Вероятно, вы помните, что в составе Великой армии Наполеона, вторгшейся в пределы России в 1812 году, было очень много поляков. Большинство из них были сведены в V национальный корпус. Но польские части оказались также в составе некоторых французских подразделений, а отдельные поляки служили и в иностранных полках французской службы. Однако в первый раз русские войска и польские подразделения французской армии в войнах той эпохи встретились ещё в 1799 году, и произошло это в далёкой Италии. Начать этот рассказ придется с 1796 года, когда Ян Генрик Домбровский предложил правительству Франции сформировать несколько польских легионов из эмигрантов.
Этот поляк 18 лет служил в саксонской армии – и приобрел там выраженный немецкий акцент, с которым разговаривал по-польски всю оставшуюся жизнь (но, разумеется, остался «пламенным польским патриотом»). Звёзд с неба, что называется, не хватал, высшая должность – адъютант курфюрста Фридриха Августа I.В 1792 году он вернулся в Польшу, где начал службу в чине вице-бригадира, но скоро был повышен до генерал-поручика. После поражения восстания Костюшко перебрался в Париж.
Появление польских легионов
Принимать на военную службу иностранцев во Франции того времени было запрещено. Однако молодой генерал Бонапарт вышел из положения, договорившись о включении этих частей в армию марионеточной Ломбардской республики, появившейся после его побед в Италии. Были созданы два легиона общей численностью около 9 тысяч человек. Кстати, гимном современной Польши является «Песня польских легионов в Италии», более известная как «Мазурка Домбровского». Музыку к ней написал небезызвестный Михаил Огиньский, что подтверждается его письмом Домбровскому, датированным 28 апреля 1797 года. В нем прямо говорится:
«Посылаю марш для польских легионов».
Любопытно, что с 1802 года польский патриот Огиньский спокойно жил в Российской империи, в 1810 году стал сенатором и некоторое время даже был доверенным лицом Александра I.Слова на его музыку летом того же 1797 года написал Юзеф Выбицкий. Начиналась эта «Песня легионов» с фразы «Еще Польска не згинела». Затем под эту музыку стали петь стихотворение «Hej, Slováci», написанное словацким поэтом Самуэлем Томашиком (при переводе на русский язык, словаки превратились в славян). В 1862 году в Петербурге Павел Чубинский в подражание «Песне польских легионов» написал стихотворение «Ще не вмерла Україна, i слава, і воля» (а Польша, как мы помним, «ещё не сгинела»). В 1863 году Пантелеймон Кулиш напечатал это стихотворение в австро-венгерском городе Львове в журнале «Мета» – вместе с тремя другими, взятыми из сборника Т. Шевченко «Кобзарь». Но подписаны все четыре стихотворения были почему-то именем Шевченко, из-за чего потом возникла путаница. Священнику Михаилу Вербицкому пришло в голову положить стихотворение Чубинского на музыку. Получилось у него, прямо скажем, гораздо хуже, чем у Огиньского. Под бравурную музыку поляка хочется плясать с саблей (даже не верится, что ее написал автор всем известного унылого «Полонеза»). Под минорную и депрессивную украинскую мелодию появляется желание снять шапку, выпить горилки и зарыдать. Тем не менее скоро новая песня была исполнена хором семинарии Перемышля, и потом ее часто пели в Галиции. В 1993 году сокращенный и немного отредактированный вариант песни Чубинского и Вербицкого был выбран в качестве гимна получившей независимость Украины. А теперь вернёмся к польским легионам Франции.После поражения австрийцев в битве при Арколе (15–17 ноября 1796 года) эти соединения пополнили поляки, оказавшиеся в плену у французов. Особого доверия польские легионеры всё-таки Бонапарту не внушали. Поэтому командирами этих частей назначались французские либо итальянские офицеры. Кроме того, составленные из поляков части поначалу были разъединены и переданы в разные дивизии.