Штурмовые части Первой мировой войны как образец для рейхсвера 1920-х

После того, как маневренные боевые действия на западном фронте были остановлены массированным огнём нового оружия – пулемётов – и война приняла с осени 1914 года позиционный характер, «все мысли военного руководства были заняты тем, как вновь вернуть маневренность на тактическом и оперативном уровне» (1). Военные стран Антанты сосредоточились на создании бронированного транспортного средства, которое бы объединило в себе огневую мощь орудий и пулемётов с подвижностью, каковым в конечном итоге стал танк (2). Немцы же, со своей стороны, разработали новую концепцию применения имеющихся средств в наступлении, объединяющую гибкость, подвижность, эффект неожиданности и скорость (3). Основой новой тактики стали атакующие действия специально подготовленных и оснащенных подразделений пехоты, которые должны были прорвать вражеские оборонительные линии, названные штурмовыми (Stosstrupps).Штурмовая тактика стала результатом череды экспериментов, часть из которых исходила от высшего военного командования, а другая была результатом инициативы сражающихся войск. Тактика эта постоянно развивалась под воздействием изменений оружия и условий боя. В мае 1916 года штурмовая тактика в её экспериментальной форме была впервые применена на западном фронте специально для этого сформированными штурмовыми батальонами (5). Эти батальоны были подчинены командующим армиями и участвовали в операциях на особо ответственных участках фронта. Одновременно эти батальоны занимались обучением штурмовой тактике офицеров и солдат других частей. Историк Христиан Штахельбек (Christian Stachelbeck) оценивает эти штурмовые батальоны как «локомотив непрерывного процесса совершенствования способов общевойскового боя на низшем тактическом уровне и обучения этому личного состава» (6). Благодаря этому существовал обмен знаниями и опытом между действующими войсками и командованием, между войсками на различных театрах военных действий. Главное командование сухопутных войск (OHL) выполняло в данном случае функцию «прагматичного проводника модернизации» (7).В центре тактики штурмовых подразделений находилась самая маленькая организационная единица – отделение, состоящее из командира – унтер-офицера и 6–8 солдат. Это отделение действовало самостоятельно, но в постоянной связи с другими отделениями батальона. Эта ставка на мелкие подразделения была новинкой, но идея эта витала в военных кругах ещё в мирное время (8). Боевая практика подтвердила правильность таких решений. На полях сражений в условиях позиционной войны мелкие подразделения были маневреннее традиционных ротных или взводных стрелковых цепей и менее уязвимы от вражеского огня. Повышению маневренности способствовало и то, что штурмовые подразделения не стремились принять предписанное уставом боевое построение, а перемещались рассыпным строем, от укрытия к укрытию. Целью же было максимально быстрое преодоление нейтральной полосы с наименьшими потерями. После этого следовало ворваться в неприятельские окопы, по возможности, зачистить их от противника и продвигаться дальше. Для облегчения действий штурмовых отрядов вражеские позиции должны были предварительно подвергнуться воздействию артиллерии. Однако для сохранения эффекта внезапности, артналет следовало проводить коротким. За штурмовиками двигались линейные подразделения, которые подавляли остатки сопротивления противника и развивали успех. Историк Ральф Ратс (Ralf Raths) называет решающими факторами успеха штурмовых действий огневое превосходство над противником на направлении удара, рассыпной боевой порядок, решительность и сплоченность воинского коллектива (9). Для того, чтобы небольшое огневое подразделение имело огневое превосходство над противником, ему необходим широкий арсенал боевых средств: значительное количество ручных гранат, ручные пулемёты, огнеметы, минометы.То, что штурмовую тактику удалось массово применить в крупномасштабных операциях, таких, как весеннее наступление 1918 года, является результатом работы экспериментальных штурмовых батальонов. Если в 1916 году навыки штурмовых действий были уделом немногих отборных подразделений, то в течение 1917 они стали обязательной частью действий пехоты (10). Это произошло, в том числе потому, что наряду с обучением личного состава на базе штурмовых батальонов штурмовая тактика включалась и в наставления по обучению пехоты. Уже в ноябре 1916 OHL распорядилось создать новое наставление для обучения пехоты, в котором учитывался бы опыт штурмовых действий. Результатом стало «Учебное наставление для пеших войск на войне» (Ausbildungsvorschrift fuer die Fusstruppen im Kriege) 1917 года (11).Каждой пехотной роте предписывалось организовать из лучших людей штурмовую группу, обученную и оснащенную по образцу штурмовых батальонов. Таким образом, количество штурмовиков в войсках росло. О том, насколько штурмовая тактика укоренилась в войсках к последнему году войны, говорит предложение руководства группы армий «Кронпринц Рупрехт» расформировать штурмовые батальоны, поданное в OHL уже во время операции «Михаэль» в 1918 году. Первый генерал-квартирмейстер, генерал пехоты Эрих Людендорф, однако, считал:

