В США опасаются, что на президентских выборах может победить «второй Ленин».
Портал Weekly Standard сделал информационный вброс с далеко идущими последствиями. Речь идет о намерении демократов поднять проблему конституционной реформы, позволяющей «трижды избираться на пост президента США». Для этого «ослы» (символ демократов в США — ред.) готовы провести общенациональный референдум. Об этом сообщил корреспондент Ульям Кристол, опираясь на свои источники в руководстве Демократической партии. «В определенном смысле это логично, — пишет он, — Обама по-прежнему популярен среди американцев. Например, по данным последнего опроса „Нью-Йорк Таймс", 46% демократов и 13% республиканцев поддерживают чернокожего президента». В реальности таких рейтингов нет ни у одного из претендентов.
В то же время Ульям Кристол отмечает, что «все будет зависеть от праймериз Демократической партии». Мол, если на финишную дистанцию выйдет Хиллари Клинтон, то о референдуме забудут. Если предпочтения отдадут Берни Сандерсу, то плебисцит начнут рассматривать на полном серьезе. Американский истеблишмент категорически не хочет видеть этого парня в Белом доме.
Связано это с нынешней реакцией избирателей в штатах Айове и Нью-Гемпшире. Напомним, именно эти два штата в 2008 году во многом предопределили победу Обамы над Клинтон, и вообще — расставили акценты в той избирательной кампании. «И вот теперь на демократических дебатах вечером в прошедшее воскресенье Хиллари Клинтон столкнулась с нечто большим, чем рост популярности Берни Сандерса, — констатирует собкор издания The Christian Science Monitor Марк Сепинфилд, - она столкнулась со свидетельством открытого политического мятежа среди белых американцев».
По его словам, белый рабочий класс не видит перспектив восстановления экономики, если Хиллари наденет мантию президента. Дело даже не в том, что она выступает с позиций популизма, рассказывая о новых социальных льготах. Предвыборные обещания дают все кандидаты, — и это норма для сегодняшней Америки. Проблема в том, что Клинтон не осознает реальных вызовов, стоящих перед США. Она их просто не понимает. Это — во-первых.
Во-вторых, когда разговор начинается о «темнокожих демократах», Клинтон до бесконечности цитирует Мартина Лютера Кинга и его сподвижников, сделавших имя на восстановлении межрасового мира в Америке. Будто «среди белых политиков не было интеллектуалов, которые тоже трудились на этом поле», возмущаются избиратели. В конце концов, это становится неприлично.
В-третьих, она позиционирует себя, как защитница наследия президента Обамы. Опрос исследовательского центра YouGov, проведенный в Айове и Нью-Гемпшире, показывает, что этот простой пиар-ход обеспечивает Хиллари «железные» 57% среди «черных демократов», которые традиционно являются самым активным электоратом. Но её оппоненты припоминают госпоже Клинтон злые нападки на Обаму в 2008 году, когда она яростно критиковала его планы. Можно ли в этом случае верит её словам? Кстати, тогда Барак Обама имел 93% поддержки в этих регионах. Поэтому не случайно Сандерс в январе 2016 года смог нарастить поддержку до 32%, хотя он начинал свою избирательную кампанию с нуля. А среди молодых американцев, которые моложе 45 лет, он вообще обеспечил себе превосходство над Хиллари. Если к этому прибавить поддержку независимого электората, то его шансы выиграть демократический праймериз уже не кажутся призрачными.
При всем при этом демократические кандидаты в президенты в своих национальных дебатах позиционируют себя увереннее, спокойнее и ответственнее, чем их республиканские оппоненты. Особенно, когда речь идет о военных операциях за рубежом. И тут впереди Берни Сандерс. «Многие из моих коллег-республиканцев, кажется, не усвоили урок Ирака, — говорит он. — Зачем нам трясина Сирии, в частности, и весь Ближний Восток? Если я стану президентом, я сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать этого кошмара».
