Со времен вооружённого конфликта на о. Даманском одной из наиболее дискуссионных тем при обсуждении вероятных военных опасностей и военных угроз нашей стране является китайская военная угроза, её военно-политический и стратегический характер.Немалая часть специалистов считает, что эта угроза имеет тенденцию к нарастанию, и ее трансформация в войну — это вопрос времени. При этом объективными основаниями для этих утверждений служат гигантская численность населения Китая, беспрецедентный рост экономики и военного потенциала.
Вот несколько цифр. В Китае насчитывается 1 430 (данные 2018 года) млн. граждан при плотности их расселения 144 чел./кв. км. Население России, по оценке Росстата на 1 января 2020 года, составляет 146 745 098 млн. чел., что в 9,8 раза меньше, при плотности расселения около 8,56 чел./кв. км, — в 16,8 раза меньше, чем в КНР.
Китай занимает второе место в мире по объёму ВВП. ВВП Китая, по данным рейтингового агентства BASETOP, в 2019 году составил $14242.705 млрд, а ВВП России — $1754.285 млрд, что 8 раз меньше китайского ВВП.
Численность Народной освободительной армии Китая (НОАК) составляет около 2 млн. военнослужащих, а боеготовый мобилизационный ресурс исчисляется по разным оценкам величиной от 20 до 40 млн. человек.
Виктор и Лилия Ларины, сотрудники Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН приводят следующие результаты исследований в части отношения граждан России к Китаю. В 90-е гг. XX — начале XXI в. жители региона (Тихоокеанского — автор) считали зарубежную миграцию одной из главных угроз безопасности России на Тихом океане. К примеру, в ходе опроса 2010 г. половина (51%) респондентов назвали таковой «увеличение численности мигрантов из сосед¬них государств». В перечне угроз зарубежная миграция оказалась на втором месте после Восприятие мигрантов из Восточной Азии жителями Тихоокеанской России. В Приморском крае эта «угроза» вообще доминировала (56% опрошенных), в Биробиджане стояла на втором месте (54%), а в Хабаровске и Магадане — на третьем (48 и 56% соответственно)
Экс-посол Украины в Китае Костенко, известный «друг» России, утверждает: Китай не будет с помощью силы захватывать российские земли. Это будет ползучая мирная экспансия.
Среди активных апологетов неминуемой китайской агрессии числится заместитель директора института политического и военного анализа Александр Храмчихин. По его мнению, агрессия КНР против России не просто возможна: она неминуема, как же иначе расценить его оценку вероятности война с Китаем в 95% и даже 99%! С ними солидаризируется известный эксперт К. Эггерт, оценивающий Китай как лживую тоталитарную страну, несущую несомненную угрозу России, чем он очень обеспокоен. Это радует, ведь совсем недавно К. Эггерта нельзя было заподозрить в нежных чувствах по отношению к РФ.
Другая часть специалистов при оценке развития военно-политических отношений (ВПО) России и КНР исходит из близости их позиций в области обеспечения международной безопасности и построения мироустройства, основанного на гармоничном учёте национальных интересов всех субъектов мировой политики. В качестве доказательства доминирования позитивного вектора в российско-китайских отношениях чаще всего ссылаются на торгово-экономические отношения двух государств.
Из отчёта о внешней торговле между Россией и Китаем в 2019 году: товарооборот, экспорт, импорт, структура, товары, динамика, подготовленного сайтом «Внешняя Торговля России»на основе данных Федеральной таможенной службы России известны следующие показатели.
В 2019 году товарооборот России с Китаем составил свыше $110 млрд, увеличившись на 2,43% ($2, 6 млрд) по сравнению с 2018 годом. Сальдо торгового баланса России с Китаем в 2019 году сложилось положительное в размере свыше $2, 6 млрд. По сравнению с 2018 годом положительное сальдо уменьшилось на 30,75% ($1, 18 млрд).
Хорошо известны конструктивные политические заявления руководства обеих стран об обоюдном стремлении к укреплению межгосударственного сотрудничества. Результаты реализации этих заявлений свидетельствуют о существенном развитии сотрудничества КНР и РФ во многих областях межгосударственного взаимодействия, в том числе – экономической, военной, технологической и военно-технической.
