В прошлых материалах речь шла о реакции некоторых западноевропейских стран-членов НАТО, теперь побеседуем об отношении ко вводу войск в Чехословакию Румынии. Точнее – в центре нашего внимания будет трансформация советско-румынских отношений в период после Второй мировой и до рассматриваемого нами периода, и даже заглянем чуть дальше.Статус Румынии в ОВД, пусть и с известной долей оговорок, можно сравнить с французским в НАТО за период с 1966 года – выход из военной структуры альянса и до 2003 года – возвращение Пятой республики обратно.
Румыны – заразительность французского примера
Подобно Ш. де Голлю, сначала Г. Георгиу-Деж, а потом и Н. Чаушеску позволяли себе известную самостоятельность, что в СЭВ, что в рамках Варшавского договора, и даже публичную критику Москвы. Вообще, в последний летний месяц того года Кремлю приходилось спешить, покуда ситуация в Чехословакии не вышла из-под контроля. Да и А. Дубчек нервничал и, вопреки распространенному мнению, лично просил Л. И. Брежнева о военной помощи. В Кремле же толком не знали, как поведет себя Румыния, операция против которой, аналогичная «Дунаю», была бы несравненно более сложной с военной и политической точки зрения, ибо Бухарест мог вполне рассчитывать на помощь Белграда (а через него и Запада) вооружением. Опасения советского руководства касательно возможного демараша румын не были безосновательными:
Николае Чаушеску и его окружение – пишет историк А. С. Стыкалин – в течение весны и лета 1968 г. неустанно выражали свою солидарность с реформаторским руководством компартии Чехословакии (КПЧ) во главе с Александром Дубчеком. Румынские лидеры, мало озабоченные «человеческим лицом» чехословацкого, как и любого другого социализма, воспринимали все происходящее сквозь призму собственной национал-коммунистической доктрины. Соответственно, и в «Пражской весне» они предпочитали видеть лишь движение за расширение национального суверенитета, а в чехословацких коммунистах-реформаторах своих попутчиков в борьбе за самоутверждение Румынии на международной арене, освобождение ее от доминирующего советского влияния.
И это при том, что Румыния имела для безопасности юго-западных рубежей СССР не менее важное стратегическое значение, нежели Чехословакия. Но Н. Чаушеску приходилось удерживать даже и не в орбите своего влияния, а просто в статусе претендующего на равноправный характер отношений союзника именно дипломатическими методами.Как же Бухарест дошел до жизни такой, решив последовать совету Ш. де Голля: не выходить из Организации Варшавского договора, но иметь в ней свое собственное особое мнение? Началось все после смерти И. В. Сталина. Хотя на первых порах развитие советско-румынских отношений носило поступательный характер. Так, в период 1955–1959 гг., по словам историка А. С. Гладышевой, Москва и Бухарест подписали ряд соглашений о
размещении советских кораблей и подлодок в Черном море, формировании системы ПВО на румынском побережье.
Однако румынам не нравилось дислоцирование советских войск на их территории. Идея «Великой Румынии» не давала покоя и будоражила сознание, что И. Антонеску, что Н. Чаушеску, что постсоветских румынских лидеров. И уж точно – она мало совместима с присутствием иностранных войск на своей территории (да, кондукэтору приходилось мириться с немецкими подразделениями, но взамен он получил часть советской территории, лепя их нее Транснистрию, к тому же гитлеровцы защищали маршала от легионеров «Железной гвардии»). Кроме того, румын (да и не только их) не устраивало назначение Москвой командующих войсками ОВД, равно как и их начальников штабов, исключительно из советского генералитета и маршалов. Не думаю, что подобная политика Кремля в отношении восточноевропейских союзников была в полной мере оправдана с политической точки зрения. Номинально командующим можно было назначать поочередно представителя каждой их входившей в ОВД республик года, скажем, на три. То же самое и касательно начальников штабов. Вряд ли это серьезным образом ослабило бы реальный контроль СССР над союзниками, но их лояльность в отношении «старшего брата» могло укрепить. Словом, не хватало советскому руководству гибкости и известного такта в диалоге с партнерами по соцлагерю. И как результат: сложившаяся ситуация, справедливо отмечает А. С. Гладышева,
провоцировала недовольство со стороны других стран, которые не могли участвовать в принятии стратегически важных решений и координации совместных действий. Второй стороной противоречий было то, что интересы стран-участниц зачастую не совпадали.