В 1798 году польские легионеры успешно сражались в Италии: против Венеции, Папской области, Неаполитанского королевства. Первый легион отличился у крепости Гаэта. Но затем в Италию пришел Суворов, возглавивший здесь союзные русско-австрийские войска. Почти весь Первый Польский легион был практически уничтожен в ходе сражений при Треббии и Нови. Его командир – Ян Домбровский, у Треббии получил два ранения. Второй легион понес большие потери в сражениях под Вероной и Маньяно: около 1 800 убитых и раненых. Был смертельно ранен его командир – Франтишек Рымкевич. Остатки этого легиона попали в плен после сдачи Мантуи. Их тогда предали хозяева-французы: договорившись о свободном выходе своих войск, «забыли» о поляках. Лишь небольшая группа польских артиллеристов, смешавшись с французами, сумела уйти.В 1799 году остатки двух этих легионов были объединены в один. В том же году был сформирован Придунайский польский легион (около 6 тысяч человек) под командованием Кароля Княжевича (в другой транскрипции – Князевич). Он воевал в Южной Германии.По заключении Люневильского мира (1801) из военнослужащих польских легионов были сформированы три полубригады и один уланский полк. А Домбровский тогда получил чин дивизионного генерала. Первая полубригада поляков и полк уланов находились в Италии. Они принимали участие в войнах Третьей и Четвертой коалиций 1805–1807 гг. Две другие полубригады (в них тогда насчитывалось 5 280 человек) в 1802 году были отправлены подавлять негритянское восстание в колонии Сен-Доминго (западная часть острова Гаити). Ничего удивительного: на знаменах польских легионеров было написано:
«Все свободные люди – братья».
Негры свободными людьми не были, поэтому их не надо было даже «освобождать» (как итальянцев») – просто загнать разбежавшийся «скот» в прежние «стойла». На Гаити поляки понесли большие потери – не столько от боевых действий, сколько от болезней. Вернуться из Сен-Доминго смогли, по разным данным, от 330 до 700 человек. А 150 поляков дезертировали и перешли на службу к возглавлявшему негров Франсуа Доминику Туссен-Лувертюру. Эти навсегда остались на острове Гаити, их потомки, вероятно, до сих пор проживают на территории этого самого бедного и несчастного государства мира. В 1806 году были сформированы два «северных» польских легиона численностью до 8 тысяч человек. Первым из них командовал бригадный генерал Юзеф Зайончек.
Пример успешной карьеры польского патриота
Jozef Zajączek службу в польской армии начал в 1769 году – в возрасте 16 лет. И упорно боролся с Россией со времён Барской конфедерации (1774) и до 10 декабря 1812 года, когда он, лишившись ноги, попал в плен у Березины. Помните песенку «Хромой король»? Оригинальное стихотворение Мориса Карема называлось «Le retour du roi» – «Возвращение короля»:
«Войну проиграл, полноги потерял,
Но рад был до слез, что остался живой».
Очень похоже. Но не будем забегать вперёд. В 1773 году в составе дипломатической миссии Зайончек побывал в Константинополе, имел удовольствие наблюдать, как Суворов и Каменский разгромили турок у Козлуджи. В 1788 году он неожиданно оказался у Очакова, где принял участие в осаде этой крепости русскими войсками. Но Зайончек не понял этих двух знаков судьбы, за что и пришлось ему потом расплачиваться бегством от Суворова (из Варшавы) и потерей одной из нижних конечностей у Березины. Воевал против русских в 1792 и 1794 гг. Во время восстания Костюшко был одним из руководителей обороны Варшавы. После показательной порки от Суворова (которую поляки называют «Пражской резней») бежал в Австрию, где был арестован – так как австрийцы участвовали в подавлении этого восстания. Был освобождён в 1795 году и перебрался в Париж. В составе наполеоновской армии съездил на «экскурсии» в Италию и Египет (сражался при Фаюме, Александрии, Абукире), дослужился до чинов бригадного (1801) и дивизионного генерала (1802). В 1806 году и до войны с Пруссией дело дошло.Во время военных действий против Австрии в 1809 году командовал дивизией. В этой должности принял участие и в Русском походе наполеоновской армии. В августе 1812 года у Смоленска в качестве предупреждения получил пулевое ранение в ногу. Этого знака судьбы тоже не понял и следующее ранение (у Березины) закончилось ампутацией. Окончательно свою великую борьбу с Россией Юзеф Зайончек завершил в 1815 году, получив звание русского генерала от инфантерии и должность первого наместника Царства Польского в составе Российской империи. Очень даже неплохая карьера для любого польского патриота, не правда ли?