Разноголосица в мнениях объяснима. Каждый из исследователей имеет свою систему показателей и критериев, своеобразную логику их обоснования и выстраивает свою модель формирования межгосударственных отношений. Поэтому сложно представить себе достижение единства в мнениях. В этих условиях столь существенная разница в оценках убеждает в том, что у нас пока не сложилось методологического единства в анализе международной обстановки и оценки военных опасностей и угроз.
В качестве попытки установления общего подхода в оценке напряжённости военно-политической обстановки и уровня военных угроз автором были предложены и опубликованы методические подходы оценивания военной безопасности. В самых общих чертах предложенная логика сводится к следующему. Напряжённость ВПО определяется политикой противостоящего субъекта, отражающей конфликт его интересов с интересами РФ. Напряженность ВПО оценивается соотношением совокупных потенциалов сторон, конфликтом национальных интересов и намерениями военно-политического руководства в отношении России. На определённых стадиях обострения ВПО за счёт повышения агрессивности противостоящего субъекта формируется конфликтный потенциал ВПО, который определяется совокупностью конфликтных потенциалов национальных интересов, намерений и соотношения военных потенциалов РФ с геополитическим соперником. Потенциал военной угрозы определяется в результате взаимодействия конфликтного потенциала ВПО и российского потенциала стратегического сдерживания, величина которого зависит от эффективности предпринимаемых военных и невоенных мер стратегического сдерживания. Здесь под военной угрозой понимается остаточное, не скомпенсированное стратегическим сдерживанием значение конфликтного потенциала ВПО.
В зависимости от величины конфликтного потенциала возможны следующие разновидности межгосударственных отношений.
Союзнические при конфликтном потенциале — 2.
Партнерство при конфликтном потенциале — 1.
Нейтралитет при конфликтном потенциале — 0.
Конкуренция при конфликтном потенциале — 1.
Враждебные при конфликтном потенциале — 2.
При союзнических и партнёрских отношениях конфликтность принимает условно отрицательные значения, снижая конфликтный потенциал ВПО (на самом деле в этом случае формируется позитивный потенциал, который вычитается из конфликтного потенциала ВПО). И, наоборот, при конкурентных и враждебных отношениях конфликтный потенциал в межгосударственных отношениях нарастает: чем более агрессивными являются отношения, тем выше их конфликтность.
С помощью указанной методики были выполнены расчёты и построены графики, с помощью которых можно проанализировать, какой уровень угрозы может исходить от взаимодействующего с Россией некоего абстрактного государства при условиях: Россия обладает потенциалом стратегического сдерживания, анализируемое государство превосходит нашу страну по совокупному потенциалу (он включает в себя экономический, политический и военный потенциалы) более чем в 3 раза.
В роли «абстрактного государства» могут выступить любые из государств, превосходящих Россию по совокупному потенциалу в 3 и более раза. Например, США или КНР.
Расчеты выявили зависимость вероятности формирования и реализации военной угрозы от потенциала стратегического сдерживания, который отражает возможности России по предотвращению военных конфликтов применением комплекса мер — невоенных (политико-дипломатических, экономических, социокультурных) и военных, основанных на ядерном и неядерном сдерживании в принятой в методике шкале от 0 до 3. Для расчёта характеристик варианта враждебных отношений принято, что между РФ и анализируемым государством сложилось антагонистичное противоречие и военно-политическое руководство этого государства имеет по отношению к России агрессивные намерения. Антагонистичность противоречий между государствами для других вариантов снижается вплоть до отсутствия таковых.
Расчёты показали, что в любых условиях ВПО военная безопасность РФ гарантированно обеспечена за счёт стратегического сдерживания. Тем не менее, видна существенная количественная разница в конфликтности межгосударственных отношений, построенных, как негативные (враждебные, конкурентные) и позитивные (партнёрство, союзничество)
В принятых условиях предстоит уяснить, к какому варианту приближаются отношения России и Китая. Для этого необходимо оценить величину и характер следующих групп факторов, связанных между собой. Первая – наличие и характер противоречий, существующих в отношениях между странами. Вторая — агрессивность руководства КНР по отношению к РФ. Третья — характер межгосударственных отношений.
Фундаментальным при анализе межгосударственных отношений является вопрос о наличии противоречий в различных сферах. К числу их основных разновидностей можно отнести территориальные, торгово-экономические, политические, цивилизационные. Степень антагонистичности разногласий в каждом случае может быть различной и от её уровня зависит решительность военно-политического руководства применить силу для разрешения сложившегося противоречия и удовлетворения своих национальных интересов.