Тем не менее в ходе венгерских событий 1956 года Бухарест официально поддержал Москву, и с территории Румынии на подавление фашистского, по сути, путча выдвинулась советская механизированная дивизия. Однако часть румынского населения, не говоря уже о проживавших в Трансильвании венграх, выразила сочувствие мятежному Будапешту. Кроме того, Г. Георгиу-Деж, подчеркивая свою лояльность Кремлю, корректно, но твердо настаивал на выводе советских войск с румынской территории. И собственно правовые основания для этого у него были: в 1955 году последний наш солдат покинул Австрию, что в соответствии с
должно было привести к выводу подразделений Советской Армии из Румынии и Венгрии. Н. С. Хрущев, впрочем, не торопился, и все же в 1958 году наши войска покинули страну, а Бухарест стал постепенно превращаться из союзника реального в номинального, со все более захватывающим сознанием партийных элит трендом на национализм взамен интернационализма, а если говорить точнее: свои собственные интересы на внешнеполитической арене стали для румынского руководства превалировать над теми, которые стремилась отстаивать Москва в рамках обеспечения коллективной безопасности стран Варшавского договора. При том, что покидать организацию румыны не собирались, хотя уже, правда, значительно позже чехословацких событий, в 1981 году, Соединенные Штаты предложили Н. Чаушеску списать долги в обмен на выход из СЭВ и ОВД. Но «гений Карпат» ответил отказом. Членство в обеих организациях давало свои преимущества в виде экономических преференций, равно как и позволяло получать недорогое, но качественное советское вооружение. Касательно последнего, рекомендую весьма содержательную статью Н. Сайчука, ссылка на которую дана в конце материала, в ней же – о становлении румынского ВПК.На международной арене Бухарест следовал собственным геополитическим интересам, которые далеко не всегда отвечали представления Москвы о солидарности стран соцлагеря. Скажем, на исходе 1950-х румынские товарищи выступили с инициативой по созданию системы коллективной безопасности на Балканах, с установлением на полуострове безъядерной и безракетной зоны. Реализация подобной идеи не могла состояться без занимавшей ключевое положение в регионе Югославии, с которой у СССР складывались непростые отношения.
Румыния на перепутье дорог
Все это выводило Бухарест, по справедливому замечанию А. С. Гладышевой,
на перепутье двух дорог. С одной стороны, существовали все предпосылки для дальнейшего сближения и сотрудничества в рамках социалистического лагеря, с другой – новые интересы в развитии страны вступали в противоречие с перспективами глобализации, исходившими от Москвы.
Кроме того, как отмечает историк Т. В. Волокитина, опора на собственные силы позволила Румынии выйти во второй половине 1960-х по темпам экономического развития на среднеевропейский уровень. В этой связи отмечу произведенное на Н. Чаушеску впечатление от визита в Северную Корею и знакомства с идеями чучхе. Вообще, «гений Карпат» следовал курсом, который, как пишет упомянутая выше исследовательница, привел к следующему результату уже во второй половине 1970-х: модернизации румынской экономики, была создана собственная высокоразвитая нефтеперерабатывающая, тяжелая и легкая промышленность, возросли доходы населения.Базис же под подобную политику закладывался румынами в 1950-е. И в этом смысле Н. Чаушеску был достойным преемником Г. Георгиу-Дежа.
Дрейф внешнеполитического курса
Дрейф же внешнеполитического курса Румынии стал особенно заметен в контексте реакции на происходившие в мире события с непосредственным участием СССР. Так, Бухарест оказывает Москве безоговорочную поддержку не только в ходе венгерских событий, но и Суэцкого кризиса 1956 года, однако выступает с критикой Кремля в ходе Берлинского 1961 и Карибского 1962 года кризисов. Во втором случае недовольство Г. Георгиу-Дежа вызвало нежелание Н. С. Хрущева информировать союзников о размещении ракет на Кубе. И уже в 1963 году во время встречи с американским госсекретарем Д. Раском глава румынского МИД К. Мэнеску заявил, что в случае возникновения ситуации, с Карибским кризисом схожей, Бухарест займет нейтральную позицию. Тогда же происходит сближение Румынии с Китаем, что представляло собой не особо завуалированный вызов СССР, у которого с Поднебесной были более чем напряженные отношения, по наклонной катившиеся к вооруженному конфликту на границе. И во многом именно из-за позиции Бухареста в ОВД не была принята Монголия. Разумеется, подобная логика развития событий не могла не привести возглавившего в 1965 году Румынию Н. Чаушеску к критике Москвы после ввода советских войск в Чехословакию. При том, что изначально «гения Карпат» в Кремле явно недооценили, рассматривая сложности в советско-румынских отношениях как обусловленные конфликтом Г. Георгиу-Дежа с Н. С. Хрущевым.
