Чем ближе конец боевых действий в Мариуполе, тем, с одной стороны, в город быстрее возвращается мирная жизнь. Где-то даже работает аптека и больница. А с другой — тем больше свидетельств преступлений против мирных граждан со стороны националистов становятся достоянием гласности.Редакция знакомила читателей с происходящим на юге ДНР в материале «Наш расстрелянный Мариуполь». На этот раз о новой мариупольской реальности поговорили с военкором Анной Долгаревой.
— Анна, создаётся впечатление, что вы ездите в Мариуполь каждый день.
— В Мариуполь езжу через день. Первая поездка была 22 марта 2022 года, и каждый второй день я туда возвращаюсь. Живу между Донецком и Мариуполем.
— Посещаете разные районы в Мариуполе?
— Как повезёт, но в основном разные районы. Чем дальше удаётся проехать, тем интереснее. В первой своей поездке я могла посетить только краешек левого берега. Были поездки, когда я заезжала со стороны правого берега, со стороны «Метро», где раздают гуманитарную помощь. Была в районе зоопарка, драмтеатра.
В Мариуполе до сих пор журналистам невозможно пройти с левого берега на правый, там ещё очень опасно из-за боёв. Гражданских не пускают с левого берега, если они идут на правый берег за родственниками.
— Что собой представляет район взорванного драмтеатра?
— Я там была не очень долго. В городе на блокпостах военные смотрят на аккредитацию журналиста — и только после этого пускают или не пускают. Я первоначально никому не говорила, что хочу попасть к драмтеатру, но, когда в тот район приехала, аккредитацию на блокпосте посмотрели и сказали: «Давайте, езжайте дальше».
И я поехала. Начала снимать видео из окна машины: слышу, работает снайпер. Но я так уже сильно привыкла к этим звукам с 2015 года… Дело в том, что в жилом доме рядом с драмтеатром меня просили забрать людей. Я вышла из машины, продолжаю снимать, фотографирую, захожу в этот двор — и на меня в лоб выходить штурмовая группа ДНР. Они совершенно не понимают, что я здесь делаю. Я сказала, что журналист, показала аккредитацию. Мне сказали, что я сошла с ума, что в этом районе идут боевые действия и работает снайпер.
— И что было дальше?
— Я сказала, что мне надо забрать людей. Военные ответили, что это невозможно, что люди со мной не пойдут, потому что находиться на улице очень опасно. Сказали, чтобы я быстро уезжала. Я увидела бесхвостого кота, который ко мне пришёл, пока я ругалась со штурмовой группой. Я этого кота схватила — и пришлось уезжать. Хотя мне хотелось там задержаться: поснимать и людей забрать.
Сам драмтеатр — это руины. В последней поездке снова хотела туда проехать, но там идут боевые действия. Вот 12 апреля съёмочная группа «Первого канала» попала под обстрел.
Анна Долгарева в другим котом в Мариуполе, апрель 2022
— Кроме встречи с этой штурмовой группой, у вас был опыт работы журналистом в условиях боёв?
— Нет, к сожалению, такого опыта не было. Не пустили. Сейчас пытаюсь договориться о разрешении на работу в зоне боёв, но я просто всегда с собой везу и гуманитарку. А человека с гуманитаркой в зону боёв никто не пропустит. Поэтому, наверное, буду продолжать ездить исключительно как представитель СМИ.
— Певица Юлия Чичерина как-то сказала, что въезд в Мариуполь сегодня — это коридор в параллельный мир. Вы это ощущаете и где он начинается?
— Я так сильно уже погрузилась в настоящую реальность Мариуполя, что для меня значительно более спокойный Донецк с работающими кабаками, с его цивилизацией кажется чем-то непривычным. К мариупольским пейзажам я уже привыкла. Хотя не скрою: в первых поездках они меня поразили — отсутствие света, связи, воды.
Сейчас, слава богу, людям уже развозят бутилированную воду. Одна женщина в пункте раздачи хвасталась мне, что получила воду, шампунь и даже смогла помыть голову. Но это, конечно, очень редкий случай. Потому что в основном люди очень грязные. И запах там этот тяжёлый везде стоит. Запах дыма от костров, запах гари. Если заходишь в квартиру к человеку, особенно малоподвижному, то это запах испражнений.
Тяжёлая картина: чёрные обугленные дома с выбитыми стёклами. У дома есть первый подъезд и третий, а второго нет. Кажется, что в мир «Сталкера» (фильм Андрея Тарковского 1979 г.) ты уже провалился. Всё плохо.
— Но при этом в городе очень много гражданского населения. Это видно и по вашим репортажам, и по свидетельствам местных жителей.
— Конечно. Нельзя сказать, что все районы разрушены до основания. У кого-то жильё разрушено, а у кого-то квартиры целые. В одной из недавних поездок вместе с главой Общественной палаты ДНР Александром Кофманом мы забирали людей. К нам подошли люди, и Кофман предложил им прямо сейчас эвакуироваться, поскольку были места в машине. Но женщина сказала, что её квартира уцелела и она останется, чтобы её не разграбили.
В другой поездке вывозили неходячую женщину. Поднимались в квартиру её дочери, чтобы помочь с вещами, и было видно, что квартира совершенно целая. Достаточно много квартир в Мариуполе уцелело, и людей там тоже очень много. Всё-таки в Мариуполе проживало около 500 тысяч человек. Многие уезжают, но много и тех, кто остаётся.
— Насколько хорошо организована эвакуация тех, кто хочет уехать?
