Вчера Мосгорсуд приговорил журналиста Ивана Сафронова к 22 годам колонии строгого режима плюс два года ограничения свободы. Более чем рукопожатный Павел Чиков назвал вердикт изуверским, демонстративно жестоким и соответствующим «нынешним реалиям России». Уж не знаю, каким таким реалиям оно соответствует, но для меня очевидно, что уголовное дело с самого начала пытаются превратить в политическое.
По нашей российской традиции не знакомая с делом, но очень активная общественность нещадно давила на следствие и суд с момента задержания Ивана Сафронова.
Более 140 журналистов и политиков подписали личные поручительства за советника главы «Роскосмоса», бывшего спецкорреспондента «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивана Сафронова, обвиняемого в госизмене, сообщал РБК его адвокат два года назад. «Будем их использовать», — пообещал он.
Те, кто следил за громкими процессами, наверняка заметили особенность: за редчайшим исключением прокуратура или тем более судья не высказываются ни о ходе следствия, ни о процессе. А вот адвокаты охотно дают интервью, комментируют любые эпизоды и собирают пресс-конференции. Такую своего рода привилегию сторона защиты, несмотря на то, что является полноправным участником судебного процесса, во всем мире и, конечно, у нас, имеет не случайно. Более того, государство вменило в обязанность адвокатам использовать любые способы защиты своих клиентов, включая привлечение общественности. Ибо, в отличие от следствия или обвинения, у защитников нет возможности использовать государственную машину — полицию, прослушку, слежку и т.д.
Наша общественность не осведомлена об этих нюансах и по простоте душевной считает адвокатов чуть ли не правозащитниками, которые борются с несправедливостью. Правда, когда судят коррупционеров или казнокрадов, стройная картина мира слегка разрушается, но это ненадолго и не всегда. Ибо ловкий адвокат даже махрового взяточника способен превратить в жертву режима, что уже бывало. И как-то само собой выходит, что сочувствующая общественность опять на стороне добра.
Поэтому к адвокатам, собирающим поручительства и характеристики для суда, у меня претензий нет — это их работа. А вот к поручителям или просто к неравнодушным гражданам вопрос имеются: осознают ли они, что таким образом давят на суд, на независимость и непредвзятость которого вроде бы рассчитывают?
Я вообще, надо сказать, не очень хорошо понимаю, что суду делать со всеми этими характеристиками с места работы. Если, например, судят убийцу, то важны улики — отпечатки пальцев, показания свидетелей, алиби, съемка камер наблюдения и так далее. И если все указывает на обвиняемого, то какая разница, является он передовиком производства или нет?
Но это так, к слову.
Суров ли приговор, о чем со вчерашнего дня многие говорят? «Сроки по делам о госизмене всегда были большими. Но в последние годы заметная тенденция их роста. Десять лет назад обычно это была вилка от 6 до 9 лет, в последние пять лет уже нередки приговоры в 12–15 лет. Ивану Сафронову суд назначил больше, потому что он обвинялся в двух эпизодах, наказание по каждому из которых назначается отдельно. Затем окончательный срок суд определил путем частичного или полного сложения», — разъяснил более чем рукопожатный Павел Чиков.
По каждому из двух эпизодов Ивана Сафронова приговорили к 16 годам (гособвинители просили 17 лет за сотрудничество с представителем чешской разведки Мартином Ларишем и 19 лет — за работу на немецкого шпиона Демури Воронина). То есть получается, что суд, наоборот, скинул десять лет. Впрочем, интересно, что решит высшая инстанция.
Однако в деле Ивана Сафронова есть пара непонятных мне моментов. С одной стороны, его отказ от сделки со следствием говорит в пользу версии о его невиновности. Или о том, что знает, что виновен, но заботится о своей репутации. С другой стороны, адвокаты считают приговор слишком суровым и намерены его обжаловать. Они надеялись, что дадут лет двадцать, не больше. А это уже говорит о доказанной вине журналиста, которая им была очевидна в ходе процесса и из материалов уголовного дела.
Очень, конечно, любопытно, в чем конкретно обвиняют журналиста. Но в случаях с закрытыми процессами мы можем только гадать — правды нам не узнать никогда. Версия же о том, что его посадили за разглашение гостайны о сделке с Египтом, не выдерживает критики. «Атташе Египта по вопросам обороны попросил Москву «принять меры об отрицании» новости, и в итоге за Сафроновым установили слежку по статье о госизмене», — пишет Baza со ссылкой на Би-Би-Си.
Если унять обязательные в громких делах эмоции, то очень похоже, что именно в ходе слежки (и, видимо, прослушки) следователи ФСБ вышли на преступление. И доказали вину Ивана Сафронова в суде, если верить его адвокатам.
0