Берни Сандерс считает, что этот регион уже потерял былую привлекательность, зато военное вмешательство чревато для Америки повторением «9/11». Его предложения в корне отличаются от ястребиной политики Конгресса и даже противоречат посылу Обамы и Клинтон о рациональном использовании военной силы. Если Клинтон считает, что необходимо усилить давление на Путина и лидеров Ирана, то Сандерс, напротив, убежден в целесообразности союза с Москвой на ближневосточном театре военных действий.
Он также призвал к пересмотру приоритетов Пентагона, заявив, что многое из $ 600 млрд. военного бюджета «идет на прошедшую холодную войну», а не на текущие угрозы национальной безопасности. Кстати, с его аргументацией сложно спорить, так как Сандерс в качестве председателя комитета Сената по делам ветеранов не понаслышке знает о военных проблемах США. В отличие от Клинтон, он не верит «в альянс добрых суннитских и шиитских ополченцев в борьбе с мировым злом». Саудовская Аравия и Катар, по его мнению, должны в полном объеме финансировать борьбу с ИГИЛ*, оплачивая расходы международной коалиции, в том числе и воздушную кампанию России. Кто-то называет это злой иронией, кто-то — новой реальностью. Ясно одно, что кандидат в президенты США Берни Сандерс способен на коренное реформирование традиционного американского мироустройства.
Именно поэтому рост его популярности производит эффект «холодного душа» на политические силы Америки и Уолл-стрит. Его потенциальный приход в Белый дом можно сравнить только с революцией Ленина в России, заявляют оппоненты Сандерса, называя красноречивого социалиста «костью в горле». Любопытно, что сам Сандерс не раз говорил, что «если выбирать между Клинтон и Обамой, то он лично выбрал бы Обаму», тем самым подсказал идею о третьем сроке.
Между тем, «ослы» выглядят привлекательнее «слонов», причем настолько, что победа демократов для многих американских политологов кажется уже состоявшимся фактом. Вот и получается, что в нынешней ситуации референдум о президентской реформе уже не является абсурдной идеей. Впрочем, журналист Ульям Кристол уверен, что разговоры о плебисците представляют собой часть избирательной кампании штаба Хиллари Клинтон с тем, чтобы привлечь на её сторону всех сомневающихся сторонников Обамы. И все-таки вся эта возня свидетельствует об истерике американского истеблишмента, которого очень сильно напугал «коммунист Сандерс».
Под контролем теневого правительства: как ведущие американские чиновники оказываются во власти "глубинного государства"
Коррумпированная сеть богатых элит захватила наше правительство, говорит бывший штатный сотрудник Республиканской партии и автор бестселлера.
Илайас Искит
(Фото: Brandon Bourdages через Shutterstock)
Одной из преобладающих тем президентских выборов 2016 года пока что - и которая вряд ли потеряет свое значение, когда предварительное голосование по кандидатам в президенты уступит место всеобщим выборам - является раздражение американского народа в отношении политической системы, которую они считают коррумпированной, своекорыстной, нечестной и оторванной от реальной жизни.
Это не особенно узкопартийное или идеологическое ощущение; вы можете обнаружить его как среди сторонников Берни Сэндерса (кандидат в президенты от Демократической партии - прим. перев.), так и среди сторонников Дональда Трампа. Вы можете обнаружить, что даже среди тех, кто поддерживает таких образцовых приверженцев существующего положения дел как Хилари Клинтон или Джеб Буш, есть люди с аналогичными претензиями. Это настолько близко к единодушной позиции, насколько ее можно найти сегодня в американской политике.
И все же, несмотря на широко распространенное согласие, что с демократией в США серьезно что-то не так, существует намного меньше единодушия в отношении того, что именно не так - и, что особенно важно, как это исправить. Ответы, которые дает, например, Берни Сэндерс, не совсем те, что предлагает Дональд Трамп. Заключается ли проблема в слишком большом государственном аппарате? Недостаточном государственном аппарате? Слишком большой иммиграции? Недостаточной иммиграции? Слишком больших налогах и регулирующих нормах? Недостаточном налогообложении и регулирующих нормах?
