Большой резонанс вызвало утверждение судьи Конституционного суда Арановского, что СССР «незаконное государство» и Россия, мол, не должна считаться правопреемником «репрессивно-террористической» советской власти.Неожиданно такое слышать от человека, отвечающего за конституционное право, но позиция далеко не новая: в «святые 90-е» радикальный антисоветизм, берущий истоки во власовщине, являлся идеологическим мейнстримом ельцинского режима и транслировался со всех медиа – от «Огонька» до Первого канала (тогда ОРТ). Не случайно Арановского тут же поддержали Сванидзе и все старые антисоветчики первой волны.
Однако времена изменились, и позиция судьи КС уже звучит маргинально, осуждается обществом как предательство, как поддакивание птенцам Геббельса на Западе, которые пытаются приравнять СССР с нацистской Германией и тем самым заклеймить Россию. Показательно, что сам Арановский не осмелился заявить манкуртскую позицию громко и публично, его слова «вылезли» в медиа спустя некоторое время – и никакого пояснения от автора не получили.
По-честному, Арановский должен сложить полномочия судьи КС, или его должны уйти.
В то же самое время в регионах России появились и всё активнее вербуют сторонников некие организации, призывающие жить по законам СССР, по советским паспортам, удостоверениям, будто Союз продолжает реально существовать и никакой Российской Федерации нет. Их логика проста – юридически распад СССР никак не был оформлен, а значит, все юридические акты Союза продолжают действовать, а российские, наоборот, не законны.
Такие люди отрицают деноминацию, паспорта и гражданство РФ и отказываются платить за ЖКХ, так как «все существующие в стране ресурсы – достоянием народа». Более того, они пытались отсудить у российского государства (которое не признают!) 14 млрд рублей – якобы столько причитается каждому гражданину СССР в качестве доли в национальном богатстве. В Сети много сюрреалистичных видеороликов, где водители с советскими паспортами и удостоверениями ставят в ступор сотрудников ГИБДД.
На первый взгляд, «секты свидетелей СССР» нелепы и смешны, но они не просто опасны юридически, так как отменяют российские законы и служат для обогащения мошенников (организаторы берут взносы за вступление). Они опасны социально, так как эксплуатируют чувства ностальгии по СССР и уныние от нынешнего устройства – потенциально такими жертвами могут стать сотни тысяч, если не миллионы соотечественников.
Парадокс в том, что настоящие коммунисты 1920-30-х – не шариковы – в гробу перевернулись бы, узнав, что дорогую им идею страны Советов свели к уклонению от уплаты ЖКХ.
Низводя весь советский эксперимент к халяве.
На самом деле, это другой полюс того же самого явления радикализма в осмыслении советского опыта. Только если Арановский, Сванидзе и Ко хотят вычеркнуть СССР как нечто преступное, чуждое и недостойное преемственности (тем самым, к слову, отрицая самих себя, как советских граждан по рождению и образованию), то сектанты отрицают российскую государственность, живя в выдуманном мире «лже-СССР».
И те, и другие уничтожают реальную, сложную и многогранную историю Союза, смысл(ы) советского проекта, мешая воспринять уникальный опыт гигантского 70-летнего эксперимента, коего не было в истории человечества, с пользой для будущего сделать выводы из краха «красного проекта».
Между этими полюсами находятся миллионы русских людей в России и за её пределами, у которых совсем другое отношение к СССР. Оно сложное, равно чуждое громким лозунгам пропаганды левых политиков и злобным клише антисоветчиков, порой противоречивое, сумбурное, но чаще всего тёплое и трепетное, человечное.
Это отношение современников к Союзу хорошо передано в подслушанном репортёром Мариной Ахмедовой разговоре двух незнакомцев, которые будучи разных национальностей нашли в прошлом чувство чего-то общего, родного:
«Между прочим, ты меня на четыре года только старше. Самые лучшие времена - нашей молодости.
– И будущее было светлым. И квартиры давали.
– И работу не надо было искать, направление на работу давали. И дружили все национальности».
Но это не только ностальгия по молодости как таковой.
У людей, родившихся после 1991 года и уже взрослых, нет таких чувств. Наоборот, 1990-е никогда не станут святыми для большинства русского народа (хотя в личной жизни каждого найдутся тёплые воспоминания и в те годы), а советские годы стали для нас если не святыми, то чем-то чрезвычайно дорогим, светлым, справедливым.
Причём – что удивительно – «ностальгия» по СССР есть и у тех, кто не застал Союз, то есть это не воспоминание, а некая мечта. Какая? В чём причина такого явления?
В разговоре незнакомцев, рождённых в СССР, промелькнуло «дружили все национальности» - это понятная всем тоска о неподдельной искренности отношений между русскими и народами Евразии. В Советском Союзе как новой форме российской империи большевистский интернационализм был творчески преобразован в русских традициях и принял форму идеи дружбы народов – она на удивление хорошо передана в фильме «Движение вверх!» на примере баскетбольной команды.
Теперь, когда волны пещерного национализма и русофобии заливают земли Украины, Кавказа, Прибалтики, люди, рождённые в Союзе, особенно остро понимают ценность тогдашних отношений между близкими народами большой страны. По сути, это и есть христианское ощущение «нет ни эллина, ни иудея» - единство разных, реальное равенство и братство.
Но и это не самое главное, сами эти отношения были производными от чего-то иного.
В чём-то сверхличностном, что делает незначительным различия, сплачивает людей лучше родственных корней. В христианстве все равны перед Богом, в Союзе, этой попытке социалистического рая на земле – все должны были быть равными перед сверхамбициозной целью о всеобщем справедливом мире, перед идеалом справедливости под видом коммунизма.