– пишет Т. В. Волокитина – Однако, как выше было отмечено, Н. Чаушеску был прежде всего румынским националистом, а уж во вторую очередь убежденным коммунистом (если он вообще таковым был). В этой связи не удивителен один из первых его внутриполитических шагов – ликвидации венгерской автономии в Трансильвании. В румынской печати также постоянно подчеркивалось, что никаких молдаван не существует и что они – плоть от плоти румынской нации. Подобные публикации не прошли мимо внимания Л. И. Брежнева и весьма его раздражали. При личной встрече прекрасно говоривший по-русски «Николай Андреевич» (так называл советский лидер своего коллегу) парировал: во время его пребывания в Кишиневе местные жители общались с ним на румынском, а не на молдавском языке. В понимании Н. Чаушеску никаких молдаван и нет вовсе – румыны они, самые что ни на есть настоящие. Словом, подобные примеры – прямое свидетельство свойственного «гению Карпат» великодержавного менталитета.Ну и под занавес буквально несколько слов о сложностях военной операции против Румынии, решись на нее Советский Союз. Расстояние от Дрездена до Праги составляет примерно 118 км, а от ближайшего к румынской границе населенного пункта Рени, входившего в состав Украинской ССР, до Бухареста – 268 км. Да, Бухарест расположен достаточно близко относительно болгарской границы – всего-то 85 км. Однако возможный удар со стороны БНР представлял известные политические и логистические сложности: с 1947 года в Болгарии не было советских войск, а переброска их морем представляла собой дорогостоящее предприятие, требующее времени, и оказывалась чреватой, в отличие от «Дуная», полномасштабной войной, да еще на фоне обострения отношений с Китаем. Болгария напрямую граничила со странами НАТО: Турцией и Грецией (их взаимоотношения – отдельная тема), равно как и довольно протяженной была ее граница с Югославией. Поэтому в случае операции против Румынии приходилось бы часть сил держать и на болгаро-югославской границе. В общем, удар со стороны Болгарии мне представляется маловероятным. А наступательная операция с территории СССР и Венгрии, учитывая горный характер гипотетического театра военных действий, сравнительно большую территорию Румынии, фактически лишала советское командование надежд на реализацию венгерского и чехословацкого сценариев. Так что опасения Н. Чаушеску касательно возможного вторжения в его страну советских войск выглядели безосновательно.
«Гений Карпат»: своя рубашка ближе к телу
Болгарский фактор
Вообще болгарский фактор в нашей теме сам по себе интересен:
Т. Живков, пишет Т. В. Волокитина, как известно, дважды, в 1963 и 1973 гг., инициировал принятие партийных решений о слиянии Болгарии с СССР, размышлял о возможной форме объединения – федерации или конфедерации и даже обсуждал это на встрече с советским лидером Н. С. Хрущёвым в октябре 1963 г. в Москве… Живков, подобно своему предшественнику Червенкову, безоговорочно ориентировался на Москву.
Другое дело: несмотря преданность Т. Живкова СССР (продажа им Советскому Союзу золотого запаса Болгарии в 1960 году чего стоит), нужно принимать во внимание и личные связи болгарского и румынского лидеров. Начиная с 1965 года и на протяжении четверти века они ежегодно, а то и дважды в год, встречались: охотились, беседовали по душам в неформальной обстановке. То есть в случае обострения советско-румынских отношений, Т. Живков вряд ли отказал бы СССР в предоставлении своей территории для удара по Румынии, но уж точно – попытался бы уговорить Л. И. Брежнева не делать этого и выступил бы посредником в урегулировании конфликта, или воздержался бы от участия в нем болгарских войск.В следующем материале поговорим о реакции на «Дунай» Югославии.