Отсутствие у нас системного анализа проблемы является частично причиной того, почему наши ответы такие расплывчатые и неправильные. И это лишь одна из причин, почему "Глубинное государство: падение Конституции и подъем теневого правительства" ("The Deep State: The Fall of the Constitution and the Rise of a Shadow Government"), новая книга бывшего штатного сотрудника Республиканской партии, ставшего автором бестселлера, Майка Лофгрена так ценна. Лофгрен дает имя и облик проблеме, которая зачастую определялась лишь смутным образом; и хотя его выводы не являются оптимистическими, но перед логикой и сложностью его аргументации трудно устоять.
"Салон" поговорил недавно по телефону с Лофгреном о его книге, глубинном государстве и его взгляде на текущее плачевное состояние американского правительства и политики. Наша беседа, которая также касалась отношений президента Обамы с глубинным государством, была отредактирована для ясности и краткости.
Что мы должны думать о глубинном государстве? Это заговор элит? Не имеющая четкого определения социальная группа? Сеть конкретных институтов? Как мы должны его себе представлять?
Ну, во-первых, это не заговор. Это то, что действует, не скрываясь. Это не заговорщическая клика. Это просто люди, которые со временем пришли [к] такой позиции. Они заинтересованы действовать таким образом.
А учитывая тот факт, что люди предпочитают знать что-то о Ким Кардашьян, чем о том, что включено в бюджет или что правительство делает в Мали или Судане, или в других неизвестных местах, то получаем то, что есть: оторванную, своекорыстную бюрократию, которая... просто развивается в то, что она делает сейчас. То есть сохраняет и увеличивает свою собственную власть.
Когда, как Вы думаете, было положено начало американскому глубинному государству?
Это началось, вероятно, во время Второй мировой войны, когда у нас был проект "Манхэттен", который являлся огромным секретным проектом, для которого требовалось, чтобы десятки тысяч людей работали в полной секретности - и мы вообще-то построили огромные города [для рабочих проекта] ... и никто не знал, что они существовали.
Также существовали так называемые "Ultra" и "Magic", тайные операции - расшифровка кодов нацистов и японцев, для которых требовалось огромное количество людей, которые занимались совершенно секретной работой, о которой они никому не говорили в течение десятилетий. Так что Вторая мировая война создала эту инфраструктуру глубинного государства, которое увеличилось и консолидировалось во время Холодной войны.
Каковы ключевые институты и игроки в глубинном государстве?
Ключевыми институтами являются как раз те, о которых люди думают, что они ими являются. Военно-промышленный комплекс; Пентагон и все их подрядчики (а теперь и весь наш аппарат национальной безопасности); Министерство финансов; Министерство юстиции; некоторые суды, например, южного округа Манхэттена и восточного округа Вирджинии; суды по контролю за внешней разведкой (FISA courts). И есть эти своего рода остатки долгого Конгресса, которые состоят из определенных людей в руководстве, в комитетах по обороне и разведке, которые в общем-то знают, что происходит. Остальной Конгресс на самом деле не знает и не интересуется этим; они слишком заняты следующими выборами.
Хорошо, это со стороны правительства. Как насчет частного сектора?
Там есть Уолл Стрит. Многие эти люди - будь то Дэвид Петреус ... или кто-то вроде [Билла] Дейли, который является бывшим главой администрации президента Обамы ... или Хэнк Полсон, пришедший из "Голдман Сакс", чтобы стать министром финансов, и спасавший Уолл Стрит в 2008 году; или же люди, которых Обама выбрал на пост министра финансов - например, Тим Гайтнер. Все они имеют эту связь с Уолл Стрит.
И третьей теперь является Кремниевая долина.
Да? И почему же Кремниевая долина является теперь такой важной?
