Продолжим начатый в статье Операция «Дунай» и НАТО. Особое мнение Франции
НАТО и события в Чехословакии: глазами аналитиков ЦРУ
разговор. Не только Франция заняла сдержанную относительно происходивших в Чехословакии событий позицию.Проблему взаимоотношений внутри альянса не следует рассматривать только через призму «Дуная». Она в целом глубже:
«В докладе, представленном вниманию, – пишет историк-американист К. Ю. Богуславская, – президентской администрации в январе 1969 г., воздействие чехословацкого кризиса на состояние отношений между союзниками по НАТО оценивалось как «неопределенное», которое с большей точностью может быть обозначено как умеренное.
В документе отмечалось, что кризис «породил новый импульс для совместного действия… о котором говорят расширенные консультации и отсрочка реализации решения о сокращении численности войск», однако он не привел к отказу от представления о том, что «угроза советского нападения оставалась низкой».
Аналитики ЦРУ предвидели возрастание соперничества между союзниками по НАТО, которое будет в дальнейшем усугубляться в связи с изменением в восприятии угрозы со стороны СССР, а также нарастание общей «тенденции к плюрализму» внутри Альянса и даже реальную возможность расторжения союза отдельными государствами (Дания, Канада). С позиций сегодняшнего дня примечательно, что ни одна из упомянутых тенденций не рассматривалась авторами меморандума как способная поставить под вопрос существование НАТО.»
Как видим, реакция аналитиков на действия СССР выглядит сдержанно. Они словно ищут повод для невмешательства в реализацию Москвой на практике , более озабоченные нивелированием внутриблоковых противоречий.Тем паче, что диктат погрязших во вьетнамской агрессии США не носил к западу от Одера столь очевидный характер, как в наступившем тысячелетии (правда, сейчас в альянсе и политиков нет масштаба де Голля или Брандта, а тогда не было цепных псов, вроде нынешнего польского, или стран Балтии, руководства, преданно глядящих на Вашингтон со: «Что изволите?»).Поэтому я и склонен считать, что американцы скорее предприняли бы осторожные действия в одностороннем порядке и не сиюминутного характера, если бы Кремль не осуществил оперативные и необходимые для обеспечения его безопасности в долгосрочной перспективе шаги, направленные на сохранение целостности ОВД.При этом упомянутые меры просил советское руководство предпринять сам Дубчек, о чём свидетельствует состоявшийся накануне «Дуная» его диалог с Брежневым (его содержание см. здесь
).Что касается Белого дома, то ему хватало антивоенных выступлений внутри метрополии и упомянутых неудач во Вьетнаме. Я думаю, руководство США придерживалось бы поэтапной стратегии по интеграции Чехословакии либо в НАТО, либо, вновь подчеркну, действуя в формате двустороннего диалога с Прагой.Результатом стало бы привлечение американских инвестиций – по китайскому, ставшему возможным после встречи Никсона и Мао в 1972 г., образцу – в чехословацкую экономику. В чём-то эта стратегия мне видится схожей с нынешней и осуществляемой Пекином в отношении Тайваня – его поэтапной ненасильственной интеграцией в КНР.Конечно, на руку американцам сыграла отставка де Голля в апреле 1969 г. (отдельная тема – роль США в фактическом свержении строптивого президента, но она слишком большая, чтобы говорить о ней походя). Да и стремление генерала реанимировать былое величие Франции, подобное временам Людовика XIV, показалось распрощавшемуся с имперскими амбициями обществу непомерным – отсюда, замечу, популярность в стране Петэна. Впрочем, преемники творца Пятой республики вплоть до вернувшего её в военную структуру альянса Саркози придерживались в общем голлистского курса во внешней политике. Теперь более подробно о непростой ситуации внутри НАТО на примере двух стран.
Дания: в альянсе, но и чуть в стороне
Начнём с упомянутой выше Дании. И если Париж придерживался особого мнения в альянсе начиная с середины 1960-х, то Копенгаген высказал его изначально, заявив о ненамерении размещать на своей территории в мирное время военные базы и ядерное оружие.Больше того, потомки конунга Кнута Великого нервировали (о чём – в приведённом выше докладе) Брюссель разговорами о возможном выходе из альянса.
«Наибольший успех, – пишет историк-скандинавист А. С. Кан, – имела (на очередных выборах – И. Х.) радикальная партия – отчасти благодаря своим пацифистским обещаниям провести референдум в 1969 г. о членстве в НАТО, сократить военные расходы.»
