Трудно не согласиться с тем тезисом, что происходящие события свидетельствуют о начале переформатирования всей системы международных отношений. Предпосылки к этому складывались годами. О них писали, говорили, спорили, предупреждали. Дискутировали и обсуждали, что называется, «по факту проблемы» – признавая объективный характер противоречий, рецептов не предлагалось. Рано или поздно противоречия должны были достигнуть критической отметки, и это в итоге произошло. Сегодня можно долго обсуждать, сколько продлится операция на Украине, правильно ли выбрана стратегия и тактика, много ли освобождено населенных пунктов, в конце концов – где пройдет новая граница России и Украины, а может, уже России и некой Люблинской унии извода 2022 года. Вне зависимости от итоговых результатов процесс «развода» Запада и России стал неизбежен. Объективности ради следует признать, что «бракоразводный» процесс начался не сегодня и не вчера, в той или иной форме он длится с начала 2000-х годов, и неудачный флирт с Европой является не только следствием просчетов, ошибок и излишних ожиданий с нашей стороны (со стороны ряда европейских кругов тоже), сколько финалом объективных обстоятельств, основным из которых является несостоятельность текущей модели глобального управления и связанных с ней институтов. Более пятидесяти лет элиты собирались и рассматривали вопросы «устойчивого развития» и «регионального выравнивания», создания механизмов формирования спроса в «третьих странах» и распределения ресурсов. За эти годы выросли десятки регулятивных институтов, центров установки общих правил и норм. Центров и институтов создано было много, но главный вопрос, который лежал в основе этих процессов (хоть и не назывался в открытую), решен не был. Мир создавался как аналог глобальной корпорации, закрытого акционерного общества, доли в котором должны были принадлежать национальным и транснациональным элитам. Поделить апельсин «по справедливости» не получилось. Более того, наднациональные институты занимались не регулированием по выработанным правилам, а зарабатывали прибыль, т. е. делали вещи, прямо противоположные их предназначению. Участие в таких институтах для России являлось заведомо проигрышным вариантом – доли в управлении акционерным обществом, равной реальному вкладу в мировую систему, России не выделили бы все равно. Но дело было не только в нашей стране – никто из крупных игроков, помимо всем известных персонажей, на справедливую долю рассчитывать не мог. Мировое акционерное общество обанкротилось, акционеры расходятся по домам подсчитывать убытки и думать, что делать дальше. Институты управления формировались долгое время – непрерывно с послевоенного периода, и при разводе сторон оказалось, что за эти периоды сформированы границы и государства, сплетены нити экономических и политических связей, которые совершенно искусственны, не приносят дохода в «общий мировой котел», более того, дотируются любыми возможными способами. Эти связи не учитывают ни социальных, ни культурных реалий, они даже не принимают во внимание естественные региональные особенности. Развод и разочарование участников такого концерта был неизбежен. Но неизбежно и другое – осознание необходимости выработки новых работающих институтов. Вопрос – на какой базе?
Поделить апельсин «по справедливости»
А мы пойдем на Север
С началом военной операции, с вводом «адских санкций» и даже «отмены» Западом России перед нашим государством встал естественный вопрос, а куда двигаться дальше? И первое, что пришло на ум: «а мы пойдем «на Север», в смысле – на Восток, не хотите покупать у нас и продавать нам – отправимся в Китай. А еще пойдем на Юг, Ближний Восток и в Африку. «Наверху» вспомнили, что уже три раза рисовали проекты коридора «Север – Юг», и не важно, что там были за проблемы – теперь уж точно коридор прорубим. Зачем? Надо. Может быть, автор утрирует, но выглядит все происходящее именно так – натянуто. Потому что под этим пока, очевидно, отсутствует видение и сам проект того, как вообще Россия для себя видит эту самую новую систему глобальных институтов. Без этого поворачиваться можно куда угодно, можно планировать любые коридоры и участие в шелковых или серебряных путях, проку не будет. Сегодня популярна дискуссия вокруг того, что мир будет поделен на новые валютные зоны. Да, будет. Но проблема в том, что создание валютной зоны – это надстройка, оформление в одно целое того, что было естественным путем через многоуровневые политические и торговые связи создано до этого. Валютная зона – это вершина пирамиды, однако у пирамиды должно быть основание. Мир ждет новый Венский конгресс «великих держав», каждая из которых будет являться представителем и выразителем интересов своего «большого региона». И за право участия в этом конгрессе, на котором заново будут определяться параметры долей в акционерном обществе и новые правила, будет бороться немало участников, а условие на получение «входного билета» одно – право представительства от того или иного регионального кластера. Это и США, которые сегодня собирают для участия в «Конгрессе» свой новый союз, где Европа, Канада, Австралия и Япония делегируют им свои полномочия, борясь за право представительства Индии. Это Китай с его позициями в Юго-Восточной Азии и Африке. Великобритания, которая пытается играть в свою «империю» и опирается на влияние на Ближнем Востоке. Турция, которая стремится стать