Россия, Пакистан и Катар скрестили шпаги в Афганистане

В частности, журналисты сообщили, что афганский филиал ДАИШ ("Исламского государства") под самоназванием «Вилаят Хорасан» захватил четыре провинции на востоке страны (о чем ниже). Чуть позже 149-й мотострелковый полк, входящий в состав 201-й российской военной базы в Таджикистане, был переброшен в пригород Душанбе. Ну и на днях в Москве с визитом побывала делегация таджикских военных во главе с министром обороны республики генерал-лейтенантом Шерали Мирзо.

Три перечисленных события позволили ряду экспертов и аналитиков сделать несколько безапелляционных заявлений о неизбежности открытия второго «исламистского фронта» против России, теперь уже на афгано-таджикской границе. В качестве ударной силы, как предполагают комментаторы, выступят «халифатчики».

Новость же о передислокации 149-го мотострелкового полка породила десяток материалов на тему возможного исламистского мятежа в Душанбе, который, как утверждают некоторые политологи, подавят российские военные или подразделения ОДКБ.

Дутая сенсация

Слухи о том, что 149-й мотострелковый полк, входящий в структуру российской 201-ой военной базы в Таджикистане, в ближайшее время будет либо расформирован, либо переброшен из Куляба в Душанбе, появились далеко не в этом году. Так, 5 октября 2012 года было подписано «Соглашение об условиях пребывания на территории РТ 201-й российской военной базы», где присутствовала следующая формулировка:

«Стороны рассмотрят вопрос о выводе воинских формирований российской военной базы за пределы административно-территориальных границ городов Курган-Тюбе и Куляб Хатлонской области Республики Таджикистан в течение 5 лет».

То есть говорить о какой-либо сенсации не приходится. Передислокация 149-го мотострелкового полка проходила в рамках заранее заключенного соглашения и к оперативной обстановке в республике вряд ли имеет отношение. Уже в декабре российское Министерство обороны сообщило:

«Передислокация, выполненная в интересах повышения боеготовности и наращивания боевого потенциала соединения, прошла в заранее согласованные с Минобороны Таджикистана сроки. В результате передислокации ни численность российского соединения, ни его задачи, как в мирное, так и на военное время не изменились».

На сегодняшний день военный городок, возведенный и недавно отремонтированный силами российских военнослужащих и местных «подрядчиков», находится в распоряжении таджикской армии и наших инструкторов, а 149-й мотострелковый полк расположился на полигоне Ляур, который находится в 25 километрах от Душанбе.

Комментировать передислокацию российского мотострелкового полка несколько затруднительно, так как данная акция оголила стратегически важный участок таджикско-афганской границы, что напрямую противоречит нашим интересам в регионе. Некоторые политологи предположили, что вывод войск из Куляба под Душанбе объясняется подготовкой к подавлению зреющего мятежа в столице. Позволим себе с этим не согласиться.

У российских военных из состава 201-ой ВБ, в отличие от своих коллег из ОДКБ, действительно имеются полномочия для участия в акциях по подавлению мятежей в Таджикистане, что было зафиксировано в «Соглашении между Российской Федерацией и Республикой Таджикистан о статусе и условиях пребывания российской военной базы на территории Республики Таджикистан»:

«В период постепенного или резкого обострения военно-политической обстановки в регионе, угрозы суверенитету и независимости, а также агрессии против Республики Таджикистан со стороны какого-либо государства, террористических организаций или незаконных вооруженных формирований применение воинских формирований российской военной базы и воинских формирований российской стороны, не входящих в ее состав, на территории РТ осуществляется на основании согласованного решения верховных главнокомандующих вооруженными силами Сторон и в соответствии с законодательством Сторон».

Однако передислокация мотострелкового полка в пригород Душанбе вряд ли имеет какое-либо отношение к угрозе антиправительственных акций в столице Таджикистана. Во-первых, как уже говорилось выше, решение о выводе войск из Куляба было принято еще 3 года назад. Во-вторых, в Душанбе и его окрестностях и без «кулябского полка» имеются силы, способные оперативно задавить любую «антиправительственную акцию»: 3 мотострелковых батальона, стрелковая рота снайперов, танковая рота, инженерно-саперная рота, военная команда противопожарной защиты и спасательных работ, батальон разведки и радиоэлектронной борьбы и т.д. Таким образом, никакой практической необходимости для переброски 149-ого мотострелкового полка попросту нет.

Но вывод войск из Куляба косвенно свидетельствует о том, что российское военно-политическое руководство вероятность экспансии афганских боевиков в Таджикистан оценивает как крайне низкую. По крайней мере - в краткосрочной перспективе. И у данной оценки действительно имеются основания.

«Когда в товарищах согласья нет»

На сегодняшний день в списке потенциальных угроз для безопасности Таджикистана числятся следующие группировки: «вилает Хорасан» и афганские «сторонники ДАИШ», движение «Талибан» и «Исламское движение Узбекистана». Наличие в данном перечне «халифатчиков» и талибов вызывает некоторое удивление по ряду причин.