Разумеется, подобного рода обещания носили популистский характер, ибо стратегическое значение Ютландского полуострова и прежде всего пролива Зунд (одноимённая пошлина некогда составляла источник благосостояния датских монархов и камень преткновения их взаимоотношений со Швецией) накрепко привязывало к альянсу маленькое королевство. Но не считаться с общественным мнением потомки викингов тоже не могли – ни тогда, ни сейчас. Поэтому Дания вряд ли поддержала бы активные телодвижения блока, начни они осуществляться в сторону Чехословакии в случае нашей заминки с «Дунаем». В конце концов обострение отношений НАТО с ОВД было тождественно осложнению в акватории Балтийского моря, что маленькое, благополучное и давно уже утратившее воинственный пыл предков королевство устраивало меньше всего. Словом, Копенгаген в своей политике внутри альянса во многом руководствовался хатоскрайнической психологией.
Аденауэр: цель – выбраться из-под Европы
ФРГ. К 1968 г. главный западногерманский либерал и одновременно симпатизант фашистской нечисти Аденауэр (статс-секретарём его канцелярии был избежавший виселицы нацистский преступник Глобке, а созданием бундесвера занимался лично приглашённый канцлером другой палач – Манштейн) пять лет пребывал как в отставке, отдыхал и писал мемуары. Почему я о нём вспомнил? Во-первых, именно он буквально впихнул свою страну в НАТО и на каждом шагу талдычил об «угрозе» с Востока, подпитывая реваншистские настроения менее полувека назад активно поддерживавших Гитлера сограждан, занимаясь пусть и в миниатюрном формате, но реанимацией вермахта (нетрудно представить, что вещал Манштейн в минуты досуга недобитым Советской Армией и снова облачившимся в мундир избежавшим возмездия коллегам – таким же, как и он, преступникам). При этом – и здесь уже во-вторых – Аденауэр не желал предначертанной Исмеем участи для ФРГ – под Европой, ратуя в поддержку европейского оборонительного сообщества, с идеей которого ещё в 1942 г. выступил Черчилль. В конце концов, и в силу географического фактора, и в силу экономического и демографического потенциалов, у Федеративной республики в перспективе были шансы вернуть себе лидирующее положение в Западной Европе, если только Вашингтон несколько отодвинуть от слишком активной опеки сателлитов по НАТО.Практические шаги, причём не только немцами, по реализации данной идеи были предприняты в мае 1952 г., когда ФРГ, некогда великая Британия, США и Франция подписали соглашение о создании ЕОС, а через пару лет с Западной Германии был снят оккупационный режим. Тогда-то канцлер исподволь взял курс на её милитаризацию, а для Бонна услужливо распахнулись двери НАТО, вот только дальше прихожей немцев не спешили пускать.Курс на возрождение германского военного потенциала по понятным причинам не встретил поддержки у Франции. Кроме того, немцам довольно быстро указали на их роль в альянсе и намекнули на то, что взгляд Исмея на место Германии вовсе не стал историей. То есть в случае вооруженного противостояния с СССР и его союзниками бундесвер призван послужить пушечным мясом, но предоставлять Бонну равный с остальными статус никто не собирался. Разумеется, выразилось подобное отношение не на уровне деклараций, а практических шагов.Один из них: в рамках так называемого Государственного договора произошла конфискация немецких активов в Австрии без компенсации их прежним владельцам. Тогда же президент Эйзенхауэр высказался в пользу идеи нейтральной зоны Европы, что снижало и без того невысокий геополитический вес ФРГ на континенте.Реакция Аденауэра на этот, в его глазах чуть ли не акт предательства, выразилась в вызове западногерманских послов из Вашингтона, Лондона и Парижа и поставленной им задачи (вряд ли в полной мере выполнимой): донести до партнёров мысль, согласно которой ФРГ – их союзник, а не сателлит.Аденауэр ответил американцам, британцам и французам нотой, в которой заявлял, что
«в своей внешней политике, – проводит слова канцлера историк А. Н. Филитов, – будет принимать решения совершенно по-новому.»
После этого канцлер неожиданно, если принимать во внимание его антикоммунистическую риторику, отправился в Москву и установил дипотношения с СССР без согласования с партнёрами по НАТО (хотя, возможно, кулуарные консультации на сей счёт проведены и были).По словам западногерманских журналистов, – отмечает А. Н. Филитов, – в их беседах с советскими коллегами, накануне визита в СССР Аденауэр рассматривал
«воссоединение Германии как свою единственную и последнюю миссию жизни.»
