В мае этого года исполнилось 14 лет как переселился в мир иной один из выдающихся советских военачальников генерал армии Валентин Иванович Варенников. В зависимости от политических взглядов можно по-разному относиться к этому человеку, но бесспорно то, что он стал знаковой фигурой недавней эпохи, закат которой по мере сил пытался предотвратить, и неслучайно после провала ГКЧП отказался от ельцинской амнистии, потребовав суда над собой, закончившегося, как известно, оправдательным приговором. Да иначе и быть не могло, ибо в 1994 стала уже понятна степень катастрофы, устроенная тремя недалекими и безответственными деятелями в Беловежской пуще. Путь же боевого генерала отражает в себе важнейшие грани отечественной истории. Об этом и предлагаю поговорить. Единственное, я не стану пересказывать биографию Валентина Ивановича – она хорошо известна, но вижу важным осветить некоторые ее страницы, сделав акцент на эпохальных событиях, свидетелем и участником которых он стал, вернее сказать: такие, как Варенников, формировали эпоху. Будущий военачальник родился в 1923 в Краснодаре. Переломное было время в истории народов, проживавших от Дуная до Камчатки и от Гиндукуша до Заполярья; ибо на обломках рухнувшей империи создавалось новое, ранее невиданное государство: годом раньше состоялось подписание договора об образовании СССР и пал последний форпост Белого движения: на Дальнем Востоке потерпела поражение так называемая Земская рать генерал-лейтенанта Дитерихса. Таким образом, заключительная попытка создать, хотя бы на ограниченной территории, буржуазно-демократическую Россию, со всеми сопутствующими этому строю проблемами и возможностями, провалилась. Началось постепенное, как и пять столетий назад, собирание земель на огромном евразийском пространстве под эгидой Москвы (впрочем, процесс этот начался раньше – при Чингисхане, только с востока на запад; Калитичи же просто задали ему обратный вектор). Так, в стратегически важнейшем для молодой Республики Закавказье (в данном регионе, помимо советских, сходись также интересы Турции, Ирана и Великобритании) уже завершились игры в независимость местных буржуазно-интеллигентских кругов.Более серьезная и опасная для целостности СССР обстановка складывалась в Средней Азии. Значение этого региона с геополитической точки зрения трудно переоценить (и в рассматриваемый здесь период, и на современном этапе). Недаром Бжезинский называл его «Евразийскими Балканами». Ибо владение им автоматически означало (и означает) контроль, следуя терминологии отца британской геополитики – Маккиндера, над Хартлендом. В 1920-е здесь набирало силу басмачество – весьма сложное военно-политическое и религиозное явление, объединившее порою крайне непохожих людей, вроде историка и просветителя (в рамках исламского миросозерцания) Усмана Ходжаева, авантюриста и будущего фашистского прихвостня Махмуд-бека, а также видной фигуры турецкой военно-политической элиты Энвер-паши. Их общей целью стало создание государства на территории, некогда включавшей в себя Хивинское, Кокандское ханства и Бухарский эмират. В случае победы басмачей, это автоматически привело бы к реставрации в Средней Азии феодальных порядков; причем подобный расклад произошел бы вне зависимости от устремлений того же одновременно и революционера, и националиста Ходжаева. Ведь басмачи сделали ставку на неграмотное забитое население, в сознание которого внедрялась панисламистские идеи. Разумеется, ни о каком подлинном суверенитете конструируемого ими государства без поддержки Турции и Великобритании не могло быть и речи, и в перспективе регион неминуемо перешел бы под контроль США, что создало бы прямую угрозу безопасности СССР (те же ракеты с ядерными боеголовками, по всей вероятности, были бы размещены не только на турецкой базе Инджирлик, а и непосредственно в «Евразийских Балканах»). Сравнительно более спокойная обстановка складывалась на Украине и в Белоруссии, где с играми в «незалежность» – по меньшей мере на некоторое время – было покончено еще в ходе Гражданской войны. Другое дело, что согласно Рижскому мирному договору от 1921 года Западные Украина и Белоруссия оставались под властью Второй Речи