Во-первых, движение «Талибан» даже при жизни муллы Омара придерживалось принципа «добрососедства» в отношении Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана, что неоднократно подчеркивалось в заявлениях лидера талибов. После перехода власти в руки муллы Мансура данный принцип изменений не претерпел, что было и подчеркнуто в его свежем выступлении:

«Захватчики и их внутренние сторонники стремятся представить наши победы на севере Афганистана в качестве опасности для наших северных соседей и пытаются включить их в свой союз. Но наша политика ясна для наших соседей. Они не должны видеть нас глазами наших врагов. Если администрация Кабула хочет завершить войну и установить мир, то это возможно при окончании оккупации и отказе от всех соглашений с захватчиками в военной области и сфере безопасности».

Во-вторых, движение «Талибан» сегодня переживает жесточайший кризис, который напрямую связан как со смертью муллы Омара, так и с тем, что приближенные к покойному долгое время сам факт смерти лидера движения скрывали. Именно этим сегодня и пользуются некоторые полевые командиры и высокопоставленные талибы, пытаясь тем самым «выбить» для себя преференции. То есть в движении «Талибан» на сегодняшний день идет вполне тривиальный «дележ пирога».

Фактически талибы оказались расколоты на три части: представители военного крыла движения в лице шейха Кайюма и братьев покойного муллы Омара, сторонники нового муллы Мансура и присягнувшие «халифу» ДАИШ аль-Багдади полевые командиры талибов. Таким образом, любые разговоры о потенциальной угрозе для Таджикистана, исходящей от афганских талибов, необходимо расценивать как популизм.

В равной степени это относится и к афганским «сторонникам» ДАИШ, которые также расколоты на две части. Первые представлены братьями и некоторыми полевыми командирами покойного муллы Омара, которые активнейшим образом используют раскрученный бренд ДАИШ в качестве инструмента для давления на муллу Мансура. Таким образом попросту формируется стартовая позиция для последующего торга за преференции и сферы влияния. Никаких контактов с иракско-сирийским центром ДАИШ и его главным спонсором в лице Дохи у данных «сторонников ДАИШ» судя по всему нет.

Вторая группа, представленная пресловутым «Вилаятом Хорасан» и рядом мелких бандформирований на юге Афганистана, действительно имеет прямое отношение к катарскому проекту ДАИШ. В качестве костяка новой структуры выступили полевые командиры из провинции Нангархар, которые не так давно были «отстранены от кормушки».

Чем и воспользовался Катар, имеющий в движении «Талибан» своего авторитетного представителя – Мохаммеда Агу, который является участником переговорного процесса между Кабулом, талибами и рядом заинтересованных государств. Проживает Мохаммед, разумеется, в Дохе. К слову, именно в Катаре два года назад был открыто первое зарубежное представительство «Талибана».

Однако говорить о том, что афганский филиал ДАИШ представляет собой силу, способную внести свои существенные коррективы в региональные расклады преждевременно. Разрекламированный «вилает Хорасан» был провозглашен не на территории двух (в некоторых СМИ четырех) провинций, о чем сообщили мировые СМИ, а в четырех уездах южнее Джелалабада. Небольшие подразделения «катарского ДАИШ» также функционируют в провинциях Забуль, Газни и Пактика, однако на сегодняшний день их перспективы весьма туманны.

Сообщения же о том, что ДАИШ наращивает свое присутствие на севере Афганистана, вряд ли соответствуют действительности, так как в данном районе функционируют «правильные талибы» и отряды «Исламского движения Узбекистана». Последние хоть и давали присягу аль-Багдади, прямых контактов с ним предположительно не имеют. Ровно, как и боевики «Вилаята Дагестан» или «Боко Харам».

Перетягивание каната

Политологи открытие нового филиала ДАИШ в Афганистане объясняют по-разному. Некоторые оценивают это как неизбежное следствие радикализации мусульманской уммы, другие заявляют о растущем авторитете лидера ДАИШ, третьи заявляют о смене идеологической доктрины талибов. Мы же склоняемся к тому, что за появлением «халифатчиков» в Афганистане стоят исключительно шкурные интересы руководства эмирата Катар.

В данном случае появление боевиков ДАИШ на территории Афганистана ставит под сомнение перспективы реализации проекта по строительству газопровода из Туркменистана в Пакистан и Индию (ТАПИ), на чьих энергетических рынках Катар имеет свою весьма существенную долю. И в контексте блокирования данного проекта «халифатчики» должны осесть на «транзитных территориях», то есть на юге Афганистана. Север страны им банально не интересен.

Реальную же угрозу для безопасности Таджикистана представляют «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ) и его союзники из боевого крыла «Партии исламского возрождения Таджикистана» (ПИВТ). Данные группировки широко представлены вдоль таджикско-афганской границы и состоят преимущественно из этнических узбеков, таджиков и киргизов. Присутствуют в их рядах и туркмены с уйгурами. Суммарная численность двух группировок оценивается в 7-8 тыс. человек. Предположительно 2 тыс. боевиков ИДУ и около 400 исламистов из ПИВТ (и родственных ей организаций) на сегодняшний день находятся в Ираке и Сирии.

