Так называемая "Обсерватория искусственного интеллекта" (Defense AI Observatory - DAIO), действующая под эгидой немецких Университета Гельмута Шмидта в Гамбурге и Университета Бундесвера в интересах министерства обороны ФРГ, выпустила небезынтересный открытый доклад "Beware the Hype – What Military Conflicts in Ukraine, Syria, Libya, and Nagorno-Karabakh (Don’t) Tell Us About the Future of War" ("Остерегайтесь шумихи. Что военные конфликты на Украине, в Сирии, Ливии и Нагорном Карабахе (не) расскажут нам о будущем войны") авторства Хайко Борхерта, Торбена Шютца и Йозефа Вержбовски (Heiko Borchert, Torben Schütz и Joseph Verbovszky) ( ссылка ). В докладе делается попытка провести сравнения сходства и различия между этими четырьмя вооруженными конфликтами, с уделением особого внимания применению в них беспилотных летательных аппаратов (БЛА), средств противовоздушной обороне и систем радиоэлектронной борьбе.Наш блог приводит русский перевод резюме, введения и заключение этого доклада, представляющие собой своего квинтэссенцию его содержания.
Мы обращаем внимание читателей нашего блога, что в настоящее время Центр анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) также ведет работу над новой книгой, посвященной Второй Карабахской войне осени 2020 года. Главным редактором этой книги должен был выступить безвременно ушедший от нас Константин Макиенко.
Несмотря на это, наша работа над книгой продолжается, и мы приглашаем всех желаюших принять в ней участие (в первую очередь, в написании текстов достойного уровня) - разумеется, не на безвозмездной основе. Обращаться на почту [email protected]
Обсерватория искусственного интеллекта (DAIO) министерства обороны ФРГ при Университете Гельмута Шмидта в Гамбурге отслеживает и анализирует задействование искусственного интеллекта (ИИ) вооруженными силами. DAIO включает в себя три взаимосвязанных рабочих потока:
- Культура, разработка концепций и организационные преобразования в контексте военных инноваций.
- Текущие и будущие картины конфликтов, динамика конфликтов и опыт работы (особенно связанные с использованием новых технологий).
- Динамика оборонной промышленности с особым акцентом на влияние новых технологий на сущность и характер техно-промышленных экосистем.
DAIO является неотъемлемым элементом GhostPlay, проекта по разработке возможностей и технологий для принятия решений в области обороны на основе концепции и ИИ в поддержку быстро меняющихся оборонных операций. GhostPlay финансируется Центром цифровых и технологических исследований немецкого бундесвера (dtec.bw)
Об авторах
Доктор Хайко Борхерт является содиректором DAIO, старшим научным сотрудником Немецкого института оборонных и стратегических исследований и руководит консалтинговым бутиком по стратегическим вопросам. Он изучал международные отношения, деловое администрирование, экономику и право в Университете Санкт-Галлена, где также получил степень доктора философии.
Торбен Шютц - кандидат наук в Университете имени Гельмута Шмидта и ассоциированный член Немецкого совета по международным отношениям (DGAP). Как научный сотрудник DAIO отвечает за работу команды над конфликтными картинами и динамиками конфликтов. Торбен Шютц работал в Немецком совете по международным отношениям и Stiftung Wissenschaft и Политическом/Немецком институте международных отношений и безопасности. Получил степень магистра политических наук в Ганноверском университете Лейбница.
Йозеф Вербовский - кандидат наук в Университете Бундесвера в Мюнхене В качестве научного сотрудника DAIO отвечает за работу команды по оборонным техно-промышленным экосистемам. Прежде чем присоединиться к DAIO, он работал в области международной координации и стратегического анализа на различных оборонных предприятиях. Магистр в области международных отношений и экономики в Школе передовых исследований международных отношений Джона Хопкинса (SAIS).