представителем не только тюркского мира (Турана), но и прихватить что-то из бывшего наследия империи Османов. Иран, который фактически стал лидером части исламского мира. Не будем забывать, что Бразилия, хоть и находится во многом под влиянием США, сегодня формирует свою систему союзов, и пресловутый УНАСУР – только один из кирпичей в этом возводимом сейчас здании. Не к великой войне готовятся участники – к большой выборной конференции, что, впрочем, не исключает и эскалации, однако большая война – это не неизбежность на этом пути. Разворачиваясь от Запада куда-то на юг или восток, или на юго-восток, Россия, прежде всего, должна представлять, что это даст ей в плане будущего представительства интересов. Где находятся те регионы, интересы которых мы будем (если будем) представлять и сколько их интересы весят на будущих весах.Сегодня, на взгляд автора, сложилось несколько предвзятое и излишне оптимистичное мнение о том, почему наши ресурсы глобально определяют положение на рынках. Отметим, что только по нефти запасы всего двух государств – Венесуэлы и Ирана оцениваются в 33 % от мировых, а их реализация тормозится во многом искусственно. Наша нефть определяет ситуацию на рынках по причинам текущего «консенсуса возврата цены», но на новом витке глобализации эти производства будут неизбежно расконсервированы для обеспечения нового экономического роста. В иранской прессе открыто высказываются опасения, что в самом ближайшем будущем их нефть и газ вступят в прямую конкуренцию с нашими, хотя бы потому, что, «разворачиваясь на Восток», Россия уже теснит традиционных покупателей Ирана. Венесуэлла не продает пока нефть США только потому, что администрация Д. Байдена продолжает выдвигать абсурдные условия по участию в процессе Х. Гуайдо. Но рано или поздно реальность заставит отказаться от абсурда. Строить планы на представительство, ориентируясь преимущественно на среднесрочную ситуацию на сырьевых рынках – шаткий путь.Наши спикеры постепенно приучили нас к таким терминам как «Шелковый путь», «Южный коридор», «Северный путь» и т. п. Только зачастую нет ответов на вопрос, почему при всей кажущейся «эффективности» этих путей их развитие идет крайне ограниченными темпами. «Северный морской путь» по сути дела как был путем, по которому идет наш СПГ и «северный завоз», так им и остался. Коридор «Север – Юг» пока остается замерзшим проектом, и у него есть все шансы остаться именно в этом состоянии «вечной мерзлоты». «Шелковый путь», который «Один пояс», еле двигается, и вовсе не потому, что по нему нечего возить – дело в том, что это вообще не торговый путь как таковой.В свое время автор присутствовал на обсуждении проектов, которые в теории должны были стать частями этого пути, и никогда на памяти далее обсуждения (годами) это не заходило. И не потому, что не было проработки – становилось понятно, что Китай рассматривает элементы этого пути как банальный контроль над существующей логистикой. И эта логика становилась все более очевидной в силу того, что мировой товарооборот банально не растет много и много лет. В то время как «развитые страны Запада» бились над формированием растущего спроса, Китай в условиях стагнации, отсутствия этого роста как такового, решал иную задачу – беря под контроль существующие торговые пути, он собирал с них логистическую маржу. Рынок сбыта не рос, но контроль за логистикой гарантировал доход даже в условиях стагнации спроса. Прирастая торговыми путями, Китай добивался прибыли даже в условиях нулевой отметки роста спроса своих потребителей. Именно поэтому Китай мог годами обсуждать тот или иной новый проект, но при этом покупал в собственность целые порты (Пакистан, Мьянма и т. д.). Сколько иллюзорных картин было показано, когда обсуждались перспективы сухопутных путей из Китая в Европу, и мало кто задумывался о том, что, если убрать сырьевую составляющую, щебенку, зерновые, масло наливом, топливо и прочее, то все остальные перевозки завязаны на контейнерные линии, которым не может составить конкуренцию не то, что автомобильный, но и железнодорожный транспорт. Кто-то в свою очередь увлекательно рисовал картины, как контейнеровозы идут стройными караванами в Европу в бодрящих северных широтах, мол, «это быстрее». Да, быстрее, только особенность контейнерных линий в том, что по дороге контейнеровозы идут по маршруту от порта к порту, разгружаясь и загружаясь вновь: контейнеровозы – это почта, почтовый вагон, который останавливается на каждой станции не потому, что так охота машинисту, а так выгоднее. Рейс длиннее на 20 дней, но среди покупателей Вьетнам, Индия, Пакистан, Иран, Ирак, Аравия, Иордания, Израиль, Ливан, Египет, а дальше Европа. В каждом порту разгрузка и в каждом погрузка – это ведь так и называется «контейнерная линия». Сколько покупателей встретит контейнеровоз на Северном морском пути, по дороге в Амстердам? Сколько можно взять контейнеров для железнодорожной перевозки? 200–220, если приложить усилия и технически поработать, то даже до 400. В суровой реальности цифры скромнее и значительно. А контейнеровоз? Не самого монструозного класса – 16 000. При этом грузы по железной дороге будут передвигаться от Китая до центра Евросоюза вовсе не намного быстрее морского контейнеровоза. В последние годы железнодорожные перевозки из Китая возросли, и значительно, но увеличились они для внутреннего российского рынка, а не для европейского транзита.