— Процесс эвакуации организован не лучшим образом, с моей точки зрения. Эвакуационные автобусы ходят от пункта раздачи гуманитарной помощи «Метро», а это самая окраина Мариуполя. Если люди находятся в центре города, особенно если у них маленькие дети, неходячие родственники, им уехать очень сложно.
Им нужно ловить кого-то из журналистов. Это не шутка, реально — ловить журналистов или частных волонтёров и просить их помочь выехать. Именно так люди выезжают из Мариуполя. Уже на окраине города автобусы организованы, есть запись на отъезд в пункт для эвакуированных в Володарском. Уже там люди регистрируются и дальше могут отправляться или в ДНР, или в Россию.
На левом берегу схожая картина: оттуда очень опасно напрямую выходить в сторону Володарского. Поэтому люди выходят в посёлок Виноградное — пригород Мариуполя, там им оказывают первичную помощь, кормят. Уже оттуда легко поймать попутный транспорт и выехать в Безыменное, где такой же, как в Володарском, пункт регистрации. Когда я всё это увидела 22 марта, там были огромные очереди, сейчас они значительно сократились.
— Знаю, что вы обратно постоянно вывозите людей. Какая дальнейшая их судьба? Вы отвозите их в Донецк?
— Бывает по-разному. Во-первых, это зависит от того, в каком состоянии эти люди. Во-вторых, от того, какие решения будут приниматься на блокпостах при выезде из Мариуполя. Конечно, настоятельно требуют везти людей на пункты регистрации беженцев, но иногда пропускают, когда видят, что нужно срочно вывезти женщину с ребёнком. Неходячую женщину мы смогли отвезти прямо в Макеевку к её матери. Но в основном мы вывозили людей до пункта регистрации в Володарском.
— В этих поездках в Мариуполе удавалось пообщаться с военнослужащими ДНР?
— Я пересекалась в основном с мобилизованными ребятами народной милиции ДНР или с теми, кто был призван в последние два месяца. Они в прекрасном расположении духа, весёлые. Подобрали кота, назвали его Угольком. Наладили работу полевой кухни, кормят местных жителей. Люди к военнослужащим тянутся. Абсолютно все, с кем я встречалась, отзываются о ДНР исключительно хорошо. Кстати, о кадыровцах люди тоже очень хорошо говорят. Рассказывают, что и едой с людьми делятся, и поддерживают.
— Можно ли сказать, что в Мариуполе есть районы, где пусть и военная обстановка, но более-менее мирная жизнь?
— Да, конечно. В первую очередь это район «Метро». Там не только гуманитарку раздают, но и музыканты устраивают концерты. Недавно играли скрипач Пётр Лундстрем, рок-музыкант Джанго. И в самом здании «Метро» работает психолог, есть детская игровая комната. Недалеко, на Шевченко работает больница, которая не сильно пострадала. Рядом с больницей тоже много людей. На моих глазах туда раненую привезли.
На левом берегу тоже такие районы есть. Например, район улицы Олимпийской, там есть даже аптека. Вообще, везде вокруг гуманитарных центров, точек раздачи воды образуются островки жизни. Чем дальше от гуманитарных центров, тем сложнее.
— Мобильной связи в Мариуполе по-прежнему нет?
— Да, связи в городе нет. Донецкие сим-карты «Феникс» там начинают раздавать, но сигнал связи появляется только на выезде из города.
— Насколько охотно люди делятся своими переживаниями и что они рассказывают?
— Пока разговариваешь с одном человеком, подходят другие и начинают свои истории рассказывать. Большинство людей очень сильно впечатлены тем, что творил «Азов»* (запрещённая в России террористическая и экстремистская организация), и они хотят об этом рассказать. Хотят прокричать миру.
Рассказали, что снайпер застрелил 17-летнюю девочку, которая шла за водой, и что эта дорога за водой была усеяна трупами гражданских. Там бабушка лежит, там дедушка.
Скажу честно, что пока я не приехала в Мариуполь, допускала, что такое представление может быть преувеличением. Что могли найти одного сумасшедшего свидетеля, но оказалось, что люди это рассказывают массово. Рассказывают, что «Азов»* выгонял их из квартир, из подвалов, как они просто так убивали мирных граждан.
Со мной был случай: подошли люди и попросили их вывезти, но сказали, что у них ещё дедушка, который ушёл за водой и должен сейчас вернуться. Стоим ждём, появляется матерящийся на всю улицу дедушка, подходит ко мне и говорит: «Расскажите всем, меня только что подстрелил снайпер из „Азова”*». И действительно: у деда белая повязка, обозначающая, что он гражданский, и простреленная нога — свежее ранение.
— И вы раненого деда с его семьёй вывезли?
— Да, вывезли. Но у этого дедушки не очень серьёзное было ранение. Был другой случай, когда мы вывозили тяжело раненного человека. Он утверждал, что по нему боевиками «Азова»* был нанесён выстрел из гранатомёта, когда он шёл за водой. У этого человека были очень тяжёлые повреждения — буквально потроха, мы его везли в больницу.
— Если бы вы знали, что следующая поездка в Мариуполь может стать для вас последней, вы бы поехали?
— Если бы я точно знала, что она станет последней, то не поехала бы. У меня родители в Харькове, мне их нужно ещё вывезти.
Сергей Абрамов
Фото Анны Долгаревой
А вы говорили в России нет других Лидеров... Есть. И когда они станут у руля, наши "партнёры" будут вспоминать Темнейшего, как самого доброго в мире Санту!