Развитие штурмовой тактики в Первой мировой войне

«От расформирования штурмовых батальонов следует воздержаться. Я считаю их, как и ранее, незаменимыми в качестве учебных. Хотя штурмовая тактика и вошла в повседневную практику войск в позиционной войне, однако многим не хватает истинного понимания важности взаимодействия различных сил и средств в бою. И мы сталкиваемся с этим постоянно. Поэтому обучение командиров низшего звена ещё долго будет являться важнейшей задачей штурмовых батальонов» (12).

После того, как операция «Михаэль» и другие, последовавшие за ней вплоть до июля 1918, не достигли желаемых результатов, около половины штурмовых батальонов были расформированы, так как германское командование не видело больше возможностей вести наступательные действия (13). Однако тактические успехи этих операций несомненны (14). Сам Людендорф ещё в июне 1918 так оценил успех новой пехотной тактики: «Новые взгляды на способы наступления и на подготовку войск, изложенные в уставах, полностью подтвердились» (15). Однако первый генерал-квартирмейстер не мог молчать и о недостатках: «Если чего и не хватило, так это времени на подготовку» (16). Однако это признание является скорее попыткой затушевать главную проблему в реализации штурмовой тактики, проявившуюся в весеннем наступлении: несоответствие многих командиров сложности возложенных на них задач. Такие люди действовали устаревшими, но привычными способами или пытались (неудачно) комбинировать старое и новое (17). Уровень подготовки действующих соединений также был очень разным (18).

Развитие штурмовой тактики в рейхсвере

Чтобы оценить влияние штурмовой тактики на тактику пехоты послевоенного рейхсвера, нужно изучить соответствующие руководящие документы. Хотя рейхсвер и унаследовал кадры и взгляды кайзеровской армии, период его становления в начале 1920-х характерен появлением череды новых уставов. Это объяснялось стремлением военного руководства выработать новую, реалистичную военную доктрину, учитывающую опыт предыдущей войны и наложенные Версальским договором ограничения. Эта работа проводилась под руководством генерала Ханса фон Секта, в течение многих лет являвшегося командующим сухопутными войсками (19).

Генерал Ханс фон Сект

Важнейшими в части действий пехоты явились два документа:– Fuerungsvorschrift «D.V.Pl.Nr. 487 Fuerung und Gefecht der verbundenen Waffen» (называемая также FuG) – руководящая инструкция (устав. – Прим. переводчика) Nr. 487 «Руководство общевойсковым боем» 1921 года, заменившая собой полевой устав 1908 года;– «H.Dv.Nr. 130 Ausbildungsvorschrift für die Infanterie» (AVI) – наставление по обучению пехоты 1922 года, заменившее таковое наставление 1918 года.FuG был отменен лишь в 1933 году, а AVI пересмотрен аж в 1936 (20). Это говорит об их долговременном влиянии на развитие немецких сухопутных войск.Изучение этих документов с точки зрения пехотной тактики показывает, что они полностью основываются на тактике штурмовых действий, но сам термин «штурмовые подразделения» (Stosstrupp) ни разу не упоминается. Сближение с противником в AVI описывается так:

«По мере приближения к противнику войска дробятся на всё более мелкие подразделения, которые применяются к местности. Это дробление на мелкие и мельчайшие подразделения, чьи боевые порядки не регламентированы никакими уставами, позволяет использовать любые преимущества, предоставляемые местностью» (21).

