Савичев А. Въезд Иоанна IV Грозного в Новгород 8 января 1570 г.

Опричник на рисунке В. Шварца

Но сплошь и рядом можно прочитать о 15-тысячной армии. Однако, исходя из реальной численности экспедиционного корпуса, можно говорить о том, что поход скорее носил характер не войсковой, а полицейской операции. Действительно, взять штурмом хорошо укрепленный Новгород с таким малочисленным войском было просто невозможно, но горожане сами открыли ворота – как только подошёл передовой отряд. Это говорит о том, что далеко не все в Новгороде поддерживали заговорщиков. На мосту через Волхов Ивана IV встречали с крестами и иконами. Здесь царь обвинил архиепископа Пимена в измене и отправился в Софийский собор. Любопытно, что обедню в нем отслужил тот самый архиепископ Пимен. Арестован он был во время трапезы, на которую пригласил царя. Именно его Переписная книга Посольского приказа называет главой заговорщиков:

«Хотел Новгород и Псков отдати Литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси хотели злым умышлением извести, а на государство посадити князя Володимера Ондреевича».

Затем были произведены аресты других подозреваемых в измене, в основном бояр и представителей духовенства. Что же происходило тогда в городе? При чтении целого ряда источников перед нами предстаёт поистине апокалипсическая картина бессмысленной и какой-то звериной жестокости московского «царя-душегуба»:

«Мужей и жен и детей в великую реку Волхов вмета, яко и реки запрудитися».

О том же сообщает датский посол Яков Ульфельдт, посетивший Россию через 8 лет – в 1578 году:

«Мертвыми телами многих тысяч жалким образом казненных людей река Волхов так была наполнена, что нарушено было правильное течение ее: она вышла из берегов и должна была разлиться по полям».

Ливонские опричники Таубе и Крузе, а также Курбский говорят о 15 тысячах жертв. Авторы Новгородской и Псковской летописей сообщают о 30 тысячах и 60 тысячах соответственно. А Джером Горсей, тот самый, которому якобы показывал свои сокровища Иван IV, и вовсе пишет о 700 тысячах (!) жертв. Непонятно, чему в данном случае следует больше удивляться: безудержной фантазии вышеуказанных авторов, или необъяснимой доверчивости вроде бы серьёзных историков, которые, начиная с Карамзина, бездумно вставляли в свои труды эти не выдерживающие никакой критики страшилки. Ведь абсолютно доказанным считается, что в середине XVI столетия население Новгорода никак не могло превышать 30 тысяч человек – и это уже максимально допустимая цифра. Дважды посещавший Новгород папский нунций Антонио Поссевино оценивал численность его населения всего в 20 тысяч человек. Советские историки А. А. Зимин и А. Л. Хорошкевич в книге «Россия времени Ивана Грозного» допускают, что в Новгороде могло проживать до 26 тысяч человек. И в распоряжении историков имеются вполне адекватные свидетельства людей, которым не было никакого смысла «выгораживать» хоть Ивана IV, хоть Малюту. Тот же «немец» Штаден, которому, казалось бы, сам Бог велел клеветать на московского царя, утверждает, что репрессиям в Новгороде подверглись в основном иноземцы и их новгородские сторонники:

«Большую часть их (казненных) составляли поляки».

(Добавим: также «те из русских, которые поженились на чужой стороне»).Правда, Штаден утверждает, что расправы над новгородцами происходили в течение 6 недель (и за ним это повторяет Карамзин), в то время как Иван IV находился в этом городе всего неделю. Кроме того, Штаден утверждает, что в Волхове топили не людей, а ненужное имущество казненных:

«Все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался вытащить что-либо из воды, того вешали».

