В августе очередной раз было объявлено, что Россия, вернее ЕАЭС, и Иран смогут в скором времени подписать постоянное соглашение о свободной торговле. Пока между нами действует временный договор от 2018 года с ограниченным перечнем товарной номенклатуры. Судя по сообщениям с иранской стороны, новое соглашение должно охватить свыше 80 % нынешнего и перспективного товарооборота.Данный договор готовится уже почти два года и о близком окончании его подготовки объявлялось неоднократно, но даже в условиях СВО, когда разворот на юг и на восток уже не является декларативным, соглашение все равно проходит сложную межстрановую согласительную процедуру.То, что нам в работе с Ираном надо снимать административные, финансовые и таможенные барьеры, в общем-то, было понятно и до февраля 2022 года. Это было понятно еще даже до событий 2014 года, но все эти годы работать на этом направлении было довольно затруднительно. С точки зрения непосредственного участника можно сказать, что долгое время работа с Ираном представляла собой по своему увлекательный, но чрезвычайно затратный и тяжелый процесс, где не в последнюю очередь играл фактор различной бизнес-культуры. В итоге бизнес обычно предпочитал все-таки Турцию и работу с аравийцами, в силу их интегрированности в понятную систему контрактования, логистики и платежей. Но с 2018 года лед на этом направлении стал трогаться, хотя множество барьеров сохранялось – этот рынок продолжал оставаться уделом либо отдельных региональных групп игроков, либо поставок, связанных с госсектором. Февраль 2022 года заставил многие аспекты пересмотреть, и за последний год администрирование на этом направлении пробежало дистанцию как за десять лет, но пока финализировать подготовку соглашения о свободной торговле не удалось.Часть российских экспертов, особенно тех, кто с большим оптимизмом смотрит на перспективы создания некоей рублевой валютной зоны, пытаются описывать модель, где чуть ли не Турция, Иран и еще ряд стран «дальнего круга» войдут в эту самую рублевую зону и в том числе в Евразийский союз. Что сказать, оптимизм – это похвальное состояние души, тем не менее интеграционные процессы именно с Ираном сегодня для России являются уже не возможностью, а абсолютной необходимостью.Причем уже совершенно не важно, в рамках ЕАЭС будут идти эти процессы или нет. К примеру, Турция де-факто уже интегрирована в европейскую торгово-промышленную сферу, а с лета нынешнего года можно сказать, что полностью к ней пристыкована, но при этом ни Брюссель, ни Анкара не видят практической необходимости в прямом вхождении Турции собственно в состав ЕС. Речь идет об особой двусторонней форме интеграции, вокруг которой ведутся дискуссии, зачастую довольно острые.Иран все эти годы не скрывал, что Россия является для него наиболее удобным и крупным рынком сбыта промышленных и сельскохозяйственных товаров. Тегеран в вопросах интеграции всегда «играл первым номером», буквально продавливая свою торговую логистику на наши рынки, в том числе через сильное сопротивление наших лоббистов от других направлений. Примеров тут можно приводить много.Наша промышленная политика настолько специфична, что нет никакого сомнения – если убрать из анализа зерновые и различного рода «своповые» поставки сырья, то не только сейчас, но и через несколько лет мы увидим, что товарооборот между нашими странами формируется за счет преимущественно импорта из Ирана, а часть торговой инфраструктуры так или иначе контролируется иранцами. В прошлом году автор выпустил материал «Как широко раскинет крылья иранский Симург
», где раскрывались некоторые причины того, почему во взаимной торговле Иран будет иметь потенциальный, а главное – устойчивый, профицит. В обычной ситуации увеличивать глубину интеграции в таких условиях требуется очень осторожно, но у нас ситуация далека от обыденности. И далека она не только по причине противостояния с Украиной, СВО и связанными с этим санкциями – изменилась сама геополитическая модель, в рамках которой вынуждены действовать игроки ближнего и дальнего круга относительно России, Китая и Ирана. Конечно, эти изменения не произошли за день или месяц – за прошедший год на ВО об этих процессах написано уже немало. У каждого крупного игрока, что у нас, что у Китая или США, усилия прикладываются сразу по нескольким векторам, но когда меняются существенные обстоятельства, то происходит сосредоточение, отказ (добровольный или вынужденный) от излишнего или противоположного вектора. Ровно это и произошло с концепцией внешней политики США и Великобритании за последний год. В прошлом материале раскрывались три шага, которые являются своеобразными маркерами того, что теперь у них имеются и концепция с новыми принципами, и новые проекты, на этих принципах построенные, и синергия усилий, оформленная в договорах.