Забегая вперёд, скажем, что русским генералом стал и Ян Генрик Домбровский, которого плохо знающие историю собственной страны польские политики считают одним из символов своей государственности.В ноябре 1806 года французские войска под командованием Мюрата вступили в Варшаву. А в 1807 году после заключения Тильзитского мира на польских территориях, отошедших когда-то к Австрии и Пруссии, Наполеоном было создано марионеточное Варшавское герцогство. Его правителем был назначен саксонский король (до 1806 года – курфюрст) Фридрих I Август. Это у него, как вы помните, служил адъютантом Ян Домбровский. Поляки-патриоты герцога-немца от Наполеона приняли покорно и совершенно безропотно. Польские легионеры были разделены на две части. Одни вошли в состав армии герцогства Варшавского, другие остались во Франции – в Польско-итальянских легионах. Кроме того, польские соединения входили теперь и в состав французской армии и содержались за счёт правительства этой страны. Это были Вислинский легион («легион Вислы», в его состав входили один уланский и несколько пехотных полков) и легкоконный гвардейский полк (сформирован в 1807 году).
Великое Варшавское герцогство (Le Grand Duchee de Varsovie)
Перед французским императором встал вопрос, кого назначить командующим войсками нового вассального государства? Такие вопросы, как вы понимаете, в компетенцию номинального герцога Фридриха не входили.В то время среди поляков были очень популярны Т. Костюшко, Ю. Зайончек и Я. Домбровский. Однако перечисленные выше генералы были республиканцами и отличались независимостью поведения. А Тадеуша Костюшко Наполеон и вовсе считал «дураком, который переоценивает своё влияние». И потому главнокомандующим (а также и военным министром) Наполеон назначил известного местного «мажора» – Юзефа Понятовского, племянника последнего короля Польши.
Юзеф Понятовский
Понятовский уже успел повоевать. В составе австрийской армии сражался с турками, был ранен, дослужился до чина полковника. В польской армии стал генералом и когда-то командовал королевскими войсками на территории Западной Украины. В июне 1792 года, во времена Тарговицкой конфедерации, Понятовский, отступая за Буг, достаточно успешно противостоял в одном из боёв русскому корпусу генерала Маркова. Победителями объявили себя и русские, и поляки. Дело в том, что русские не сумели занять польские позиции, но поляки сами ушли с них на следующий день (прямо «микроскопическое Бородино» какое-то). В Польше в честь этой сомнительной победы даже был учрежден орден Virtuti Militari:
Первыми его кавалерами стали Понятовский, Костюшко и Вельгорский.Во время восстания Костюшко (1794) Понятовский ничем особенно себя не проявил. Но кто из поляков мог тогда похвастаться какими-то успехами? Костюшко и Домбровский и вовсе в русском плену оказались.В Варшаве Понятовский в то время больше был известен не в качестве боевого генерала, а как Prince charmant и «Алкивиад из-под Бляхи». Blachą, в данном случае, не «муха», а дворец в Варшаве, буквальный перевод его названия – «под жестью» (опять каламбур).