Здесь надо уточнить, что в 1569–1571 гг. на территории Руси зафиксирована эпидемия чумы, и наиболее пострадали северо-западные области. Есть все основания полагать, что гораздо больше Новгород пострадал не от опричного войска Ивана IV, а от эпидемии. То же, вероятно, можно сказать о якобы полностью разорённых по пути к Новгороду Клине, Твери и Торжке. Вероятно, сжигались либо топились в Волхове вещи умерших от чумы людей – только этим и можно объяснить странное желание Ивана IV непременно уничтожить это имущество. Шлихтинг и Гваньини, в отличие от предвзято относившихся к Ивану IV авторов новгородских и псковских летописей и фантастического лжеца Горсея, рассказывая о тех событиях, пишут о 2 770 убитых горожанах, правда, прибавляя: «Не считая черни» (Шлихтинг) и «не считая бедного люда и женского пола» (Гваньини).А Шлихтинг ещё и вдобавок сообщает, что из 300 арестованных и отданных под суд бояр были оправданы 184. Сообщения Шлихтинга и Гваньини вызывают доверие, поскольку указанное ими число жертв практически совпадает с данными поминальных списков новгородских синодиков за тот год, где содержатся имена 2 800 человек. Но надо учитывать, что в синодики вносились имена всех умерших – не только казнённых. И потому наиболее точными можно считать сведения, приведённые самим Малютой Скуратовым, которые упоминались ранее (в первой статье) в «сказке». Малюта утверждает, что за всю «Новгородскую посылку» (то есть, в Клину, Твери, Торжке, Новгороде и Пскове) были казнены 1 490 человек и 15 пленных татар застрелены из пищалей (мы уже говорили об их сопротивлении и ранении Малюты). Думаю, вы согласитесь, что Скуратов вряд ли хотел преуменьшить «подвиги» своих подчиненных. Согласно тому же царскому синодику, в самом Новгороде были казнены 379 человек, из них рядовыми новгородцами (холопами, ремесленниками, монахами и т. д.) были всего 30 человек. Признанный главой заговорщиков архиепископ Пимен был сослан в Никольский Веневский монастырь (современная Тульская область), где и умер в 1571 году.

Возвышение Малюты

Заслуги Скуратова в Новгородском походе Иван IV оценил очень высоко, и в мае 1570 года Малюта стал думным дворянином (его имя, кстати, стояло в списках последним). Пошла тогда в гору и карьера Василия Грязного, о котором мы поговорим в следующей статье. А вот другие высокопоставленные опричники попали в немилость. При участии Малюты были арестованы отец и сын Басмановы. Старший, Алексей Данилович Басманов – храбрый воин и незаурядный полководец, отличившийся при штурме Казани и в битве при Судбищах, взявший Нарву во время Ливонской войны и отстоявший Рязань от войск крымского хана Девлет-Гирея, был казнён. Его сын, бывший царский любимец, Фёдор умер в ссылке на Белом озере.

Г. Седов. Иван Грозный и Малюта Скуратов

Алексей и Федор Басмановы отбивают атаку татар под Рязанью, миниатюра Лицевого свода