Посполитой, и их население испытывало на себе гнет со стороны польских помещиков. Кроме того, отношения с Варшавой носили достаточно напряжений характер, особенно на фоне геополитических амбиций последней, как обычно, не коррелировавших с военно-экономическим потенциалом страны. Напомню также об оккупированной румынами Бессарабии, с чем Советское правительство не собиралось мириться и что создавало еще один источник напряжения на нашей границе. Внутри же государства началась реализация грандиозного по своему замыслу плана ГОЭРЛО, многими экспертами на Западе считавшегося утопией. По сути, данная программа положила начало индустриализации СССР, и, в том числе благодаря успешному ее осуществлению, мы разгромили фашистскую Германию и ее сателлитов во Второй мировой, а также, возможно, предотвратили ядерный удар по нашим городам во времена холодной войны и развитие югославского сценария (иракского, ливийского) после нее. Одновременно началась новая экономическая политика, также способствовавшая восстановлению экономики – прежде всего сельского хозяйства; вернувшая, однако, и ряд проблем, свойственных капиталистическому обществу – например, безработицу и расслоение общества с неизбежной реставрацией социального расизма. Ну и, пожалуй, главное: Кремль приступил к борьбе с неграмотностью (не исключением стала и охваченная басмаческим движением Средняя Азия), основные задачи которой были сформулированы в соответствующем декрете СНК еще в 1920. Его реализация позволила заработать социальным лифтам (в Российской империи они на исходе XIX столетия также заработали, но с явной пробуксовкой и сбоями). Успешное выполнение данной программы дало возможность не только провести индустриализацию в кратчайшие сроки, но создать как высококвалифицированные инженерные и рабочие кадры, так и собственную фундаментальную науку, на нерастраченном ещё потенциале которой мы существуем как независимое государство до сих пор. Словом, Валентин Иванович родился вместе с новой, невиданной ранее эпохой, которую выдающийся писатель и ветеран Великой Отечественной войны Юрий Бондарев в предисловии к книге воспоминаний генерала назвал «неповторимой, переполненной событиями и движением». В самом деле, трудно припомнить, в свете вышесказанного, столь масштабные тектонические сдвиги на евразийском пространстве, как в сфере геополитики (разве что создание Монгольской империи), так и в сознании людей.
В преддверии великих событий
Из семьи потомственных казаков
Будущий военачальник происходил из семьи потомственных казаков. Его отец Иван Евменович сражался в Красной Армии, что опровергает бытующий на уровне массового сознания стереотип: якобы практически все казачество стояло за белых. После войны семья проживала и в Темрюке, и в Москве, и в Армавире (а также в других городах). Звучит для многих молодых людей довольно фантастично: взять вот так запросто и уехать жить в другой город. Уже на склоне лет генерал воспоминал:
«Как все было просто тогда. Захотели – поехали на новое место, не боясь остаться без средств к существованию».
Несмотря на то, что папа будущего полководца был не только казаком, но и сыном мелкобуржуазного (в марксисткой терминологии) собственника – ремесленника, он тем не менее сделал успешную карьеру без протекций, благодаря собственному трудолюбию и полученному уже в советское время образованию, равно как и открывшимся возможностям: учился в Промышленной академии. По этой причине школьные годы Валентина Ивановича связаны в том числе со столицей. Вот как он писал о своих учителях в мемуарах:
«Была общая линия государства: оно заботилось как об учителе, так и об ученике».
В этой связи вспоминаются слова Бисмарка: . Без преувеличения, он же создал и Советский Союз. Кстати, рекомендую для сравнения почитать, что пишет о своем детстве и об учителях другой выдающийся военачальник и антагонист Варенникова – генерал-лейтенант Деникин. Контраст разительный. Напомню, что образование в стране вплоть до 1940 оставалось бесплатным. В названном году плата вводилась за обучение в старших классах и вузах, что диктовалось государственной необходимостью и увеличением расходов, связанных с подготовкой к войне.