Славен Юзеф Понятовский был в основном кутежами и разгульной жизнью. По улицам Варшавы он ездил на карете, запряженной восемью лошадями (это все равно, что по московским «пробкам» – на гоночном автомобиле «Феррари»). А во время конституционного сейма 1792 года на спор совершенно голым проскакал через всю Варшаву. Родным языком этого родившегося в Вене польского патриота был немецкий. А по-польски он с ошибками писал даже собственное имя: Jusef вместо Jozef.Генералы Ян Домбровский и Юзеф Зайончек, ветераны польских легионов и участники многих сражений, были очень недовольны, но кого в Париже интересовало их мнение?Наполеон не ошибся. Юзеф Понятовский до конца жизни был верным слугой французского императора, принося интересы своего народа в жертву его честолюбию. В общей сложности, Польша отправила сражаться за Францию и Наполеона порядка 207 тысяч человек.Юзеф Понятовский оказался храбрым и, в общем-то, неплохим генералом, хотя вряд ли превосходил в этом отношении Домбровского и Зайонченка. И, конечно, ему было далеко до по-настоящему выдающихся военачальников того времени уровня Суворова, Барклая-де-Толли, Даву или Веллингтона. Наполеона послужной список Понятовского не впечатлил. И потому формирование новых польских соединений он поручил курировать французскому «проконсулу» (генерал-губернатору) Варшавского герцогства – маршалу Даву. Тот, кстати, также был весьма невысокого мнения и о боеспособности наскоро собиравшихся польских частей, и о военных талантах Понятовского. Крайне низко оценивал он и правительство этого марионеточного герцогства, которое, не стесняясь, называл «глупым». В сентябре 1808 года Даву писал Бонапарту:
«Я не должен скрывать от Вашего Величества то, что… у этого правительства нет ни средств, ни авторитета, ни воли... Трудно представить состояние дезорганизации этой страны. Не только парламент, но даже простые комиссии никому не подчиняются. Господствует произвол, что приводит к бесчинствам».
А вот отрывок из другого письма:
«Я буду делать все, что смогу, чтобы сохранить мое терпение, оставаясь хладнокровным… Я осознаю, что, несмотря на трудности, это совершенно необходимо в стране, где ничего не организовано и где вряд ли что-нибудь будет организовано».
В июне 1807 года под Фридландом против русских на стороне французов сражались два полка конных егерей и часть 6-го уланского полка, которыми командовал Домбровский. Остальные польские части элементарно отстали и не успели. В том же году польские части участвовали в осаде Данцига. В 1808 году 7 польских пехотных и три кавалерийских полка (в том числе «легион Вислы») были отправлены Наполеоном в Испанию, где приняли участие в осаде и штурме многих городов (Сарагоса, Валенсия, Таррагона, Тортоса, Лерида, Сагунто и другие) и в 12 полевых сражениях. Польские кавалеристы особенно прославились в ноябре 1808 года при Сомосьерре, где 3-й эскадрон легкоконного полка атаковал защищавших горный перевал испанцев (до 3 тысяч человек). Несмотря на большие потери, перевал был захвачен, трофеями стали 16 артиллерийских орудий.
Польские легионы на службе у Бонапарта
В октябре 1810 года 300 польских легионеров отстояли крепость Фуэнхирола, отбив все атаки превосходящих сил англичан.А вот итоги сражения Вислинского уланского полка у деревни Ебенос (24 марта 1809 года) получились неоднозначными: поляки вырвались из ловушки, разметав строй окруживших их испанцев, но потеряли свои знамёна. И потому этот полк, несмотря на ходатайство Мюрата, не был включён в состав французской гвардии.
А весной 1809 года армия Варшавского герцогства участвовала на стороне Франции в войне с Австрией. Со стороны Австрии его противником стал эрцгерцог Фердинанд, возглавивший Галицийскую армию. А союзником Понятовского стал русский генерал С. Голицын, с которым австрийцы предпочитали не вступать в бой, а он – старался нанести им как можно меньше ущерба (согласно договоренностям, заключенным за спиной Бонапарта). За всю кампанию русские потеряли трёх человек убитыми, пять ранеными, три человека попали в плен. И 41 австрийцев оказались в плену у русских. В итоге австрийцы вынуждены были уйти из Польши. А Россия без всякого труда, только благодаря союзу с Наполеоном, получила Тарнопольский округ с населением в 400 тысяч человек. Позже Александр I зачем-то обменял эти земли на чуждые для России польские. Тогда же польские уланы приняли участие в битве при Ваграме – причем с обеих сторон. Любопытно, что у «варшавских» уланов тогда не было традиционного оружия этого рода войск – пик. И после победы они с удовольствием вооружились трофейными, отобранными у «австрийских» поляков. Этот эпизод стал сюжетом некоторых картин. Но, почему же полякам не выдали пики во французской армии? Дело в том, что пика – орудие специфическое, и хорошо пользоваться ею умели тогда в регулярных войсках лишь поляки и венгры. Да ещё «полурегулярные» казаки (их пика была длиннее польской: четыре метра против трёх). П. Багратион так писал о пиках:
«Надобно чрезвычайно ловко пользоваться ей, чтобы она была полезна. В противном случае она только спутает».
