Кавказ оказался самой воюющей частью бывшего СССР. За его пределами на постсоветском пространстве случились лишь две гражданские войны (в Таджикистане и на Украине) и ни одной войны между странами. На Кавказе же была одна гражданская война (в Чечне) и четыре «синтетические», которые совместили войны гражданские (внутри Грузии и Азербайджана) с классическими (между Россией и Грузией и между Арменией и Азербайджаном). Эти войны сформировали геополитический облик Кавказа.
Произвольное начертание внутренних границ между административно-территориальными единицами СССР и деление национальных образований на «сорта» (союзные республики – АССР – автономные области и округа) в момент развала страны не могли не привести к множеству межэтнических конфликтов.
Многие народы «низших» категорий не поняли, почему они обладают меньшими правами, чем люди «высших каст» (титульные нации союзных республик). При этом получилось так, что бывшие партийные вожди, ставшие президентами России и Узбекистана, решили проблемы своих автономий значительно успешнее, чем диссиденты, пришедшие к власти в Грузии и Азербайджане. «Борцы с империей» оказались гораздо худшими империалистами, жестко подавляющими национальные меньшинства.
В частности, советский диссидент Звиад Гамсахурдиа, в 1990-м возглавивший Грузию (в тот момент – Грузинскую ССР), своими словами и действиями сильно напоминал нациста (возможно, и являлся таковым). Новая власть в Тбилиси начала открыто подавлять нацменьшинства, те в ответ попытались повысить статус своих национальных образований. Южная Осетия, в частности, захотела из автономной области стать хотя бы республикой (как Абхазия). В ответ на это в декабре 1990-го (то есть еще в СССР) Верховный совет Грузии вообще упразднил Юго-Осетинскую автономию, переименовав ее в Цхинвальский регион. Разумеется, это привело к быстрому росту межнациональной напряженности, дошедшей до вооруженных столкновений.
“В Южной Осетии прошел референдум, в ходе которого более 99 процентов жителей проголосовали за вхождение в состав России”
В январе 1992-го, то есть уже после распада СССР, в Южной Осетии прошел референдум, в ходе которого при явке около 97 процентов более 99 процентов жителей проголосовали за отделение от Грузии и вхождение в состав России, причем это был совершенно реальный результат, а отнюдь не массовые фальсификации. Разумеется, никто не признал законности этого плебисцита, хотя Грузия вышла из состава СССР вообще без всякого референдума, но это почему-то оказалось законным. Впрочем, сил на установление контроля над республикой у Тбилиси не было, тем более шла абхазская война. В июле 1992-го были подписаны Дагомысские соглашения, по которым в Южной Осетии размещены миротворческие силы в составе четырех батальонов: российского, североосетинского, югоосетинского и грузинского. Соотношение сил получилось 3:1 не в пользу Грузии, но она сама породила эту ситуацию. В целом конфликт в Южной Осетии получился более коротким и главное – гораздо менее кровавым, чем война в Абхазии.
Сразу после распада СССР – в начале 1992 года Гамсахурдиа был свергнут в результате мятежа, который возглавили Тенгиз Китовани и Джаба Иоселиани. Президентом Грузии стал Эдуард Шеварднадзе. Однако политика Тбилиси в отношении автономий не изменилась, оставшись откровенно имперской (если не сказать нацистской).
Абхазия до последнего пыталась договориться с Грузией об автономном статусе в ее составе. Однако в августе 1992-го, когда Сухум направил в Тбилиси конкретные предложения, ответом на них стало военное вторжение под предлогом обеспечения безопасности железной дороги. Война продолжалась больше года и закончилась тяжелым поражением Грузии.
Схожие события происходили в Нагорном Карабахе. Как и в случае с бывшими грузинскими автономиями, с точки зрения современных норм международного права налицо классическое и неразрешимое противоречие между принципом нерушимости границ (он в пользу Азербайджана) и правом наций на самоопределение (в пользу Армении). Правда, применительно к карабахскому случаю здесь есть определенное лукавство: ведь распад СССР полностью нарушил принцип нерушимости границ и позволил нациям реализовать право на самоопределение. Непонятно, почему должны были считаться неприкосновенными границы бывших союзных республик (тем более нарисованные в высшей степени произвольно)? Если Союз был так ужасен, почему его искусственная иерархия народов священна? Армяне по крайней мере были более последовательными, следуя исключительно праву на самоопределение. Азербайджан же, безусловно признавая это право для себя, полностью отказал в нем Карабаху. «Сыграл в империю» и проиграл. Если война в Абхазии завершилась осенью 1993-го, то в Карабахе – весной 1994 года.