1. Резюме
Изучение текущих конфликтов с целью выявления возможных основ для будущего развития вооруженных сил является важной задачей для аналитиков и специалистов по планированию. Однако она несет в себе неотъемлемый риск переоценки отдельных элементов. Мы утверждаем, что этот риск явно присутствует в освещении последних конфликтов на Украине, в Сирии, Ливии, а также между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха. Сравнительная оценка общих черт и различий этих четырех конфликтов побуждает нас выразить четко предостеречь: хотя эти конфликты дают представление о некоторых аспектах будущих военных действий, они не меняют правила игры. Уделяя особое внимание взаимодействию между беспилотными летательными аппаратами (БЛА), противовоздушной обороной и радиоэлектронной войной, мы обнаруживаем, что традиционность в задействовании этих средств гораздо выраженнее, чем элементы их адаптации. Таким образом, мы предлагаем пять ключевых выводов:
Во-первых, мы утверждаем, что непропорционально большое внимание к беспилотным летательным аппаратам (БЛА) привело к искаженному восприятию насущной реальности боевых действий. Хотя мы признаем конкретные усовершенствования в задействовании БЛА воюющими сторонами, возобладала проверенная временем и опытом тактика. Напротив, больше внимания уделять следует задействованию средств радиоэлектронной борьбы, как это наблюдалось во всех четырех конфликтах, и уязвимым сторонам систем ПВО.
Во-вторых, стоимость каждого отдельного вида вооружения и военной техники очень сильно зависит от его общей степени интеграции в функциональную структуру C4/5ISTAR (Command, Control, Communications, Computers/Combat Systems, Intelligence, Surveillance, Target Acquisition and Reconnaissance; - концепция единого информационного пространства, реализующего функции управления, связи, информатизации/автоматизации, разведки и целеуказания в интересах ведения «сетецентрических» военных действий), что является основой военного дела. Те, кто оказался способен успешно управлять этой сложной военной экосистемой, одержал верх во всех четырех конфликтах, тогда как несистемный, несвязанный подход показал плохие результаты. Таким образом, концептуальные и организационные изменения, которые могут иметь отношение к функционированию структуры C4/5ISTAR, требуют большего внимания, поскольку идут рука об руку с общим аспектом принятия военных решений.
В-третьих, в соответствии с аргументом об экосистеме, люди по-прежнему играют решающую роль во всех аспектах военных действий. Если (и в какой степени) роль человека изменится в будущем, очень многое зависит от готовности планировщиков, операторов и инженеров открыть новые горизонты. Однако это зависит от сложного взаимодействия различных факторов, которые, как правило, тяготеют к сохранению статус-кво, а не к радикальным изменениям.
В-четвертых, в военном мире все больше доминирует онлайн освещение войны, то есть способность воюющих сторон обеспечивать прямую видеотрансляцию с поля боя. Потоковое освещение войны влияет на восприятие и привело к чрезмерному акценту на роли БЛА аппаратов в ущерб другим аспектам, таким как интеграция функций C4/5ISTAR или радиоэлектронная борьба (РЭБ), которые увидеть трудно. Мы предполагаем, что в долгосрочной перспективе эстетика онлайн освещения войны может вызвать изменения в оперативном поведении, чтобы удовлетворить потребность в ранее не виденном видеоряде.
Наконец, отличительной особенностью, которая еще не рассмотрена должным образом, является "война на подряде" (ВнП) - новая политико-стратегическая "бизнес-модель", которая позволяет и облегчает (временную) передачу военной силы от правительства к правительству. ВнП следует интерпретировать как предоставление полного решения "под ключ", включающего не только технологические средства, но и планирование и оперативную помощь, а также приданные элементы сил и обучение (в основном – без опознавательных знаков). Мы рассматриваем ВнП в качестве важного альтернативного пути развития вооруженной силы, который может предложить возможность скачкообразного опережения соперников в зависимости от готовности заказчика получить вооруженную силу на подрядной основе от стратегического союзника, а также концептуальной, организационной и технологической зрелости союзника и готовности идти на риск, действуя от лица заказчика.