А также:
«Для действия пикой нужно быть одетым, как наши бесцеремонные казаки».
Наполеон также считал пику «оружием варваров», и потому во французской армии она не использовалась.Но вернёмся к Ваграмскому сражению. Часть австрийских солдат и офицеров польского происхождения были тогда завербованы в «Легион Вислы». По итогам кампании Понятовский получил от Наполеона Большой крест Почетного легиона.
Мечты о независимости и реальность
Поляки тогда почему-то считали, что Наполеон обязательно восстановит независимость их государства, а Юзеф Понятовский даже рассчитывал занять королевский трон. На острове Святой Елены и Наполеон писал, что мог бы сделать Понятовского королем Польши – если бы удалось победить Россию в 1812 году. Но серьезные историки к этим словам ссыльного императора относятся чрезвычайно скептически. Дело в том, что они не находят даже и малейшего подтверждения в документах. Доступные источники, напротив, позволяют утверждать, что планов по восстановлению польского государства у Наполеона никогда не было. Например, известна нота, полученная российским правительством 20 октября 1810 года, где четко говорится:
«Император (Наполеон) не только не желает вызвать мысль о восстановлении Польши, которая так далека от его видов, но он готов содействовать императору Александру во всех тех мерах, которые могли бы истребить воспоминание о ней в её прежнем населении. Его величество согласен на то, чтобы слова: «Польша» и «поляки» не только исчезли бы из всех политических договоров, но даже из истории».
Да и очень трудно любому адекватному человеку поверить в альтруизм Наполеона. Император бесцеремонно перекраивал карту Европы, порой сгоняя с трона старые династии (как в Испании) и назначая королями и герцогами своих родственников и маршалов. Но независимое польское королевство было лишним в структуре новой Европы. Его создание было нецелесообразно с политической точки зрения и пользы из его существования извлечь было невозможно. Напротив, оно мешало бы установлению если не дружеских, то хотя бы нейтрально-доброжелательных отношений с Россией, к чему Наполеон всегда стремился. А благотворительность в ущерб своим интересам была не в правилах этого императора. Однако поляки в Наполеона верили – прямо как лирический герой стихотворения Пушкина:
«Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!»
В Варшавском герцогстве говорили:
«За нас сам Бог, с Наполеоном он, а с нами – Наполеон».
В принципе, с тех пор мало что изменилось, в чем легко можно убедиться, если вместо имени «Наполеон» написать в этих строках фамилию правящего президента США. Та же радостная готовность предоставить себя в качестве пушечного мяса очередному земному богу. В настоящее время они сделали все возможное, чтобы территория их государства, в случае военного конфликта, стала приоритетной целью для российских ракет. А как иначе, если там размещены объекты американской ПРО, Объединенный центр боевой подготовки Объединенных вооруженных сил НАТО, идёт строительство самого большого склада вооружений этого альянса, да и других объектов тоже хватает.
Более того, политики Польши активно добиваются сейчас присоединения к программе Nuclear Sharing, что является для их страны просто самоубийством. Бывший президент Лех Валенса, например, заявил в одном из интервью:
«Польша должна одолжить, арендовать ракеты, в том числе с ядерными боеголовками, установить и сказать: Попробуй, парень, ну попробуй».