Троянский вал
Возможно ли в принципе серьезно вести речь том, что в будущем наше государство станет «великим транзитным хабом», связывающим Европу и Восток, если экономическое взаимодействие выгодно в реальности только в том случае, если мы сами представляем мощный рынок, сами потребляем с Востока и сами продаем на Восток? На Восток, если уж на Западе вырастает новый Троянский вал. В начале статьи был затронут вопрос о том, что будущий мир это система представительства больших держав перед своими региональными кластерами (кому ближе – «валютными зонами»). И каким же образом мы видим основание такого представительства? Транзитный хаб, который не выгоден ни производителю, ни конечному покупателю? Бизнес-план может быть на бумаге проработан просто исключительно, но, если ошибочны сами основания плана, ошибочно видение предпосылок проекта, результат будет малоприятный. Строить транзит вместо собственного рынка, на взгляд автора, занятие, в силу особенностей мировой экономической географии, малоперспективное, правда, весьма емкое для тех структур, что такие планы рисуют и презентуют.Следующий вопрос заключается в том, что, если будущие правила определят государства – представители своих экономических кластеров, то кого и как будет представлять Россия на подобных переговорах? На Западе растет новый Троянский вал, и мы еще не знаем, где пролягут его окончательные границы. На юго-западе готовится к аналогичной роли Турция, на юге – Иран, на Дальнем Востоке – Китай, в Средней Азии мы находимся на пересечении интересов и Ирана (Таджикистан, Туркмения), и Турции (Казахстан, Туркмения, Узбекистан), и Китая (все вместе). Проблемы, которые испытывает и ЕАЭС, и ОДКБ, в конечном счете упираются ровно в этот вопрос. Каким образом эти формы организации способны представлять интересы участников в будущем глобальном акционерном обществе? Какие доли Россия готова гарантировать каждому из участников на будущих глобальных переговорах? Кто-то может сказать, что Россия способна представлять сама себя, и этого достаточно. К сожалению, нет. Роль, которую играет сегодня наша страна на сырьевых рынках, определяется перестройкой экономической модели и форм международного взаимодействия. Как только мир выработает новый свод правил и институтов, сырьевые диспропорции будут постепенно преодолены. Валютные зоны и региональные кластеры будут балансировать друг друга. Плюс нашего положения в том, что объективно мир находится в бракоразводном процессе, минус в том, что, если мы будем рисовать иллюзорные картины и думать, что все это надолго, то мир, с трудом, конечно, но переженится заново, без нас. И имущество при этом тоже поделят без нас. Разворот от Запада должен быть не ситуативным колебанием, не куда-нибудь на Восток или Юг с целью пристроить как-нибудь и кому-нибудь с дисконтом сырье в обмен на серый импорт. Нравится это или нет, но единственный вариант создать конкурентный экономический кластер, представительство которого Россия сможет осуществлять в будущих переговорах, это Средняя и Центральная Азия. Современные «информационные философы» нас убеждают, что Россия должна представить миру новый набор цивилизационных идеологем. Возможно, что в мире нового баланса к этому возникнет живой и практический интерес, но только при одном условии – если Россия будет в Совете директоров нового акционерного общества представлять интересы других, миноритарных акционеров и защищать их. Но для этого надо вступить в конкуренцию с амбициозными соседями и предложить этому региону модель такого представительства. Сложность в том, что для выработки такой модели, а по сути дела формирования действующей концепции прочного единого рынка, крайне необходимо избавиться от многих привычных умопостроений и мифов. Ведь наши «властители дум» из экспертной медиасреды с увлечением расписывают «проект СССР 2.0», цитируют Л. Н. Гумилева (к месту и не к месту), рассуждают о «столетнем союзе с Китаем» и прочее и прочее. И не беда, что в регионе не очень понятно, если у России союз с Китаем, то что мешает нам самим «вариться» в орбите собственно Китая? Что так называемая «национальная элита» не хочет «назад в будущее 2.0» и зачастую просто использует эти нарративы во внутренней политической борьбе. И все это на фоне того, что в объективной реальности общий рынок растет с огромным трудом, фактически искусственно раскачивается товарооборот. На таком основании представительство интересов не построишь. Стоит ли после этого удивляться, что без всяких нарративов Китай скупает экономику региона целыми отраслями, Иран открывает удобные ворота для торговли с Ближним Востоком, а Турция ведет работу на военно-политическом поприще?
