Обреченные стражи. Почему у россиян нет претензий к нашей внешней политике

Почему у россиян нет претензий к нашей внешней политике

Напряженность в отношениях России с внешним миром растет день ото дня. Но россиян это не беспокоит. Ощущение, что все правильно, только усиливается, как и гордость за державу. В последнем докладе Московского центра Карнеги об исторической политике со ссылкой на опросы Левада-центра приведены пугающие цифры:
Показать полностью…

- 76% респондентов гордятся территориальными присоединениями Российской империи, включая Польшу и Финляндию, и только

- 3% считают, что этого нужно стыдиться, как и аннексии Крыма.

Не секрет, что новое путинское большинство, сложившееся весной 2014 года, пресловутые 86%, — результат возврата к политике территориального расширения, участия в локальных войнах за «геополитические интересы» и конфронтации с Западом. Война выглядит все более реальной перспективой, для кого-то она уже идет, но граждане довольны. Единственное, что не вызывает народного недовольства — это наша внешняя политика.

«Можем повторить», — пишут на своих авто внуки и правнуки тех, чьи несчастные незахороненные тела до сих пор лежат где-то под Вязьмой и Старой Руссой. Опубликованные не так давно новые цифры потерь СССР во Второй мировой войне (более сорока миллионов, почти треть населения России нынешней) никакого впечатления на широкую публику не произвели. Все мысли теперь о величии.

Почему угроза войны вызывает у наших соотечественников подобные чувства? Дело, как представляется, не в ТВ-пропаганде и не только в том, что настоящей войны давно не было, а подлинная народная память о трагедии Великой Отечественной забыта, вытеснена официозным мифом «Великой победы».

Печальный факт, что русские хотят войны, вполне объясним, если посмотреть на историю последних ста лет. Кем мы были в своей собственной стране, какую роль играли? Почти ровно столетие назад в России произошла большевистская революция, явившая миру грандиозную утопию. Несмотря на то, что строители этой утопии называли себя марксистами, ее проект не просто найти у Маркса. Скорее у первого утописта, древнегреческого философа Платона. Неизвестно, читал ли Сталин Платона, но многое сущностное в его тоталитарной модели находит основания в диалоге «Государство».

Русские, как мы помним, в советском государстве занимали особое место. Те, кто читал Платона, должны помнить про сословие стражей: особую касту физически и духовно совершенных людей, свободных от собственности, лишенных контроля над своими детьми, заботливо огражденных от любой негативной информации, не имеющих даже отдельного жилья, только угол с кроватью в общем бараке. Это как бы элитарное сословие не имело права определять политику на высшем уровне, но несло почетную обязанность защиты общественного блага и родины от врагов, внешних и внутренних.

Посмотрим теперь на русских в СССР, особенно в эпоху «высокого стиля» 1930—50-х годов. Собственность отобрана революцией и коллективизацией, дети стали «внучатами Ильича», из жилья в лучшем случае комната в коммунальной квартире, на экранах фильм «Веселые ребята», а единственно верный курс определяет «великий кормчий» (метафора, близкая Платону) и сонм вождей помельче, наделенных единственно верным и всесильным учением. Что в такой системе оставалось делать бывшему крестьянину, чтобы не сдохнуть в обобществленной деревне и не угодить в лагерь? Идти служить в «стражи» того или иного рода войск. Массово — в армию, а особо везучим — в органы госбезопасности. Тут и угол дадут потеплее, и паек усиленный, и шинельку справят, а к старости — пенсия хорошая. «С голоду не дадут умереть», — так и говорит русский человек, идущий в служилые, с тех самых пор до наших дней.

Советская утопия предполагала войну с остальным миром, для войны ей было нужно пушечное мясо. Так, будучи самой большой демографической группой населения в СССР, русские и стали «старшим братом». Где основная обязанность — забросать своими телами вражеские огневые точки. И делали мы это с настоящим русским размахом, от всей своей широкой души. Так что однажды Сталин даже тост за русских произнес.

«Короткий XX век» кончился, утопия рухнула. Сословие «стражей» осталось без дела. В терминах Платона теперь его можно было бы назвать «развращенным». Собственность вернули, но умения ею пользоваться нет. И главное: неясно, что теперь. Раньше надо было воевать за мир во имя коммунизма, а теперь — надеть форму, чтобы выжить. Без лишних идей, просто так. И вот кто-то из русской глубинки едет с оружием в Донбасс, ценой своей жизни заработать деньги, которые больше не заплатят нигде.

Постсоветский человек что в Москве, что в Урюпинске, что в Нью-Йорке выбирает профессию охранника или контрактника. «Сутки через трое, камуфляж» — вот и вся известная формулировка новейшей русской идеи.
Ну а те, кто наверху, новая российская элита: обогащаются без меры, цитируют философов, геополитически мыслят, и обязательно в погонах.

Трагедия, постигшая русских, стала их счастьем. Таков чудовищный парадокс нашей истории и нашего настоящего. Но есть ли будущее? Война ведь, с одной стороны, естественное состояние, но и нечто, прямо противоположное цивилизации. Если Россия хочет быть цивилизацией — какой угодно: включенной в мир или обособленной, ей придется, если не изжить полностью, то умерить свой дух войны. Иначе самоубийство.

Василий Жарков
завкафедрой политологии Шанинки, к.и.н.