Даже интересно, неужели этот инвалид холодной войны всерьез полагает, что, в случае размещения ядерного оружия в Польше, решение о его применении будут принимать поляки?Идеология польской шляхты на рубеже XVIII–XIX веков была не оригинальна: «Поляки – европейцы, русские – азиаты». «Европа – либо французская, либо казацкая». И так далее. М. Сокольницкий, будущий генерал и командир одной из легионерских полубригад, в своем антироссийском опусе призывал Наполеона «освободить человеческий род от России и навсегда преградить дорогу в Европу для империи Тьмы».В наши дни эти заплесневелые лозунги, следование которым ничем хорошим для Польши никогда не заканчивалось, по-прежнему в ходу. Более того, как обноски с барского плеча, поляки навязывают их «младшим братьям» бывших восточных крессов.
Накануне вторжения
Реваншистские настроения в Варшавском герцогстве были очень сильны и перед началом войны 1812 года шляхтичи гордо заявляли, что готовы «на завоевание Луны» и боятся лишь, что русские слишком быстро заключат мир. Наиболее неадекватные особи утверждали даже, что не Наполеон гонит их в Россию в качестве пушечного мяса, а они сами используют французов для сведения счетов с русскими. В общем, «хвосту» очень хотелось думать, что он «вертит собакой».Но были поляки и в русской армии. В том же 1812 году против Великой армии Наполеона сражались около 600 офицеров польского происхождения. Довольно много этнических поляков было в Польском и Литовском уланских полках, в Гродненском гусарском полку.
В 1812–1814 гг. в русской армии служили 14 генералов-поляков, среди них – А. П. Ожаровский, Е. И. Чаплиц, К. А. Крейц.Генерал-майор Чаплиц, действовавший в авангарде Третьей Западной армии, в ноябре 1812 года у Слонима разогнал и пленил почти весь недавно сформированный полк Наполеоновской литовской гвардии. Крейц стал одним из героев Бородинского сражения, оставался в строю, получив три ранения, и покинул его на носилках лишь после четвертого. А в герцогстве Варшавском, выполняя требование Наполеона, в 1812 году удалось «поставить под ружье» до 100 тысяч человек: 17 пехотных полков, 16 конных и 2 артиллерийских. Это очень большие цифры относительно численности населения Варшавского герцогства (доля французских солдат и офицеров относительно численности населения была тогда, примерно в два раза ниже). Не все эти поляки дошли до Бородинского поля и Москвы. Часть находились в Польше, другие были размещены в Литве и в гарнизонах по пути следования, три пехотных полка остались в Испании. При этом 40 % польских солдат оказались тогда новобранцами. Генерал-лейтенант Эссен 1-й доносил военному министру М. Б. Барклаю де Толли из Слонима 8 (20) февраля 1812 года:
«Войска герцогства Варшавского по наружному красиво и хорошо одеты, офицеры же по большей части вовсе несведущи и неопытны. Из числа генералов более всех армией и публикой уважаем генерал Домбровский, но он склонность к военной службе потерял... и притом с князем Понятовским не имеет с давнего времени никакого согласия. Понятовский носит одно имя, ничем не занимается и, будто бы, по мнению публики, никаких способностей не имеет».
Высокий боевой дух и личная храбрость многих польских солдат и офицеров не соответствовали военной выучке и не могли компенсировать отсутствие опыта. Впрочем, как мы увидим в дальнейшем, и сведения о высокой мотивации и самоотверженности поляков являются несколько преувеличенными. Некоторые русские мемуаристы утверждали, что большую пользу поляки приносили французам в качестве проводников, курьеров и переводчиков. А о боевых качествах польских частей русские были невысокого мнения, потому что уже давно привыкли гонористых ляхов всегда и везде побеждать. Ф. Н. Глинка пишет о пренебрежительном отношении российских солдат и офицеров к «хвастливым сарматам-пустословам». А генерал Н. Раевский сообщает в одном из писем:
«Поляков бьют со всех сторон».
Но, не будем торопиться, и забегать вперёд. О том, как поляки снова, спустя 200 лет, на Москву ходили, и что из этого получилось, мы поговорим в следующей статье.