А такими увидели Алексея и Федора Басманова зрители фильма «Иван Грозный», 1944 г. (режиссер – С. Эйзенштейн):Полагают, что именно по доносу Малюты был арестован и потом скончался «в железных оковах» глава Оружейного приказа А. Вяземский. Лето 1570 года было отмечено массовыми казнями в Москве, главную роль здесь также играл Малюта. На смерть были осуждены 300 человек, но 150 из них были помилованы. Известно о личном участии Малюты в казнях дьяка И. М. Висковатого, бывшего главы Посольского приказа, казначея Н. Фуникова и талантливого военачальника князя П. С. Серебряного. А вот с возглавлявшим постельничий приказ Дмитрием Годуновым у Скуратова были хорошие отношения. Дочь Малюты – Мария Григорьевна Скуратова-Бельская в 1572 году была выдана замуж за племянника Дмитрия – Бориса Годунова. На Бориса к тому времени обратил внимание и царь – в том же году он был дружкой Ивана IV на его свадьбе с Марфой Собакиной. Это третья жена царя, знакомая всём по знаменитой комедии Л. Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», дальняя родственница Скуратова. А свахами Марфы были жена Малюты и его дочь Мария. Впрочем, невиданного возвышения Бориса Годунова тогда ещё никто не предвидел, гораздо более удачными считались браки других дочерей Малюты. Екатерина вышла замуж за князя Дмитрия Ивановича Шуйского, брат которого, Василий, также ненадолго занял место на российском престоле. Супругом Анны стал князь Иван Михайлович Глинский. Елена была выдана замуж за другого князя – Ивана Келмамаевича, сына выходца из Орды (а Чингизиды на Руси считались царевичами и стояли выше Рюриковичей и Гедиминовичей). Марию Григорьевну, убитую вместе с сыном – царём Фёдором, враги Годуновых безосновательно обвиняли в отравлении Федора Иоанновича. А вот слухи об отравлении Екатериной Григорьевной популярного воеводы – М. В. Скопина-Шуйского кажутся более обоснованными, хотя, конечно, никаких прямых доказательств в распоряжении историков не имеется. Она умерла в Польше – вместе с мужем и его братом, царём Василием Шуйским. Весной 1571 года Москва была захвачена и сожжена крымскими татарами. Расследование неудачных действий воевод проводил Скуратов, причём виновными были признаны опричники: по результатам проведённого Малютой расследования, были казнены командовавший опричным войском князь М. Т. Черкасский (брат второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны) и более 100 высокопоставленных опричников. Некоторые полагают, что именно тогда Иван Грозный серьёзно разочаровался в эффективности созданной им организации. И в знаменитой битве при Молодях (между 29 июля и 2 августа 1572 года) опричники впервые за все время существования их войска оказались в подчинении у земского воеводы Михаила Воротынского. Кстати, опричный отряд под командованием Дмитрия Хворостинина хорошо показал себя во время этого сражения. Действуя в качестве передового полка, он разбил татарский арьергард, а потом привел основную армию к холму, на котором уже был развернут гуляй-город. Итоги битвы при Молодях потрясли Крым: потеряв 27 тысяч боеспособных мужчин (до 15 тысяч погибло в бою, около 12 тысяч утонуло в Оке при бегстве), следующий поход на Русь ханство смогло организовать лишь в 1591 году – когда выросло новое поколение воинов. Затем вышел царский указ о запрете упоминать само слово «опричнина». Вопреки распространенному мнению, официально она не была упразднена, изменилось название: опричники стали именоваться «дворовыми людьми», опричные города и земли – «дворовыми». А решение вопроса об их дальнейшей судьбе в своем завещании царь передал на усмотрение сыновей – Ивана и Федора: «как им прибыльнее, и чинят». Но мы забегаем вперед.

Последний год жизни Малюты Скуратова

Зимой 1571–1572 гг. Малюта Скуратов предстает перед нами дипломатом высокого ранга. В декабре 1571 года он вместе с дьяком Щелкаловым вел переговоры с представителем Польского короля Михаилом Галабурдой. 6 января 1572 года участвовал в переговорах со шведскими послами, в феврале того же года – входил в группу переговорщиков с крымским «гонцом» Янмагметом. Затем он общался с представителями польско-литовского королевства, которые привезли известие о смерти короля Сигизмунда.Весной 1572 года Малюта оказывается в армии, на должности второго дворцового воеводы, что ставит его выше многих бояр. Царь пожаловал ему поместье в Новгородских землях, но боярином Малюта так и не стал. Осенью 1572 года Русская армия двинулась в Ливонию. Возглавил ее сам Иван Грозный, а о Малюте в летописи коротко говорится, что он тогда «ездил за государем». 27 декабря русские осадили замок Вайсенштайн между Нарвой и Ревелем (сейчас эстонский город Пайде). Это была уже четвертая попытка взять крепость: осады 1558, 1564, 1570 гг. оказались неудачными. После артиллерийского обстрела стен, 1 января 1573 года начался штурм, закончившийся падением Вайсенштайна. Один из штурмовых отрядов возглавил Малюта Скуратов, другой – Василий Грязной. Здесь и был смертельно ранен герой статьи (а В. Грязной в том же году попал в плен к татарам). Некоторые, например, С. Веселовский, полагали, что Иван IV решил избавиться от этих видных руководителей опричнины и фактически отправил их на смерть. Однако известно, что в отместку за гибель Малюты Иван Грозный жестоко отомстил пленным шведам и немцам. В Пискаревском летописце сообщается, что «немцев изсече всех», согласно записи в Псковской – «царь многих немцев погубил лютою смертию». А некоторые и вовсе утверждает, что Иван Грозный распорядился их «зажарить до смерти». По наиболее распространённой версии, Малюта был погребен в Иосифо-Волоколамском монастыре, где уже был похоронен его отец. Иван IV приказал инокам поминать Малюту «доколя монастырь стоит». С этой целью он сделал вклад в 150 рублей – больше, чем после смерти брата Юрия и жены Марфы. Потом он ежегодно посещал эту обитель и выделял дополнительные средства на помин души Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского. Его жене было назначено содержание в размере 400 рублей в год, что нетипично для той эпохи: она стала первой дворянской вдовой, которой была назначена «пенсия» (обычно на «кормление» оставляли часть поместья). Для сравнения: Богдан Бельский, племянник Малюты, будущий окольничий и боярин, в то время, занимая должность «рынды с рогатиной», получал из казны жалованье в 250 рублей. Зять Малюты – Борис Годунов, также регулярно делал вклады в этот монастырь, как и его супруга.