2 Введение
Быть готовым к следующей войне сложно, потому что разработчики военных концепций и планировщики сил обладают лишь опытом прошлого и текущими знаниями о предполагаемых будущих вызовах, чтобы подготовиться к конфликту будущего. Таким образом, реальные войны предлагают множество наблюдений, способных дать представление о том, как может выглядеть будущее военных действий. Во времена предполагаемых технологических изменений, которые могут лежать в основе военного успеха, наблюдатели уделяют особое внимание тому, как вооруженные силы используют новейшие технологии - не в последнюю очередь по той причине, что это "легче всего наблюдать в большинстве случаев».
На этом фоне настоящий документ проливает свет на самые последние военные конфликты на Украине, в Сирии, Ливии и Нагорном Карабахе. Наш выбор мотивирован тремя факторами: во-первых, эти конфликты актуальны с аналитической точки зрения, поскольку больше не подпадают под парадигму операций по борьбе с повстанцами или международных вмешательств против местных воюющих сторон, которые стали доминировать на международном ландшафте после окончания холодной войны. Скорее всего, все четыре конфликта демонстрируют элементы различных типов конфликта, таких как предпочтение операций, которые трудно приписать какой-либо из сторон, вовлеченных в конфликт (Украина), географически ограниченные конфликты между равными по силе соперниками (Турция против России в Сирии и Ливии), а также региональная межгосударственная война при поддержке извне (Армения против Азербайджан). Таким образом, оттенки серого, возникающие в результате этих типов конфликтов в сочетании с лежащей в их основе борьбой за (региональное) доминирование, согласуются с растущим объемом литературы, пытающейся уловить суть будущих конфликтных картин.
Во-вторых, многие анализы по этим четырем конфликтам представляют их меняющими правила игры. Мы гораздо более осторожны и считаем, что это значительное преувеличение. Мы не отвергаем важность этих конфликтов как показателей элементов будущих военных действий. Но большинство элементов, которые в настоящее время рассматриваются как меняющими правила игры, не являются ни новыми, ни разрушительными. И некоторые наблюдения, которые мы считаем важными, такие как потоковое освещение войны и временная передача военной силы с помощью войны на подряде (ВнП), которые развивались на протяжении четырех конфликтов, еще не вышли на первый план, поскольку нынешние представления сильно искажены. Корректировка представлений в отношении этих четырех конфликтов имеет первоочередное значение, поскольку искаженные взгляды, вероятно, приведут к выведению "неправильных" уроков, что, в свою очередь, представляет серьезную опасность для будущих концепций, возможностей и технологических разработок.
В целом, наш анализ четырех конфликтов делает основной акцент на взаимодействии между БЛА, РЭБ и ПВО. Во-вторых, шумиха вокруг широкого задействования БЛА и их частичных успехов против систем ПВО, например, в значительной степени игнорирует задействование хорошо известной существующей тактики, неотъемлемую роль поддержки средств РЭБ и, вероятно, специальной/агентурной разведки, когда дело доходит до правильного времени атаки. Таким образом, отсутствует всеобъемлющий взгляд на механику сложных оборонительных экосистем, производительность которых во многом зависит от общей степени интеграции каждого отдельного элемента.
Наконец, эти конфликты выглядят так, как выглядят, из-за вовлеченных сторон. Это может показаться тавтологичным, но очень важно напомнить читателям, что некоторые характеристики конфликта очень специфичны и поэтому их трудно скопировать. Использование Россией текстовых сообщений с угрозами членам семей украинских солдат, например, выиграло от того, что Vodafone Ukraine является дочерней компанией МТС России, что облегчило доступ к сети (глава 4.1). Разведывательная подготовка Турции к боевым действиям в северной Сирии выиграла от непосредственной географической близости (глава 4.2).
