Военно-полевой роман у Парижа, как бы он ни крутился, ни вертелся, ни предлагал себя в разных позах и позициях, с Берлином не сложился. У Германии, к которой можно сегодня предъявить массу претензий и которую мы вполне обоснованно сейчас опять считаем государством-противником, историческая травма, нанесенная русским оружием, и унижение, которому ее подвергли наши солдаты, расщелкав весь хваленый вермахт в мелкую щепу, более чем жива. Недалекие политические дилетанты — вроде шефа немецкой дипломатии Бербок — могут, конечно, бахвалиться направо и налево, но сдвинуть тектоническую плиту полной, окончательной и безусловной капитуляции, которой без малого через два месяца исполнится 79 лет, они не смогут.
Поэтому Берлин сказал nein.
Вообще, чем больше и чем глубже отпечатан след сапога красноармейца, красноармейца-освободителя, в почве тех стран, которые политы кровью российских солдат, тем как-то меньше военного угара в общественном и политическом сознании.
А вот в тех странах, которые нам обязаны не только свободой, но и разнообразными политическими и иными ништяками, милитаризм аж пышет из всех телесных пор властного истеблишмента.
По этой причине глава внешнеполитического ведомства Франции отправился на днях к тем, кого раньше политкорректно называли "балтийскими тиграми", а сейчас из-за сжавшейся экономики и раздувшейся инфляции стали именовать "балтийскими пони".
"Пони" приняли министра крайне радушно. Еще бы — Франция уже говорила, что готова "предоставить в рамках солидарности ядерные арсеналы в распоряжение Евросоюза", поэтому рачительным, но, что и говорить, трусоватым балтийским столицам ужасно хочется схватиться за французский атомный зонтик.
В Париже тоже умеют в арифметику и в "ты — мне, я — тебе", поэтому решили, что вместо никакого альянса армейского и нового "русского похода" в строгом одиночестве лучше такой союз. Союзик. Пусть хилый, пусть затратный, но хоть что-то. Разумеется, ритуальные слова, что пока "никто никуда не идет", министром иностранных дел Франции месье Сежурне произнесены были. Ключевое слово — "пока". Пока Киеву нужны арсеналы и амуниция. Но у наречия "пока" в великом и могучем есть значение — "впредь до чего-либо".
О том, что для Франции "до чего-либо", что для нее, так сказать, предел, обозначил начальник Сежурне — Макрон. От его обозначения внутри страны все попадали в обморок от страха, но кто, мнящий себя стратегом вроде хозяина Елисейского дворца, обращает внимание на подобные мелочи?
Поэтому, чтобы закрепить мысль не просто о возможности, а о настоящей подготовке к реальным боевым действиям в зоне СВО, политстенгазета европейских глобалистов Politico подогнала репортаж практически "с линии фронта". Потешной, ненастоящей, разумеется, но довольно большой по размеру. Площадь полигона, на котором сегодня 24/7 маневрируют те части французской армии, что считаются боеспособными, составляет 120 квадратных километров. Это, на минуточку, больше площади всего Парижа (без учета предместий).
И вот там, именно там, а не за широкими столами заседаний, и тренируются те, кто — "если и когда", когда уже не "впредь до чего-либо", а исключительно "сейчас и немедленно" — будет с нами воевать.
Ясно, что посещение подобного полигона, да еще и интервью с участниками маневров и репетиций — не журналистская удача, а этап пиар-кампании. Ее главная задача — сделать милитаризм в европейском сознании максимально обыденным, практически рутинным. Плюс, естественно, страх, которому тоже требуется постоянная подпитка. Ну и сформированный образ врага.
Враги — это мы и наша страна.
Начав репетировать войну против нас как на крупных натовских маневрах, которые идут буквально в эти дни, и гонять собственный контингент по полигону, как это делают французы, граждане ЕС не заметили, как те, кому выгодно из них сделать пушечное мясо, уже забили общеевропейской нежной плотью жерла пушек и самоходных гаубиц и выставили их, таких когда-то пацифистских, таких "никогда больше", в расстрельный ряд.
Те, кто говорит "впредь до чего-либо", играет в словесный бисер ("рассматривать возможность — не значит использовать возможность"), лукавит и лицемерит. И, как кажется, забыл одно важное правило.
На войне не бывает репетиций. Фраза Константина Симонова столь точна, что приведем цитату полностью: "Здесь, на войне, не бывает репетиций, когда можно сыграть сперва для пробы — не так, а потом так, как надо. Здесь, на войне, нет черновиков, которые можно изорвать и переписать набело. Здесь все пишут кровью, все, от начала до конца, от аза и до последней точки".
Потому что как тогда, когда Симонов колесил по фронтам Великой Отечественной, так и сегодня — мы сражаемся за выживание. А они — за доступ к ресурсам.
Для них кровь — красная водица, да и та чаще чужая, чем своя, а для нас цена крови — это ответ на вопрос, жить нам или умирать.