Волоколамская чудотворная икона Божией Матери

Интересно, что незадолго до смерти Малюта Скуратов заказал в придворной мастерской список Владимирской иконы Божией Матери. Эта икона, известная как Волоколамская, почиталась в народе, как чудотворная, Чтобы оправдать её происхождение, церковными властями было объявлено, что перед смертью Малюта Скуратов раскаялся в своих грехах и молил Богоматерь о прощении. До 1954 года эта икона находилась в Успенском соборе Иосифо-Волоколамского монастыря, затем была передана в Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева, где считается одним из семи наиболее ценных экспонатов. 16 марта 2007 года Иосифо-Волоцкому монастырю была подарена её копия, написанная С. И. Фоминым и освящённая, в музее (с прикладыванием к подлиннику). В данном случае мы видим хороший пример того, как следует удовлетворять претензии церковных иерархов. К моему огромному сожалению, 15 мая 2023 года было принято решение о передаче Русской Православной Церкви поистине бесценной иконы – знаменитой «Троицы» («Гостеприимство Авраама»), одной из двух работ Андрея Рублева, чье авторство достоверно подтверждено.

«Богоматерь Владимирская Волоколамская», около 1572 г.

Между тем в июле 2022 года эта икона вывозилась в Сергиев Посад по случаю празднования 600-летия обретения мощей Сергия Радонежского и находилась в Лавре два дня. За это время она получила «существенные изменения, которые «могут угрожать существованию памятника» (заявление искусствоведа Ксении Коробейниковой). Еще более страшный случай произошел с написанной в XII (!) веке Боголюбской иконой Божией Матери, которая в 1992 году была передана во Владимирский Княгинин монастырь.

Боголюбская икона Божией Матери

В 2009 году было обнаружено, что из-за неправильного хранения этот уникальный образ поражен грибком. Икона была срочно передана реставраторам Владимирско-Суздальского государственного музея, которые работали над её восстановлением с 2010 по 2016 год. Насколько мне известно, никто из чиновников за это преступление против нашей истории и культуры никакого наказания не понес. Против переноса иконы Рублёва из Третьяковской галереи в храм Христа Спасителя и далее в Троицкий собор лавры выступил даже председатель экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации, епархиальный древлехранитель Московской епархии, член патриаршего совета по культуре протоиерей Леонид Калинин, настоятель храма Священномученика Климента. В результате он был снят со всех должностей и «запрещён в священнослужении». И 12 июля 2023 года, на мой взгляд, роковое решение было принято: бесценную икону, являющуюся достоянием всего народа России, независимо от вероисповедания, передали РПЦ сроком на 49 лет с возможностью пролонгации.