Потому что они зарабатывают столько денег, что они соперничают и иногда превосходят Уолл Стрит. Главы "Гугл" или "Эппл" зарабатывают больше денег, чем парни, управляющие Уолл Стрит. Они делают больше денег, чем Джейми Даймон. Так что это новый источник наличных денег для управления глубинным государством.
Кремниевая долина обеспечивает много денег. Но она также имеет доступ к неизмеримому количеству информации. Что, как Вы думаете, более ценно для глубинного государства - деньги или информация?
Я думаю, что между ними нельзя провести черту. Есть огромное количество денег, которое поступает, в виде лоббирования от Кремниевой долины, чтобы получить то, что она хочет в плане интеллектуальной собственности и так далее.
В то же самое время инсайдеры АНБ сказали мне, что они даже не могут работать без сотрудничества со стороны Кремниевой долины, потому что магистральные линии связи, установленные и управляемые компаниями Кремниевой долины, обеспечивают львиную долю информации, которую АНБ и другие разведывательные службы будут использовать - и они не могут делать это сами. Им нужно охотно или неохотно оказываемое сотрудничество Кремниевой долины.
Но когда появились первые утечки от Сноудена, многие элиты Кремниевой долины дали понять, что они не работают осознанно или добровольно с правительством, разве нет?
Здесь было достаточно много лукавства после разоблачений Эдварда Сноудена. Они заявляли - "Ах, АНБ заставило нас делать все эти вещи!" - но это неправда, так как АНБ, ЦРУ и эти другие разведслужбы также участвовали в предоставлении стартового капитала или субсидий различным компаниям Кремниевой долины, чтобы делать эти вещи.
Ну да. Что подводит к вопросу о том, имеет ли вообще значение линия раздела между государственным и частным сектором, по крайней мере, когда речь заходит о глубинном государстве.
Их теперь трудно различить. Все эти парни просто проходят через "вращающуюся дверь" (между госструктурами и частным сектором - прим. перев.) до такой степени, что едва можно отличить [госслужащих от сотрудников частного сектора]. Немалый процент людей, сидящих сейчас на своих местах в Пентагоне, являются подрядчиками из частного сектора. Они в буквальном смысле сидят в Пентагоне, в здании АНБ, во всех этих организациях. Они - те люди, кто по сути всем заправляет благодаря техническим знаниям.
Сноуден сам был подрядчиком.
Да, он был подрядчиком компании Booz Allen. Как так получается, что подрядчик Booz Allen - нижестоящий сотрудник - имел доступ ко всей этой информации? Это точно говорит не в пользу генерала Кита Александера, который являлся директором АНБ в то время. Как он может жаловаться и ныть по поводу Сноудена? Он отвечал за то, что Сноудену дали допуск к секретной работе, и за то, что подрядчики невысокого ранга имели такой доступ. И тем не менее он работает в какой-то узкоспециализированной фирме по кибербезопасности на Уолл Стрит и получает тонны денег.
А люди, работающие в глубинном государстве, имеют общую идеологию или установку, о которой они говорят друг другу, что-то, что оправдывает их поведение или объясняет, почему их интервенции в демократический процесс "необходимы"?
Я думаю, что это идеология, название которой не произносят. Они утверждают, что это не идеология, что это просто их технократические знания, которыми они делятся с вами. Однако их знания всегда базируются на неоконсервативных взглядах во внешней политике, [а] во внутренней политике они навязывают неолиберализм.
На личном уровне это что-то вроде "Ну, мы просто делаем все, что в наших силах" или "Если бы все понимали, как трудно решить - пытать ли индивида А или индивида Б, когда вы в ЦРУ" или же "Если бы только все могли понять, как трудно решить приватизировать то-то и то-то. Вы просто не понимаете, как нам все трудно дается".
Они ведут себя как некие стоические мученики, когда их спрашивают о том, почему они все это делают.
Считаете ли Вы, что это чувство мученичества объясняет проблему с "вращающейся дверью"? Я представляю себе что-то вроде того, что эти люди говорят сами себе - "Я принес жертву ради моей страны; поэтому теперь я заслуживаю получить по чеку".