Обратимся к российско-китайским отношениям. Как известно, территориальные разногласия между государствами урегулированы, проведена демаркация границы. В повестке межгосударственных отношений территориальный вопрос отсутствует и территориальных претензий между странами нет, что зафиксировано ещё в 1989 году Договором, подписанным Горбачёвым и Дэн Сяопином. Вместе с тем, наряду с такими, безусловно важными политическими решениями необходимо учесть и геополитические аспекты. Например, в Китае Россия рассматривается как региональная держава, представляющая «тыл» китайской геополитики. При этом Россия считается страной, которая нанесла Китаю самый значительный ущерб в трехвековом геополитическом противостоянии., которое завершилось лишь 14 октября 2008 года, когда была проведена церемония установки последнего столба на российско-китайской границе. Вот так, ни больше, ни меньше, оценивают наши отношения некоторые китайские коллеги-геополитики.
Как часто бывает, в представлениях об отношениях соседствующих стран, существует немалое количество мифов. Главный из них – «ползучая китайская экспансия на Дальнем Востоке». Часть специалистов, основываясь на фактах перенаселённости северных провинций Китая, особенно в сравнении с низкой плотностью населения в российских регионах Сибири и Дальнего Востока, говорит о демографической экспансии. При этом некоторые западные аналитики приводят угрожающие цифры. Так, доктор экономики Дипломатической академии мира при ЮНЕСКО Е. Гильбо оценил численность китайцев в России в 8 миллионов.
На Дальнем Востоке действительно сосредоточено наибольшее число китайских мигрантов. Второй центр сосредоточения – Москва. Однако масштабы миграции из Китая не сопоставимы с миграцией из стран СНГ. Согласно статистике Росстата в 2014 году количество прибывших в Россию китайцев почти в 13 раз меньше, чем узбеков и в 12 — чем украинцев. До 2014 года число мигрирующих в Россию китайцев ежегодно росло с одновременным ростом числа выезжающих: если в 2012 году их соотношение равнялось 2 к 1, то в 2014 году – 5 к 4. Здесь нужно заметить, что целью основной части въезжающих в Россию граждан КНР в 2016 году был туризм, совмещённый с «шопингом» и сроки их пребывания в нашей стране не превышали 15 дней. По данным всероссийской переписи в 2010 году к числу китайцев себя отнесли 28943 человек, тогда как в 2002 году -34577 человек.
По данным МВД РФ, за первое полугодие 2019 года каждый десятый приехавший в Россию иностранец — гражданин Китая. За этот период на миграционный учет было поставлено 863 тыс. китайцев. С одной стороны, это на 30% больше, чем в первом полугодии 2018 года (664,8 тыс.). Но с другой — львиную долю приехавших составили туристы (72%), приехавшие на срок до 30 дней. Из 204,2 тыс. китайцев, прибывших с другими намерениями, 71,3 тыс. указали в качестве цели приезда работу, 36 тыс. — учебу, 11,7 тыс. — «частную» цель и 85,2 тыс. — «иное». По сравнению с тем же периодом прошлого года число приехавших по работе выросло на 13,1%, образовательных мигрантов — на 18,4%.
Хотя эти цифры представляются значительными, абсолютное большинство приезжающих из КНР быстро покидают территорию России. То есть под определение «мигрантов» они не подпадают.
Так, в первом полугодии было поставлено на учет 863 тыс. граждан Китая, а снято с учета – 805 тыс. Учитывая, что часть приехавших с краткосрочными визитами в конце первого полугодия снялись с учета, во втором не попали в последний отчет МВД. А это значит, что число краткосрочных гостей еще больше. Это подтверждается Росстатом, который вычленяет из статистики МВД тех, кто приехал менее чем на 9 месяцев. Согласно данным ведомства, в первом полугодии миграционный прирост (число прибывших из КНР на 9 месяцев и более минус количество выбывших) составил всего 3,5 тыс. человек.
Поэтому говорить о китайской демографической экспансии говорить всё же не приходится.
Немалое число мифов о приграничной экспансии Китая на Дальнем Востоке порождено печально известным периодом 90-х годов прошлого столетия. Нужно заметить это был «пиковый» период челночной торговли, развития приграничных торгово-экономических отношений, которые по разным причинам, в том числе из-за неповоротливости и коррумпированности властей не получили развития, а падение курса рубля в 2014 году довершили конец трансграничным закупкам китайского ширпотреба. В этот же период застыли в развитии быстро строившиеся китайские приграничные супергорода, а российские приграничные поселения за тот период не получили сколько нибудь заметного развития.