О репрессиях без солженицынщины
Школу молодой человек закончил в Армавире, где отец занимал руководящую должность. Он не избежал и репрессий в 1937. И если мы говорим о личности в контексте эпохи, то миновать данную тему невозможно. Что касается масштабов репрессий, то, насколько мне известно, профессионально этой проблемой занимались и занимаются немногие исследователи. Одним из них был недавно ушедший в мир иной Виктор Земсков, написавший фундаментальный труд: «Почему не было восстания». Это научная работа, ничего общего не имеющая с солженицынской публицистикой. Надо также учитывать, что начиная с самого основания СССР руководство страны готовилось к войне, в неизбежности которой никто не сомневался. В этой связи оставались те, кто ждал прихода фашистов (поляков, англичан) как освободителей, то есть недовольных и вредителей хватало. Об этом свидетельствует дело Промпартии, да и не только ее. Остается дискуссионным вопрос о наличии – или отсутствии – военного заговора в высшем комсоставе РККА.В данном случае мне представляется важным процитировать слова историка Егора Яковлева, довольно точно охарактеризовавшего состояние советского общества в предвоенный период:
«Оно не было монолитным. И хотя Гражданская война закончилась формальной победой большевиков, но внутри советского общества сохранялась конфронтация, и конфронтация эта шла как минимум по четырем линиям. Совершенно явно идентифицируется конфронтация между, скажем так, народом и бывшими специалистами… эта конфронтация имела место в армии, в среде профессуры, на производстве, то есть всегда присутствовало какие-то недоверие между каким-нибудь новым коммунистическим инженером, который пришел из «низов» и, скажем, каким-то старым специалистом».
Подобное положение вещей порождало в обществе и нервозность, и подозрительность. Не могло не порождать, ибо такова логика истории и классовой борьбы (если угодно: противостояния элит, каст, сословий, субкультур или социальных страт, кому как больше нравится) в целом. Очень часто репрессии инициировались снизу, как и произошло в случае с Иваном Евменовичем. Выпускаясь из Промакадемии, в качестве дипломного проекта ему предстояло построить тепловую электростанцию для завода шампанских вин в Абрау-Дюрсо. С задачей справился, но в НКВД на него пришло ряд анонимок, в которых, как вспоминал Валентин Иванович, говорилось:
В органах сочли необходимым провести проверку, по результатам которой с Ивана Евменовича все обвинения были сняты, и он даже получили повышение. Замечу, что подобный пример – отнюдь не исключение. Вспомним судьбу таких выдающихся личностей, как маршал Рокоссовский и академик Королев, также арестованных и позже освобожденных. Конечно, никоим образом я не оправдываю пытки, к ним применявшиеся, но считаю нужным напомнить, что избивавший Рокоссовского Заковский был расстрелян в 1938 как враг народа, кем он и являлся. Да и преемник Ежова – Берия, подверг чистке возглавленное им ведомство, в результате многие подручные предыдущего наркома были казнены.Еще нюанс: бытует представление, что арестованные становились изгоями, за них никто не вступался – мол, боялись. Это не совсем так. В качестве примера: за Рокоссовского вступились маршалы Тимошенко и Буденный, за Королева – знаменитая летчица, Герой Советского Союза Валентина Гризодубова; известно также, что некоторых репрессированных защищал Шолохов. Закрывая столь неоднозначно воспринимаемую в обществе тему, отмечу, что согласен с цитированным выше Яковлевым, видящим в репрессиях
Мне, пожалуй, напомнят известный штамп: «Революция пожирает своих детей». Отвечу: дело не в революции; любой переворот нередко сопровождается уничтожением (как на политическом, так порою и физическом уровне) прежней элиты. Примеры легко найти, начиная с истории Древнего мира. 1941 Валентин Иванович встретил выпускником средней школы и на третий месяц войны был призван в Красную Армию. Свыше года длилась его учеба в Черкасском военно-пехотном училище, прежде чем молодого командира отправили на фронт. Это опровергает расхожий штамп о том, будто бы руководство страны бросало против вышколенных фашистских войск необученное пополнение, воспринимавшееся якобы не более чем как пушечное мясо, и, мол, мыслило в парадигме: «бабы еще нарожают». Обычно так считают те, кто является апологетом Российской империи. Но ирония в том, что именно монархи отправляли солдат умирать в угоду интересам: то Версаля – на поля далекой Пруссии (Семилетняя война), то ради освобождения Италии от французского владычества, дабы (вдумайтесь только!) передать ее Австрии (поход Суворова 1799 года), то следуя геополитическим амбициям Александра I (участие в антинаполеоновских, субсидированных Великобританией и выгодных ей коалициях), то в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 года (ради освобождения «братушек»-болгар, которые, как показали дальнейшие события, оказались совсем не друзьями, а врагами в двух последовавших мировых войнах). Вспомним, наконец, жестокое подавление, совместно с другими империалистическими державами, восстания ихэтуаней, а потом войну с Японией, которую мы вели на территории империи Цин: слабая и дезорганизованная, она не могла воспрепятствовать противостоянию на сопках Маньчжурии двух могущественных государств, спешивших поделить ее владения. Зато теперь – несколько отвлекаясь от темы, замечу – возмущаемся слишком пристальным вниманием Поднебесной к нашему Дальнему Востоку, забывая о том, как столетием ранее, ничтоже сумняшеся, принимали участие в грабеже и разделе Китая. В Великую Отечественную же сражались именно за Родину (как и в Финскую, дабы отодвинуть границу от Ленинграда, что и спасло город от уничтожения в Великую Отчественную, да и в поверженную вермахтом Польшу мы вступили в 1939 с целью также отодвинуть границу в преддверии неизбежной войны с фашистами, и то за день до того, как правительство маршала Рыдз-Смиглы бежало из страны). Варенников же, как и большинство его молодых сослуживцев, отправился на фронт с тем уровнем боевой подготовки, которую могло себе позволить государство в тот период. Поехал в самое пекло Сталинграда сражаться против элитных частей вермахта, возглавленных одним из авторов «Барбароссы» Паулюсом. В январе 1943 – ранение. Серьезное. Но как только молодому офицеру стало лучше, он, по его собственным воспоминаниям, стал проситься на фронт. Потом было еще два ранения и завершение войны – в поверженном рейхстаге, далее – участие в Параде Победы.