Я уверен, что они все привыкают к этой точке зрения. И когда появляются деньги, то их не хочется оставлять на столе. И они этого не делают. А законов у нас против такого поведения не существует или их можно обойти, так почему бы не взять деньги?
Однажды я пошутил в беседе с другом, что президент Обама является для глубинного государства тем, чем является пресс-секретарь для президента. Был ли я ближе к правде, чем я даже понимал? Или я зашел слишком далеко?
Не думаю. Обама был парнем, которого так тщательно выращивали. Это было видно уже на съезде Демократической партии в 2004 году. Он собирался затормозить принятие изменений в Закон о надзоре за иностранными разведками в отношении незаконного сговора телекоммуникационных компаний с разведывательными службами, но где-то в 2008 году он решил, что он за них проголосует. И как раз в это время кто-то предоставил ему Джона Бреннана, сегодняшнего директора ЦРУ, который должен был наставлять его насчет того, что требуется, чтобы быть президентом с точки зрения национальной безопасности.
Это не говорит о большой независимости Обамы.
Этого парня до некоторой степени контролируют. Это не означает, что он не умеет четко излагать свои мысли или не является смышленым или не знает, что происходит; он, очевидно, более смышленый и понимающий, чем его предшественник, по всем статьям. Но Обама или любой другой президент имеет очень ограниченную свободу действий в отношении того, что он будет делать по очень серьезным вопросам международных финансов и национальной безопасности. Он очень зажат по этим вопросам. Так что он становится чем-то вроде пресс-секретаря.
Чисто гипотетически, что Вы думаете произошло бы, если бы он попытался выйти за привычные рамки и публично отверг какой-то основополагающий элемент глубинного государства?
Я не думаю, что мы действительно знаем, что могло бы произойти, потому что материальные стимулы настолько прекрасно соответствуют тому, что они "должны" делать. Обама уже провел обеды в Белом доме для очень богатых жертвователей на учреждение его фараонского монумента - Президентской библиотеки Обамы (для которой потребуются миллиарды в виде финансирования). Это уже ограничивает то, насколько он мог бы начать самоуправничать.
И нам достаточно просто вспомнить Клинтона, когда тот уже уходил. Он подписал законопроект, который снял ограничения с торговли производными финансовыми инструментами. Он позднее утверждал, что его каким-то образом вынудили это сделать и что это бы все равно приняли, и все такое; но я так не думаю. Ему в конце концов заплатили более 100 миллионов долларов впоследствии, в основном корпоративные спонсоры, за выступления с речами. Это было чем-то вроде компенсации задним числом.
Учитывая вездесущность и постоянство глубинного государства, будет ли иметь значение, если президентскую гонку выиграет республиканец или демократ позднее в этом году? Или же это ничего не меняет?
Это имеет значение до некоторой степени. Компетентный негодяй, пожалуй, предпочтительнее психически ненормального. Между Бушем и Обамой есть поддающаяся определению разница. Однако разница эта сильно ограничена. Это разница не между линиями на 40 ярдов (термин из американского футбола - прим. перев.), а на 48 ярдов.
Существует ли сценарий, при котором влияние и власть глубинного государства можно сократить или уничтожить? Или же тот факт, что оно развивалось своего рода органически, говорит о том, что только нечто реально революционное могло бы его победить?
Глубинное государство создало столько противоречий в этой стране. Есть это огромное неравенство богатых и бедных; и есть эта нескончаемая война, хотя мы истошно вопим о свободе. У нас государство слежки, а мы говорим о свободе. У нас есть внутренние противоречия. Кто знает, к чему это придет? Оно может рухнуть, как Советский Союз; или оно может превратиться в фашизм с популистской маскировкой - как нам его рекламирует Трамп.
Илайас Искит является ежедневным обозревателем "Салона", в центре внимания которого - политика и неравенство. Он ведет аккаунт в Твиттере @eliasisquith