Стоит отметить, что в Таджикистане сейчас происходит полная ликвидация «Партии исламского возрождения Таджикистана», что отчасти объясняется как личными страхами Эмомали Рахмона, так и его желанием зачистить политическое пространство, выдавив из властных структур представителей «бадахшанского клана». Последнее чревато серьезными последствиями, так именно путем условно справедливого распределения преференций между крупнейшими кланами Таджикистана (ленинабадский, гиссарский, кулябский, бадахшанский и т.д.) и был достигнут компромисс, позволивший завершить кровопролитную гражданскую войну.

Немаловажно и то, что афганские исламисты из ИДУ и ПИВТ имеют реальный боевой опыт: основная масса боевиков регулярно участвует в боестолкновениях с афганской армией на стороне талибов, часть вернулась из Ирака и Сирии, некоторые являются ветеранами боевых действий в самом Таджикистане и на территории пакистанской «зоны племен». К слову, в боях за Кундуз активное участие принимали боевики ИДУ, что позволило некоторым аналитикам заявить о взятии города силами «халифатчиков».

Но особое опасение вызывают взаимоотношения между движением «Талибан» и радикалами из ИДУ и ПИВТ. Если в начале и середине «нулевых» боевики перечисленных группировок заключали с талибами ситуативные союзы, и в целом функционировали как автономные структуры, то с появлением первых новостей о предстоящем выводе американских войск из Афганистана ситуация существенным образом изменилась.

В частности, талибы, локализованные в районах с преобладанием пуштунского населения страны, пошли на беспрецедентный для себя шаг и пересмотрели свою идеологическую доктрину. То есть «либерализовали» наиболее радикальные из своих установок и заявили о начале эпохи условного «афганского интернационализма», что окончательно вывело талибов за пределы пуштунского национализма.

Пересмотр своих идеологических установок существенно пополнил их «мобилизационный ресурс»: к талибам начали присоединяться «северяне», то есть этнические таджики, узбеки, киргизы и туркмены. Закономерным итогом «нового курса» стало взятие Кундуза, где традиционно нелояльное талибам население их поддержало, что объясняется долгой и кропотливой работой узбеков и таджиков из движения «Талибан» с местным населением.

Определенные опасения вызывает сам факт того, что исламисты из «Исламского движения Узбекистана» и родственных ему группировок на сегодняшний день находятся в фарватере интересов талибов из «боевого крыла» движения. То есть тех, кто сейчас выступает в качестве оппозиции муллы Мансура. И вектор развития «постсоветских группировок» во многом будет определяться именно данной группой лиц.

Проблема же заключается в том, что «боевое крыло» талибов почти не препятствует усилению узбекских и таджикских исламистов на севере Афганистана. И будущее «северян» во многом зависит от результатов передела власти в движении «Талибан». Если конфликт не будет разрешен, «северяне» продолжат наращивать свои силы на границе Афганистана с Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменистаном. Если вопрос будет разрешен полюбовно, то все свои силы талибы бросят как на борьбу с «халифатчиками», так и на «войну» с официальным Кабулом.

Существует, однако, и положительная тенденция. Не секрет, что движение «Талибан» является проектом пакистанской межведомственной разведки (ISI), и нынешний раскол в руководстве талибов во многом объясняется просчетом пакистанцев, которые вместе с муллой Мансуром скрывали смерть бывшего муллы Омара.

И сегодняшний Афганистан превратился в площадку для перетягивания каната между Исламабадом и Дохой. Пакистанцы прилагают все усилия для консолидации талибов, катарцы же вкачивают миллионы в существующий раскол, что в теории может привести к переходу крупных подразделений талибов под знамена «Халифата». Таким образом, сами обстоятельства заставляют Россию тянуть «канат» на стороне Пакистана.

Реализация проекта ТАПИ (газопровод из Туркменистана в Индию) совершенно не вписывается в российскую энергетическую стратегию, чего никак нельзя сказать о газопроводе из Ирана в Пакистан с перспективой выхода на Индию и Китай. На сегодняшний день «РТ – Глобальные ресурсы» («Ростех») уже проводит работы в рамках проекта «Север-Юг» (пакистанский газопровод Карачи-Лахор), который в свое время, является частью глобального проекта по экспорту иранского газа в Пакистан. Стоит отметить, что газовые проекты для Исламабада являются приоритетными, и участие российской компании в газификации страны по принципу BOOT(строительство-владение-управление-передача) хорошее подспорье для безопасности Таджикистана.

Таким образом, рассуждения политологов о нарастающей угрозе для безопасности Таджикистана со стороны талибов и афганских «халифатчиков» являются следствием либо некачественной журналистики, либо «курдского синдрома имени Семена Багдасарова». В действительности же, единственная сила, способная существенно потревожить таджикских пограничников и российских военных с 201-ой базы, представлена «Исламским движением Узбекистана» и его коллегами по цеху из боевого крыла «Партии исламского возрождения Таджикистана». Однако говорить о том, что перечисленные группировки готовятся к масштабным боевым действиям преждевременно. Подобный сценарий возможен лишь в случае начала серьезных волнений внутри страны.

 

 

Источник: http://politrussia.com