Почему мы проиграли информационную войну?

Сразу скажу: люди, которых я читаю с нашей стороны, — специальные корреспонденты, которым я доверяю не по статьям в интернете, а исходя из многолетнего личного знакомства. Так уж вышло, что несколько моих друзей и близких знакомых сейчас в зоне спецоперации.

Информационный эффект от одних и тех же событий, скажу я вам, фантастический!

Вот украинская группа. Масса фото: «был взорван театр, погибли десятки человек». Дальше, разумеется, звучит тирада о наших военных и «преступном режиме». Новость облетает все мировые СМИ.

Буквально через несколько часов выясняется, что в здании театра базировался батальон «Азов», людей заперли в подвале (и вовсе не наши военные), и они, к счастью, выжили. Мировым СМИ это неинтересно.

Это один пример. Но он отражает тот самый алгоритм, по которому работает информационное поле — сегодня, вчера, позавчера.

Судя по скорости реакций и объёму поддержки западных изданий, а также бесчисленной армии интернет-ботов, украинская сторона оказалась гораздо больше готова к происходящему в информационном плане, чем мы.

Мне, профессиональному пиарщику, трудно даже вообразить, какие силы и средства задействованы в этой информационной войне.

Но дело не только в профессиональных медийщиках. На мой личный взгляд, информационную войну мы проворонили гораздо раньше — на десятилетия.

Как минимум, с начала девяностых на Украине идёт масштабная информационная атака, направленная против России. Те, кто читал великого русского писателя Гоголя, знают, что атака эта исторически подкреплена: Западная Украина всегда была ориентирована на западный мир, на Польшу, на Европу. Как никогда сейчас актуально звучит фраза, произнесённая гоголевским героем: «Ну шо, сынку, помогли тебе твои ляхи?»

Идеологическое противостояние между Западной и Восточной Украиной существовало всегда, но с развалом СССР обрело чёткие очертания.

Мало кто задумывается, но за это время на Украине успело вырасти несколько поколений. Несколько поколений молодых людей, не просто ненавидящих Россию, а с детства воспринимающих её своим врагом, «врагом демократии», врагом Европы и всего вообще светлого и лучшего.

Эти самые люди и трудятся сейчас над созданием информационного поля — в том числе.

В России никогда не было антиукраинских настроений.

Больше того, мы все, и моё поколение, и последующие, — воспитаны во многом в постсоветской системе координат, которая включала в себя традиционную для России идею многонациональности.

Империи всегда многонациональны, поэтому сейчас смешно и горько слушать обвинения одновременно в имперских замашках и русском национализме, систематически звучащие со стороны наших «западных партнёров».

Что, собственно, следует из написанного?

На информационную войну мы опоздали минимум на тридцать лет.

И ситуацию эту будет переломить очень и очень сложно.

Я на днях лично общалась с украинскими беженцами. И они, глядя в глаза, прямо говорят: да, нацбатальоны прикрываются мирными, да, стреляют в своих, нет, это не слухи и не сплетни. Да, военная техника расставляется посреди жилых домов и кварталов, вероятно — для «картинки» после ответных ударов.

Да, людей в Мариуполе не выпускали из подвалов, держали без еды и воды и открывали огонь. По своим.

Но эти мои слова так и останутся каплей в море. В море фейков о «зверствах» российских военных и «захватнической» кампании Путина.

Что ж. Как говорил один литературный персонаж — история рассудит нас.

Но работать с информацией моей стране нужно учиться и учиться. Воевать она, как видим, умеет.

Мария Дегтерева