Основываясь на нашем анализе, в этой статье утверждается, что, предлагая важные идеи, все четыре конфликта хорошо укоренены в современных парадигмах ведения боевых действий и, таким образом, не меняют правила игры. Скорее впечатление "разрушения" на поле боя проистекает из чрезмерного акцентирования особых аспектов, которые преуменьшают тот факт, что вооруженные силы нуждаются во всестороннем владении многими различными измерениями, чтобы обеспечить дополнительную ценность с задействованием, например, БЛА. БЛА не самоценны; их следует интегрировать в сложную оборонную экосистему. Это наблюдение подкрепляется тем фактом, что открытая поддержка Россией Сирии и конфликт между Арменией и Азербайджаном в Нагорном Карабахе рассматривали войну на подряде (ВнП) как новый вид правительственной военной помощи. Как мы покажем ниже, неудивительно, что Турция играет ключевую роль в этом контексте, поскольку Анкара является единственным субъектом во всех проанализированных конфликтах, который обладает наибольшим опытом в задействовании БЛА, сравнимым с высоким уровнем концептуальной готовности и технологической зрелости. Потоковое освещение войны, то есть прямая трансляции с поля боя, еще больше усиливает это впечатление. В то время как неправительственные военные формирования первоначально использовали потоковое освещение войны в Сирии, Турция и Азербайджан усовершенствовали его использование также благодаря специфическим техническим особенностям турецких беспилотных летательных аппаратов. В соответствии с акцентом на освоение сложной экосистемы и ВнП мы также утверждаем, что все четыре конфликта вновь подчеркивают ключевую роль человеческого элемента. Ни один из четырех проанализированных конфликтов не дает представления о будущем поле битвы, в котором люди могли бы делиться полномочиями командования с машинами и/или алгоритмами. Скорее, люди продолжают контролировать все средства ведения боевых действий во всех четырех конфликтах.
Мы представляем нашу работу в четыре этапа. Во-первых, мы кратко обобщим литературу по военным инновациям. Этот объем литературы важен, поскольку он содержит концептуальные строительные блоки для оценки того, могут ли (и в какой степени) считаться инновационными наблюдаемые на практике изменения. При обзоре литературы мы уделяем особое внимание концептуальным/доктринальным, организационным и технологическим изменениям как ключевым элементам оборонных инноваций и учитываем взаимодействие между этими тремя векторами изменений и людьми. Во-вторых, мы предоставляем краткий обзор четырех конфликтов, сосредоточив внимание на политическом и геостратегическом контексте, вовлеченных сторонах, оперативных условиях, основных используемых средствах и текущем состоянии игры. Это обсуждение дает основу для нашей оценки степени новизны четырех конфликтов, за которой следует вывод статьи, который прольет свет на некоторые аспекты, которые мы полагаем важными для будущих концепций и развития технологий.
<...>
В данной статье дана сравнительная оценка роли БЛА, средств РЭБ и ПВО в конфликтах на Украине, в Сирии, Ливии и Нагорном Карабахе. Как утверждается в посвященной военным инновациям вступительной главе, одной лишь техники недостаточно, чтобы изменить формы и способы использования вооруженных сил. Наоборот, техника должна быть встроена в более широкий культурный, концептуальный и организационный контекст. Вот почему в нашем заключении основное внимание уделяется трем взаимосвязанным аспектам: необходимости надлежащей интеграции новых средств ведения вооруженной борьбы в вооруженные силы, проблеме противодействия беспилотным/безэкипажным средствам и риску распространения ВнП.