Если в Нагорном Карабахе война пока не возобновилась (события апреля 2016-го на полноценный конфликт не тянут), то в Грузии случился рецидив после прихода к власти Михаила Саакашвили. Он очень быстро смог восстановить контроль над Аджарией, причем Москва ему в этом сильно помогла. После чего Саакашвили захотел вернуть в состав Грузии де-факто независимые, хотя никем не признанные Абхазию и Южную Осетию. Но здесь Москва уже была не готова помогать. Хотя бы потому, что это дестабилизировало бы ее собственный Кавказ, народы которого полностью поддерживали борьбу абхазов и осетин против Грузии. Южная Осетия имела в России «прямую родственницу» – Северную Осетию, традиционно считавшуюся оплотом Москвы на Кавказе. Обидеть этот оплот Москва не могла, особенно после Беслана. Кроме того, еще с 90-х жители Абхазии и Южной Осетии активно принимали российское гражданство. Для них это были «выход в мир» из блокированных Грузией республик, возможность работать в РФ и определенная страховка от возобновления войны. Россия не навязывала свои паспорта, наоборот, за ними жители обеих республик стояли в очередях. Кроме того, именно Грузию они считали империей, оккупантом и агрессором, а Россию – защитником. Почему так сложилось, грузинское руководство да и весь народ должны были спросить самих себя, а не искать виновных вовне. К 2006 году до 80 процентов жителей Южной Осетии стали гражданами России, Абхазии – до 70 процентов. И Москва была обязана защищать своих.
Саакашвили добился довольно серьезных успехов в экономике и внутренней политике. Но в военных вопросах был абсолютно некомпетентен. Поэтому искренне верил, что создал современную профессиональную сетецентрическую армию. Он не понимал, что ее нельзя построить на советской технике 70-х, пусть даже частично модернизированной на Западе и в Израиле, а «профессионалы», то есть наемники, для серьезной войны категорически не подходят. Российскую армию грузинский президент считал недееспособной и был уверен, что она либо не рискнет вмешаться в конфликт, либо, если все же вмешается, будет быстро разгромлена могучими грузинскими ВС (это не ирония, он действительно так думал). А на случай крайне маловероятного сбоя программы на помощь Грузии, разумеется, должно было прийти НАТО, в которое Саакашвили верил истово.
Вопреки грузинской пропаганде, которая очень популярна и в определенных кругах у нас, Россия в августе 2008-го не имела ни планов вторжения в Южную Осетию, тем более в Грузию, ни подавляющего численного превосходства. Наоборот, первые два дня войны у нападавших было значительное превосходство, однако они смогли добиться лишь ограниченных успехов за счет фактора внезапности, а потом стремительно сдали позиции. Во многих случаях грузины отступали не перед российскими войсками, а лишь перед слухами о них. Боевая и психологическая устойчивость «современной профессиональной» армии оказалась близка к нулю (если не ниже). Все закончилось логично.
Подводя общий итог, нельзя не вспомнить, что развал СССР в огромной степени стал следствием амбиций первых секретарей рескомов КПСС, захотевших стать президентами государств. Серьезное народное движение за независимость имело место лишь в Прибалтике, на Западной Украине и в Грузии, в гораздо меньшей степени – в Молдавии, Армении, Азербайджане. Лидеры советских республик успешно сыграли на колоссальных внутренних проблемах, которые были пороками социалистической системы, но отнюдь не устройства и размеров страны. Весьма показательно, что все конфликты и войны на постсоветском пространстве конца 80-х – начала 90-х были не у центра с республиками, а между ними либо внутри них. Но их начальники очень хотели власти и теперь хранят ее как зеницу ока. Не независимость стран, а именно собственную власть.
Распространенный тезис «все империи рано или поздно распадаются» не более чем пропагандистский штамп. Даже европейские колониальные империи вполне могли дожить до наших дней (возможно, в урезанном виде), если бы метрополии не занялись самоуничтожением в ходе двух мировых войн. Притом что у Первой мировой объективных причин не было, а Вторая мировая была в чистом виде «доигрыванием» Первой. Именно после них у европейцев не осталось ни сил, ни желания сохранять империи.
Россия принципиально отличалась от европейских империй по трем параметрам. Во-первых, она представляла собой не набор разбросанных по миру заморских территорий, а единый материковый комплекс, что во всех смыслах значительно повышало ее устойчивость. Во-вторых, жители страны обладали гораздо большим равенством прав и обязанностей, чем в европейских империях. В-третьих, Россия была единственной, где не колонии кормили метрополию, а наоборот. Применительно к «иноверцам» и «инородцам» разговоры об «имперском угнетении» со стороны русских весьма далеки от реальности, а уж применительно к славянам (в первую очередь к украинцам) просто наглая ложь. Но ни на чем, кроме нее, украинскую и любую другую независимость на постсоветском пространстве построить невозможно.
По-видимому, Российская империя была несколько больше «естественной России». Но затем большевики нарисовали совершенно искусственную РСФСР, которая оказалась явно меньше. И никуда от этого факта не деться. Именно поэтому «инородцы» из Абхазии и Южной Осетии предпочли большую империю маленькой, в которую немедленно превратилась Грузия при Гамсахурдии (даже в тот момент, когда еще формально оставалась союзной республикой).
Александр Храмчихин, заместитель директора Института политического и военного анализа