Рискну сказать, что это была дерзкая попытка реализовать давнюю мечту русских о царстве правды, нестяжательства, торжества всеобщей справедливости, идущая корнями от времён крещения Руси даже глубже. Как будто измаявшиеся ждать второго пришествия Христа и тысячелетнего царства, русские мужички (не без подзуживания профессиональных революционеров) решились самостоятельно создать такое царство, стать творцами вместо Творца.
В гениальном фильме Глеба Панфилова в «Огне брода нет» есть важный и много поясняющий разговор старого белогвардейца и молодой большевички – по сути, деда и внучки, старой и молодой, советской, России. Русские люди, ставшие врагами друг другу, они стремятся на самом деле к одному и тому же, пусть и называя по-разному – ко всеобщей благодати, «когда всем будет хорошо и не будет мучителей». Но если старая Русь во многом потеряла свою веру и отошла от Христа, пусть и не признаваясь в этом, то новая верила в свой путь до предела и готова была пожертвовать собой ради мечты. И Таня Тёткина прямо в глаза отвечает белогвардейцу на упрёк, что ради этого русский убивает русского: «В огне броду нет!».
Но дело, конечно, не в готовности убивать другого (Союз в итоге стал силой, победившей человеконенавистнический нацизм, и советские воины с красной звездой защищали церкви от гитлеровских самолётов с крестами), а в готовности к самопожертвованию ради веры в идеал.
Конечно же, как любой идеал (тем более построенный на безбожии), он был недостижим и потому воплощался в разные годы по-разному. Русский коммунизм, изначально отличавшийся от догматичного марксизма, пережил серию трансформаций, а вместе с ним менялся и сам Союз. В массовом сознании остался тот, который принято считать развитым – 1960-70-е годы, пик развития СССР и с ним русского мира, но в этом гиганте уже были видны признаки его скорой трагической кончины.
Между тем, уникальный опыт построения нового мира важно воспринимать комплексно, без однобокости и манипуляций какой-то одной его чертой (репрессиями или покорением космоса). В то же время важно вычленить самое важное и высокое, что двигало миллионами людей. То, что обогатило русский мир и всё человечество, что однажды познав, уже не позволяет удовлетвориться «достижениями» потребительского общества.
Начиная с середины 1930-х годов до самой перестройки, из советского человека старались воспитать высоконравственную личность, созидающую и жертвующую собой во благо ближних. Везде – от школы до кинематографа – пестовались те самые высшие ценности, традиции и нравственные нормы русского мира: порядочность, честность, нестяжательство, чувство Родины, самопожертвование ради ближнего, готовность взять ответственность, неприятие розни и унижения кого-либо, справедливость, праведность.
Причём человека учили занимать нравственно активную позицию. Жизнь как борьба с несправедливостью. Каждый следующий день должен быть хоть в чём-то лучше, чем прошедший.
Со сцен театров и экранов телевидения звучали слова и песни, которые звали человека быть лучше и нравственно выше: «И снег, и ветер, и звезд ночной полет меня мое сердце в тревожную даль зовет»; «Я всё смогу, я клятву не нарушу, своим дыханием землю обогрею, ты только прикажи – и я не струшу, товарищ Время".
При этом никакого фанатизма, глупого ослепления, но искренняя бескорыстная жажда справедливости и общего благоденствия. Если вдуматься, глубоко христианский подход, несмотря на официальный атеизм советской эпохи.
Официально безбожный строй развивал в массовой культуре лучшие народные черты, светлые идеалы.
Как сказал один мудрый артист, тогда людей тянули к высокому, а сейчас тащат к низменному.
В нынешнем «обществе спектакля», где на федеральных каналах визжат и дерутся моральные уроды, а песенник-похабник величается современным Гоголем и приглашается в политику, нет места ничему чистому и святому. Всё оплёвано и осквернено, а человек сведён к биороботу, стремящемуся получить все материальные удовольствия. И просто строительством церквей, к сожалению, это не исправишь.
Отсюда огромный и растущий в геометрической прогрессии запрос – как в России, так и по всей планете – на праведность и справедливость, на нестяжательство и новые принципы мироустройства. Недовольство и бунты вызывают не конкретные решения правительств, а ощущение тупика и бессмысленности, нравственной деградации и тотальной несправедливости нынешней модели жизнеустройства, где человек – товар в мире чистогана.
Человечество беременно новым миром, но не знает, каким он должен быть: из-за глобализации практически нет действующих альтернатив, а такие редкие, как Иран и КНДР, дискредитированы.
Не имеющий аналогов опыт русского мира как православного Третьего Рима, устроившего 70-летний социалистический эксперимент, должен быть осмыслен и востребован для ответа на вызовы времени и мечущегося духа.
К сожалению, советский титан при всех достижениях был обречён на гибель, так как выстраивал в целом правильное здание без фундамента в виде веры в Бога: зачем созидать идеальное, если Бога нет? Зачем становиться нравственным и стремиться к самосовершенствованию, если дальше смерть и жизни после неё нет? Советский проект споткнулся на этом непонимании, на гордыни, но это не причина, чтобы вычёркивать его из русской истории.
Наоборот – вычёркивание такой богатой на содержание эпохи лишает нас надежды на будущее.
Русский человек потому сейчас в унынии и раздражении, что он не может жить без сверхцели и большой идеи, русским недостаточно просто мотыжить свой участок (хотя и это необходимо), видя тот ад, в который сваливается мир.
И если и суждено русской цивилизации уцелеть и перейти к новому витку развития, то только через обновление, через осмысление лучших достижений прошлого и рождения нового слова, новой идеи, которая захватит сердца миллионов.