Думая об интеграции. Степень способности (и сама способность) вооруженных сил скачком обогнать противников, используя новые средства (например, БПЛА), во многом зависит от того, как эти средства будут интегрированы. Интеграция, в свою очередь, может происходить с помощью автономных подразделений, обладающих способностью немедленного задействования с целью предоставления дополнительных возможностей существующим силовым элементам. В качестве альтернативы новые средства могут органично встраиваться в существующие элементы сил. Ключевой урок, усвоенный Россией в четырех рассмотренных конфликтах, по-видимому, заключается в том, что БЛА и РЭБ должны стать неотъемлемыми и, следовательно, штатными элементами будущей организационной структуры воинских формирований. Глубокая интеграция БЛА и РЭБ в структуру войск (сил), вероятно, будет идти параллельно изменениям в процедурах и структуре управления, чтобы обеспечить устойчивое взаимодействие.
Глубокая интеграция, вероятно, вызовет вопросы в отношении определения "права собственности" на новые средства вооруженной борьбы и разграничения сфер ответственности между соответствующими видами вооруженных сил. Эти вопросы станут еще более важными, если учесть тот факт, что организационная интеграция и интеграция информационная могут быть разделены друг от друга.
Одной из основных проблем, связанных с повсеместным использованием сенсоров во всех областях, является управление данными. В настоящее время предпочтение отдается "облачным" решениям на всех уровнях, но преимущества "облаков" могут быть обманчивыми с учетом предполагаемого наличия мощных средств функционального поражения у противника в военных конфликтах будущего. Кроме того, наиболее продвинутые технологии могут обеспечить в будущем более сильное горизонтальное взаимодействие, которое может столкнуться с доминирующими в настоящее время вертикальными организационными связями. Таким образом, организационной адаптации и гибкости в качестве индикаторов возможных происходящих преобразований сил необходимо уделять гораздо больше внимания, чем то предполагает нынешний акцент на новейших технологиях.
Противодействие беспилотным/безэкипажным системам требует дополнительных исследований. Успех в противодействии все более распространенному использованию беспилотных систем в различных областях будет во многом зависеть от только что обсужденного вопроса интеграции. В настоящее время основное внимание уделяется разработке всевозможных новых решений для борьбы с беспилотными/безэкипажными аппаратами с использованием средств огневого и функционального поражения. Несмотря на очевидные пробелы в потенциале и в вооруженных силах стран Запада, наше обсуждение необходимости надлежащего осмысления, концептуализации и внедрения сложных экосистем предполагает необходимость дополнительных исследований.
Во-первых, защите и обучению войск должно уделяться гораздо больше внимания. Видеостримы с армянскими военнослкжащими, бросающими свою технику и оставляющими занимаемые позиции, оказали разрушительное воздействие на моральный дух. Но как солдаты стран ЕС и НАТО отреагируют на одновременные атаки БЛА противника? Адекватное поведение требует тренировки. Это может быть вариантом совместного европейского подхода, например, путем создания многосредной учебной программы с использованием современных технологий моделирования. Эта программа также должна отражать тот факт, что беспилотные/безэкипажные аппараты с "традиционной" боевой нагрузкой - это одно, а другое - угроза возможного использования отравляющих, бактериологических и радиоактивных веществ, что существенно повышает требования к уровню защищенности войск (сил).
Во-вторых, будущие конфликты могут привести к более частым столкновениям между беспилотными/безэкипажными системами. Учитывая использование БЛА в интересах артиллерии для выполнения задач разведки и целеуказания за пределами прямой видимости, можно предположить, что для поиска и поражения мест запуска и посадки БЛА можно было бы задействовать группировку БЛА, вооруженных барражирующими боеприпасами. Это вызывает необходимость в концепциях операций, которые заменяют статические местоположения более динамичным подходом "кочующих огневых точек". Кроме того, критически важная военная инфраструктура в пределах национальной территории рассматривается некоторыми противниками как подлежащие поражению объекты. Это должно подтолкнуть к более серьезным размышлениям о необходимости надлежащей защиты наземных пунктов управления БЛА, расположенных вдали от поля боя.
Получит ли распространение ВнП? До сих пор трансформация вооруженных сил на фоне новых требований к ведению военных действий или технологических инноваций была сложной и трудоемкой. ВнП может обеспечить короткий путь к скачкообразному усилению военной мощи через предоставление пакетов сил и средств "под ключ" от союзной страны, готовой предоставить на условиях подряда вооруженную силу партнерам.