Три проблемы внешней политики США
Сейчас у внешней политики США три принципиальных проблемы: первая – китайская, вторая – российская, третья – иранская. И, судя по теоретическим выкладкам профильных институтов и спикеров в Вашингтоне, а также конкретным практическим шагам, под каждую из них подбираются свои ключи.Китайский стоимостной кластер, который сегодня в основе находится в Юго-Восточной Азии, исходя из принципов, озвученных Дж. Салливаном и Э. Блинкеном, планируется раздергать через систему индивидуальных партнерств, подперев эту деятельность созданием индийско-аравийской индустриальной зоны (т. н. «Третий полюс»).В процессе формирования этой зоны станут очерчиваться границы уже иранского влияния на Ближнем Востоке, и главной задачей тут США даже не скрывают, что видят по возможности полную санацию системы восполнения и циркуляции долларовых потоков. Они пересматривают (уже который раз) подходы по взаимодействию с Ираком, через который Иран эту долларовую массу получает и через который распространяет военное, политическое и экономическое влияние в регионе. При этом США определенно намерены достигнуть прогресса в ядерной сделке, о чем, кстати, говорит история с «выкупом» заложников. Штаты разблокировали на днях 6 млрд долларов иранских активов, но было бы наивно полагать, что 6 млрд долларов – это именно выкуп. Выглядит это, и правда, как колоссально высокая плата за двух американских граждан, хотя медийно это можно подать тоже довольно хорошо: «наши граждане не имеют цены» и т. п. Но в реальности речь идет именно о торге в рамках возобновления СВПД и ситуации с Ливаном, где США настойчиво пытаются ограничить влияние Хизбаллы на те самые долларовые потоки. Иран же пока не намерен сам вить себе финансовую удавку, но давление со стороны США кнутом и пряником растет.Судя по последнему августовскому форуму, который проводился Вашингтонским институтом с привлечением ближневосточных экспертов, а также представителей торговых министерств Ирака и США, Штаты решили перестать барахтаться в паутине иракского политикума между тремя основными игроками, половину из которых представляют аффилированные с Ираном силы, и предложить полноценный возврат американских компаний в Ирак. Этого не проводилось с 2008–2009 гг. Т. е. США хотят совместно с аравийскими фондами дать для Багдада инвестиционный долгосрочный пакет соглашений, ввести в регион заново американский бизнес, а в политике опереться на новую ситуацию, когда курдские, суннитские и независимые представители составляют если не большинство, то очень приличную силу. Тегеран пока ответил тем, что решил реанимировать железнодорожное сообщение до Басры, далее от Басры до Багдада. В планах и восстановление старой, и новая дорога на запад к Сирии.Однако идея США по-своему здрава – в случае ее реализации в полном объеме Иран может оказаться в торговом симбиозе разве что с курдской Сулеманией, где у него были и будут всегда сильные позиции. Тем более что транспортные проекты Ираку сегодня США предлагает через аравийцев.С учетом того, что основной водосток Ирака – реки Тигр и Евфрат – де-факто контролируется Турцией, у США (в том числе и через Великобританию) может найтись много дополнительных аргументов. Ситуация с водостоком там откровенно не шуточная, если археологические раскопки ведутся уже на некоторых участках обмелевшего Мосульского водохранилища, а эти исторические реки сегодня во многих местах уже можно фактически переходить вброд. Археологи довольны, но все остальное население эту радость разделяет с трудом.Сильно ограничить сбыт иранской нефти США не могут, больше полагаясь на фактор пира-давления, но с другой стороны средства, которые приходят от нефтяных поставок, идут в госсектор, общественную инфраструктуру, на военные расходы, а региональные базары во многом наполняются именно иракской и ливанской долларовой массой. Те протесты, на которые обычно делают ставку некоторые проектные структуры в США (вроде одиозного NED), обычно не работают, но вот давление на межрегиональную торговлю на уровне базаров будет иметь самый существенный вес.Если курдский фактор в лице различных левых ячеек и Рабочей партии носит беспокоящий характер, который держит службы Тегерана «в тонусе», то давление на базары – это действительно серьезный вызов. А США именно что твердо намерены лишить ликвидности связанные с иранской торговлей рынки. В Ливане и Сирии это уже ощущается.В этой ситуации для Ирана рынки России и ЕАЭС важны буквально как воздух. Если политика текущей Администрации США сохранится, то именно они для Тегерана станут вопросом выживания. Тем более что Великобритания и США будут давить на Иран еще и с Закавказья. Рассчитывать, как многие обозреватели в России, что «придет Трамп и все поправит» для Тегерана было бы верхом наивности. Трамп и России попробует устроить «все хорошее», как минимум (если не закончится украинская эпопея) открыв для Киева вообще всю номенклатуру вооружений, а для Ирана устроит и подавно.Возвращаясь к первым абзацам, следует снова сказать, что в обычной ситуации для России эти ирано-иракские проблемы были бы вопросом торга и выстраивания балансов во внешней торговле.
