Поматросили и бросили.Как живут в России ветераны Донбасса

Российский доброволец Андрей Камаев приехал на истерзанный войной восток Украины в конце сентября 2014 года. Его переполнял патриотизм: Андрей был убежден, что, воюя против “фашистов и нацистов”, он идет по стопам своего деда-разведчика.

Показать полностью…

Об украинской армии, противостоящей пророссийским сепаратистам, 49-летний Камаев говорит исключительно в терминах кремлевской телепропаганды. Он признает, что у него были и другие мотивы: хотелось помочь восстановить “русский мир” и не допустить предполагаемого расширения НАТО.

Однако всем его мечтам о военной славе быстро пришел конец. 1 февраля 2015 года Камаев двигался следом за колонной танков, наступавшей на стратегически важный город Дебальцево – Дебальцево еще оставалось тогда под контролем Украины. Рядом с ним взорвалась мина, левая нога оказалась раздробленной. Его доставили в соседнюю больницу, однако нужных медикаментов там не было, и у Камаева началась гангрена. Врачи были вынуждены ампутировать ногу до бедра.

Камаеву повезло – он, в отличие от многих других российских добровольцев, приехавших воевать в Украину, – остался жив. Дома, в Петербурге, Камаев передвигается на костылях в надежде, что когда-нибудь к этому приспособится.

Ему, как и тысячам таких же никем не признанных “ветеранов” разжигаемого Кремлем конфликта, никакой особой славы не досталось. Война тянется уже четвертый год, и конца ей не видно.

На родине российских “ветеранов” никто не встречал как героев. Почти все вернулись израненными – если не физически, то психологически. Никаких льгот им не предоставляют, работу найти очень трудно. Многие едва сводят концы с концами. Хуже того: вернувшихся из Донбасса разделяют острые идеологические противоречия, они по-разному видят дальнейшую стратегию и по-разному оценивают случившееся. Это не дает им объединиться, чтобы громко заявить о своих нуждах.

Часть воевавших на востоке Украины входят в Союз добровольцев Донбасса, которым руководит бывший глава так называемой “Донецкой народной республики” Александр Бородай. Эта группа тесно связана с Кремлем через советника российского президента Владислава Суркова: Сурков считается куратором этого конфликта, и бывшие “добровольцы” недолюбливают его за чрезмерную элитарность. Корреспондент Радио Свобода пообщался с членами этого Союза в деревне близ Калуги, куда они съехались 30 июля для участия в “военных играх”.

Еще одна организация – “Движение Новороссии”. Ее возглавляет российский полковник Игорь Гиркин (Стрелков), командовавший группировками пророссийских сепаратистов в первые месяцы войны. Многие воевавшие в Донбассе считают его предателем из-за того, что он отступил из Славянска под напором украинской армии. Гиркина в итоге отозвали в Москву. На запрос Радио Свобода об интервью он не ответил.

Андрей Камаев, со своей стороны, организовал в Петербурге неправительственную организацию “Ветераны Новороссии”. (Новороссией – раз уж этот термин так популярен в “добровольческих” и сепаратистских кругах – в царской России назывались земли, присоединенные к империи в результате русско-турецких войн конца XVIII века. Сейчас они находятся на юго-востоке Украины). Заместитель Камаева, 41-летний Денис Щинкоренко, участвовал в битве за Иловайск – ее часто называют самым кровавым сражением этой войны.

“Ветераны Новороссии” помогают российским добровольцам, вернувшимся из Донбасса или до сих пор участвующим в боевых действиях на востоке Украины. Многие из них озлоблены и очень недовольны неопределенностью своего будущего, говорит Камаев.

Разговоры, которые корреспондент Радио Свобода провел более чем с десятком других бойцов в Москве, Санкт-Петербурге и Калуге, подтверждают эту оценку. Тысячи российских граждан, воевавших в Украине, оказались практически исключенными из общества. Им трудно вернуться к нормальной жизни.

Бывшие добровольцы не получают никакой официальной государственной поддержки. Камаев живет на ничтожную государственную пенсию, которую ему назначили не за военную службу, а “за то, что я инвалид, – точно такую же я бы получал, если бы меня на улице сбил троллейбус”. В этом есть какая-то горькая ирония: мало было уцелеть на фронте в Украине – теперь надо еще выжить дома.