Из госпиталя попросился на фронт
И здесь вот на что надо обратить внимание, по словам историка Елены Синявской:
Из особого поколения Победителей
«Вторая мировая война, пожалуй, как никакая другая из войн XX века, в которой участвовала Россия, выявила специфику отдельных поколений и даже породила особое «фронтовое поколение»… победителей… Люди вели себя соответственно этому представлению, чувствуя себя гражданами в полном и подлинном смысле этого слова».
Следующей важной вехой в судьбе Валентина Ивановича стал Афганистан (перед этим были Сирия и Эфиопия). В общей сложности он находился в республике четыре с половиной года. Насколько необходим был ввод ограниченного контингента – и по сей день дискуссионный вопрос. Помнится, к очередному юбилею я высказал собственную точку зрения на данную проблему. Однако оставим в стороне политическую сторону конфликта, да и как бы к нему сейчас не относиться, это нисколько не умаляет подвиг советских солдат и офицеров в ДРА, о которых мы основательно подзабыли. На счету генерала Варенникова – участие в боевых действиях, он не отсиживался в штабе, а не раз находился на линии огня. Удивляться этому не приходится – таково поколение Победителей. Под руководством Валентина Ивановича проведена операция «Магистраль» по деблокаде провинции Хост, которую моджахеды хотели превратить в некое подобие нынешнего Вазиристана. В целом под командованием генерала войска добились выполнения поставленных перед ними задач, а сам он продемонстрировал способность осуществлять сложные крупномасштабные воздушно-наземные общевойсковые операции.
Еще один штрих к биографии генерала: он никогда не скрывал, что именно по его приказу в 1983 был сбит нарушивший воздушную границу СССР самолет. Я умышленно не называю его южнокорейским «Боингом», ибо есть веские основания полагать, что произошедшая в сахалинском небе трагедия была спланирована ЦРУ, о чем я также писал в свое время. Что ж: умение взять на себя всю полноту ответственности – свойство поколения Победителей. Завершить статью мне хотелось бы цитатой из книги военного историка Алексея Исаева, посвященной маршалу Жукову:
«У каждой эпохи есть свои герои. В период застоя героями стали персонажи фильмов Э. Рязанова… Он повествовал нам о славных парнях, совершавших путешествия в виду бесчувственного тела из Москвы в Ленинград, о поедателях документов на отчетных заседаниях гаражного кооператива… Люди вроде бы неплохие, но не поражающие волевыми и интеллектуальными качествами. Особенно ярко это проявляется, если сравнить рязановских горе-ученых «биолухов» из «Гаража» и ученых героической эпохи «Девять дней одного года» М. Ромма. Вы можете себе представить блестяще сыгранного А. Баталовым ядерщика Гусева, скандалящего из-за места в гаражном кооперативе… Фильмы Э. Рязанова не были самостоятельным явлением, а отражали определенные тенденции развития общества».
Отчасти эти тенденции и привели к 1991, равно как и спустя три года Варенникова судило поколение Лукашиных, в значительной степени оказавшееся попросту не в состоянии понять мотивы боевого генерала, которому за державу было обидно и который принадлежал к иному, во многом непонятному Лукашиным поколению – Победителей.