Уже упомянутые Виктор и Лилия Ларины в своих исследованиях отмечают позитивную динамику в оценке отношения населения Дальневосточного региона России к КНР в настоящее время. В опасность от роста зарубежной миграции верит вдвое меньшее число жителей региона: 24% вдоль тихоокеанского побережья (опрос 2017 г.) и 25% по линии российско-китайской границы (опрос 2019 г.). Ещё меньше доля населения (17 и 21% соответственно), которая считает угрозой рост экономической и военной мощи КНР. Политика США и «недостаточный учёт интересов Дальнего Вос¬тока федеральной властью» кажутся жителям региона куда более серьёзной проблемой, чем Китай и его политика.
В геополитических идеях Китая всегда отмечалась необходимость мирного сосуществования с соседними государствами. В Китае считается, что если приграничные страны «не тревожат» Китай («bu saorao»), то их можно рассматривать как не представляющие прямой угрозы Китаю. Возможно, это связано с тем, что Китай на протяжении тысячелетий был единственной великой державой этого региона и испытывал глубокое влияние «идей гуманизма» и «золотой середины» Конфуция.
Издавна интересы Китая были направлены в южном направлении. Интересно, что изобретенный в Китае компас был снабжен стрелкой, указывающей не на север, как мы привыкли, а на юг. Суммируя сказанное, можно вполне уверенно полагать, что территориальных претензий, а тем более противоречий между Россией и Китаем нет.
Исторически настроенный на мирное сотрудничество с соседними государствами с одновременной защитой своих национальных интересов, Китай, как и Россия отчётливо понимают необходимость развития партнерских и дружественных отношений. Они отвечают коренным интересам обеих сторон, приносят все больше благ двум странам и их народам.
Возможности КНР позволяют развить торгово-экономическое сотрудничество в гораздо больших размерах, однако свои ограничения накладывает низкая емкость российской экономики и понятное стремление российской стороны обеспечить более благоприятные условия межгосударственного взаимодействия. Прагматичность китайских переговорщиков общеизвестна и так же объяснима. Поэтому, нельзя не видеть опасности развития неравноправных торгово-экономических отношений России и Китая. При сохранении в России сегодняшнего уровня развития экономики и принципов управления ею, существующего технологического уровня развития народного хозяйства, в среднесрочной перспективе существует риск превращения нашей страны в сырьевой придаток КНР. Это грозит появлением нового гегемона в роли которого выступит Китай. Однако более вероятно, что ослабление России приведёт к существенному снижению мощи антизападного центра силы во главе с КНР и РФ и формированию однополярного мира во главе с США.
Тем не менее, в настоящее время и в ближайшем будущем можно считать, что торгово-экономические отношения между КНР и РФ строятся на условиях взаимной выгоды с вектором развития, ориентированным на стратегическое партнёрство.
Отсутствие противоречий в области отношений по территориальным вопросам в совокупности с развитием торгово-экономических отношений предполагают выстраивание между странами партнёрских отношений, которые во всех принципиальных случаях выражаются в единстве оценок международной обстановки. Агрессивность намерений военно-политического руководства КНР в отношении к Российской Федерации не имеет не только никаких подтверждений, но и оснований.
При таких значениях перечисленных факторов вероятность формирования и реализации китайской военной угрозы близка к нулю.
Вернемся к упомянутому геополитическому побудительному мотиву сближения интересов России и Китая и ответим на вопрос, действителен ли риск самого их существования, как полноценных независимых государств и насколько он велик в настоящее время и в перспективе?
США, страны НАТО в последние годы дали повод усомниться в своей лидирующей роли в мировой политике. Определившаяся тенденция к росту осознания национального суверенитета во многих развивающихся странах мира сохраняет свою жизнеспособность и перспективы развития до тех пор, пока нарастает совокупная мощь БРИКС, ШОС, поддерживаемая нарастающими возможностями КНР, военно-политическим и дипломатическим потенциалом Российской Федерации. В этих условиях первоочередной задачей США и возглавляемой ими коалиции является разрушение БРИКС, ШОС в результате либо привлечения различными способами на свою сторону наиболее мощных игроков, таких, как Китай, Индия, либо разрушения опасного геополитического тандема КНР – Россия.