Учитывая концептуальные, организационные и технологические проблемы, связанные с основанными на новых технологиях новыми элементами силы, ВнП следует рассматривать как разумный альтернативный путь развития сил. Как мы утверждали в главе 5.5, скорость распространения ВнП будет существенно зависеть от политических амбиций, склонности к риску и более широкого геостратегического контекста конфликта. Для того чтобы ВнП оказалась успешной, процесс организации подряда не может произойти в одночасье, а требует подготовки. Большая часть нынешней дискуссии о нераспространении сосредоточена на технологиях и может оказаться устаревшей, если ВнП предоставляет полный пакет услуг, а подрядчик уже освоил соответствующие технологические компоненты. ВнП, в свою очередь, требует большего внимания к тактике, методам и закупкам, необходимым для полной интеграции сил и средств подрядчика в структуре вооруженных сил страны-заказчика. Поэтому тренировкам и учениям следует уделять больше внимания, в частности в связи с выявлением новых поведенческих моделей, которые могут свидетельствовать о "скрытой руке" внешнего субъекта, готового предложить ВнП.
Аналогичным образом наблюдатели должны начать думать о том, может ли и в какой степени ВнП изменить характер двусторонних отношений. Обеспечение военной силы пользователем ВнП также связано с готовностью подрядчика поддержать своего заказчика. В этой связи ВнП может защитить двусторонние отношения от вмешательства извне. Этот эффект может быть особенно сильным, если стратегические интересы обоих партнеров совпадут, поскольку это может побудить их пойти на больший риск, чтобы отразить внешнее вмешательство. Кроме того, важное значение будет иметь оборонно-промышленная зрелость поставщика ВнП, поскольку это способно снизить риск эмбарго на экспорт оборонной продукции, препятствующих безопасности поставок и подрывающих ВнП. Кроме того, оборонно-промышленный уровень поставщика ВнП также играет ключевую роль в формировании предлагаемого портфеля. Одно дело, например, предложить образцы вооружения и техники, которые поставляются с относительно ограниченными разведывательно-ударными возможностями, такими как турецкий беспилотник TB2. Другое дело – возможность предложить заказчику полностью интегрированную экосистему противовоздушной обороны, как это потенциально может сделать Россия, что на порядок отличается от первого и усиливает изложенную в третьей главе мысль, что геостратегический контекст необходим для понимания того, что движет военными инновациями посредством ВнП.
В конечном счете, ВнП также может стать наиболее интересным объектом дальнейших исследований, поскольку многие вопросы еще предстоит проанализировать более подробно: является ли ВнП рынком предложения или, скорее, спроса? Следует ли нам интерпретировать готовность внешних держав поддержать местных повстанцев и повстанческие группы и признать их законными, квазигосударственными субъектами в качестве сигналов раннего предупреждения относительно процесса становления будущей клиентуры ВнП? Какие страны проявляют склонность прибегать к ВнП и как военный истеблишмент этих стран отреагирует на иностранные воинские формирования, которые должны быть интегрированы? Каково влияние ВнП на отношения между гражданскими и военными органами управления в стране-заказчике? Являются ли комплексные предложения, сочетающие новые образцы вооружения и техники с сопутствующими учебными пакетами – как это в настоящее время наблюдается в связи с поддержкой Турцией Украины и Катара – индикаторами раннего предупреждения для новых потенциальных заказчиков ВнП? Насколько устойчива ВнП, если обе стороны в конфликте имеют доступ к подрядчикам равной военной силы? Кого сложнее или проще регламентировать - государство, предлагающее ВнП, или поставляющего вооруженную силу частного субъекта?
«Переживания» западных экспертов связаны с тем, что «русским даже не нужно перемещать БРСД «Орешник» из Астраханской области, чтобы достать им до лю