Ситуация гораздо сложнее
Если разобраться, то ограничения, которые на себя налагает Евросоюз в плане работы с Ираном, Россией и Китаем (не без доброй помощи и доброго совета из-за океана), ведут к тому, что на определенное время рынками сбыта станут Центральная Азия и Ближний Восток. А на Ближнем Востоке центром этого большого базара с точки зрения распределения потоков с севера и с востока является как раз Ирак. Поэтому совершенно логично выглядит то, что США, с одной стороны, будут пробовать опереться на С5 – «центральноазиатскую пятерку» (Туркмения, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Киргизия), чтобы не дать Китаю полноценно реализовать свои программные установки, озвученные в Сиане, а с другой стороны, логично их давление по всем торговым направлениям на иранскую торговлю на Ближнем Востоке. Это звенья одной цепи.В таком положении вряд ли следует тормозить или даже просто спокойно администрировать процесс иранской интеграции с Россией/ЕАЭС – их надо ускорять на всех бюрократических уровнях, усиливать через политические форумы, встречи и соглашения. Такая интеграция просто не даст США возможности шатать умы политиков и бизнеса в С5. Т. е. пристыковка Ирана означает цементацию самого ЕАЭС и фиксацию С5 в китайском макроэкономическом кластере. Даже при всех потенциальных перекосах торгового баланса для нас сегодня это меньшие издержки, чем реализация американской концепции.Ирану предстоит в ближайшем будущем своего рода «битва за Багдад», и нет ничего более правильного, если он в нее вступит в рамках общей стратегии с Китаем и Россией. По сути дела этой континентальной тройке понадобится сформировать общую экономическую программу для Ирака и даже шире – северо-западного торгового маршрута от Ирана к Сирии и Ливану. И не только сформировать, но и иметь возможность постоянно поддерживать ликвидность низовой торговли, нивелируя ограничения США. Вплоть до ввода там отдельных платежных систем, на которых, кстати, можно опробовать много интересных схем, с учетом того, что эти системы там традиционно завязаны на своего рода депозитарии с золотым оборотом.Для России характерна крайне высокая инерция и бюрократии, и политического планирования. У нас до сих пор рассматривают МТК «Север – Юг» в направлении Индии как нечто фантастически выгодное в плане долгосрочной стратегии. До сих пор активно обсуждают, где пройдет новый Шелковый путь в Европу – в обход России или через Россию. А между тем коридор в Индию – это уже вопрос чистой политики «на поговорить», а его реальный маршрут должен идти по направлению на Багдад и Латакию. Евразийский же Шелковый путь по сути теперь будет воротами по наполнению не европейских, а именно региональных рынков. И уж совсем странно продолжать рассчитывать на маршруты через Россию в Европу. Идея «битвы за Багдад» может стать реальной практической платформой по стыковке интересов Ирана, Китая и России в условиях обновленной внешнеполитической концепции США. Главное, что платформой результативной, а не декларативной. Китай после саммитов БРИКС и G-20 находится в состоянии сосредоточенности, и для него было бы большим подспорьем, если бы Иран и Россия вступили в экономическую борьбу с идеями США на Ближнем Востоке.
0