Однако подобная инициатива в тот период была неосуществима (собственно, она так и не была реализована, ибо в 1990 г. произошло поглощение ГДР со стороны ФРГ – в числе прочего его результатом стало унижение офицеров нашего сильнейшего и преданного союзника: ННА, – о чём я писал в своё время).Те переговоры нельзя рассматривать как диалог равных сторон: Аденауэр буквально выторговал освобождение фашистских военнопленных в обмен на установление дипотношений с СССР. Однако известная фронда канцлера по отношению к западным странам-победительницам во Второй мировой и примкнувшей к ним Франции; шаги, направленные на возрождение военной машины (логический и чудовищный их итог: германские самолёты в югославском небе 1999 г.), попытки, в определённой степени, сыграть на противоречиях США и СССР (а первые, равно как и британцы с французами, опасались заключения канцлером в Москве и за их широкими спинами нечто похожего на Рапалло) – всё это укладывалось в контекст возвращения, пусть и опосредованного, ФРГ в большую политику и отстаивание своих собственных интересов в Европе.И только в рамках приведённого выше контекста и следует рассматривать реакцию ФРГ на «Дунай».
Забытый в одном лице канцлер и экс-нацист
В 1966 году западногерманским канцлером стал нацистский (аж с 1933 г. в НСДАП членствовал) недобиток Кизингер. В современной Германии он в общем мало известен, его даже называют , оказавшимся в тени Аденауэра и Брандта.Исчерпывающую характеристику ему дал немецкий историк Кнопп:
«Кизингер, высокий, стройный мужчина элегантного вида с серебристыми волосами, короче говоря, «самый красивый канцлер, который когда-либо правил Германией», нес бремя власти с достоинством «князя Георга I» и был «вымирающим видом» в бурную эпоху перемен. То было время рождения «поколения 1968-го», время сидячих, стоячих и лежачих забастовок, время прорыва, когда идеалы родителей высмеивали и стало модно поклоняться идолам вроде Че Гевары и Хо Ши Мина. Дух времени требовал, чтобы уже наступило «завтра», а Кизингер символизировал собой «вчера». Бывший член НСДАП и сотрудник риббентроповского Министерства иностранных дел, Кизингер для большей части молодежи был типичным нацистом.»
Со взглядом немецкой молодёжи трудно не согласиться, а тогдашний её представитель, Беата Кларсфельд, на одном публичном мероприятии отвесила канцлеру оплеуху и назвала его нацистом (ей дали за это год тюрьмы, и любопытно, что срок отменил вовсе не Кизингер, а его преемник – Брандт).На международной арене Кизингер подчёркивал связующую роль ФРГ между Западом и Востоком (что, разумеется, шло вразрез с упомянутым взглядом Исмея на европейский статус Германии), и, став канцлером, поспешил в Париж. Это вряд ли понравилось американцам (менее чем за год до этого им пришлось паковать чемоданы и перебираться в Брюссель – в новую штаб-квартиру альянса), которым больше по душе был предшественник Кизингера Эрхарад, коего де Голль называл «
».Касательно франко-западногерманских отношений Кизингер как-то произнёс (цитирую по воспоминаниям Брандта, занимавшего в канцлерство экс-нсдпашника пост главы МИД):
«Германо-французское сотрудничество в возможно большем количестве областей имеет также большое значение для улучшения отношений с восточноевропейскими соседями.»
Вообще, политика Бонна, направленная на, скажем так, историческое примирение с Францией при одновременном союзе с США заставляла его в 1960-е балансировать между двумя государствами. Соответственно, реши кто в Белом доме инициировать «Пражскую весну» в 1968-м и даже ввести войска в ЧССР, то вряд ли он нашёл бы сочувствие со стороны ФРГ, да и идею германского, в будущем, единства, пришлось бы положить под сукно совсем уж надолго.Словом, рассчитывать на действенную поддержку Западной Германии – риторика для прессы не в счёт – Соединенным Штатам, в случае их попытки вмешаться в августовские, будоражившие чехословацкое руководство (по большей части именно его, а не общество, и прежде всего рабочий класс) события также не приходилось. Западная Германия тогда ещё не скатилась к угодливой в отношении США и противоречащей интересам бюргеров шольцщине и своим дрейфом в сторону Белого дома не стремилась раздражать Париж.В следующем материале поговорим о реакции на «Дунай» ряда стран социалистического лагеря, но сделаем это после путешествия в Закавказье, ибо ныне происходящее в Нагорном Карабахе требует от нас анализа в рамках исторического контекста.