Это полностью отвечает штурмовой тактике мировой войны, так же, как и ставка на пехотное отделение в качестве основной тактической единицы. В реализации штурмовой тактики устав рейхсвера ещё более последователен, чем его предшественник. В нём был сделан вывод, что под воздействием огня современного оружия атакующие на открытой местности часто бывают вынуждены «дробить даже отделения на подгруппы или рассыпаться полностью, когда каждый боец действует самостоятельно» (22).FuG также следует принципам штурмовой тактики. В нём заявляется: «…для снижения потерь прорыв осуществляется не стрелковыми цепями, а эшелонированным боевым порядком мобильных групп, которые постоянно применяются к местности» (23).Ralf Raths в своем исследовании тактики германской армии до 1918 года приходит к выводу, что рейхсвер не развил штурмовую тактику, но прилежно следовал ей: «В Веймарской республике тактические принципы, выработанные предыдущей войной, были формализованы в уставах рейхсвера и внедрены в боевую подготовку» (24). На учениях и манёврах рейхсвера было заметно, что атака пехоты представляет собой продвижение множества взаимодействующих малых групп. В импровизированных боевых группах (Kampfgruppe), включающих в себя пехоту и артиллерийские орудия, малые группы действуют согласованно. Следствием поощрения командованием ответственности и инициативы было то, что каждый младший командир должен был быть в состоянии возглавить такую боевую группу (25).Один из документов, вышедших из-под пера инспектора пехоты генерал-лейтенанта Фридриха фон Тайсена (Fridrich von Taysen) в марте 1924, показывает, с одной стороны, глубокую связь пехотной тактики рейхсвера с элементами штурмовой тактики, с другой же – особенности своеобразия выводов, сделанных немцами по результатам мировой войны. Поводом к этому стали комментарии одного неназванного иностранного наблюдателя на учениях рейхсвера, сомневающегося в возможности реализовать немецкую пехотную тактику в будущей войне. Ответ Тайсена является не столько ответом этому наблюдателю, сколько доказательством самому себе правильности выбранной тактики. Сначала автор выражает понимание наблюдателю: «Несомненно, что атаки нашей пехоты на учениях часто могут выглядеть как движение разрозненных солдат» (26). Однако выводы наблюдателя Тайсен отметает: «Впечатление разрозненности является не следствием ошибочности наших действий… а умелым использованием складок местности нашими бойцами… Поверхностный наблюдатель видит лишь отдельных людей, казалось бы, бессмысленно бегающих по полю, и не замечает их хорошо укрытых товарищей… и на основании этого делает вывод о бессмысленной суете одиночных солдат» (27).Автор не согласен с тем, что такой способ действий слишком сложен для солдат, так как требует «большой самостоятельности и умения приноравливаться к местности, а также понимания тактики» (28). Боевой опыт подтверждает его правоту: «Использовать же плотные боевые порядки – все равно, что «изгонять дьявола с помощью Вельзевула». Это значит наплевать на весь опыт войны» (29). Тайсен со всей страстью защищает новую тактику и выделяет её на фоне способов действия других армий: «Мы должны сохранять наши формы и методы действий... Они рождены военной необходимостью, отработаны в тылу штурмовыми батальонами и находящимися на отдыхе войсками в 1917 году и полностью оправдали себя в наступлениях 1918 года... Конечно, наши методы слишком сложны, если ты имеешь возможность заваливать противника трупами в «брусиловском стиле» или делаешь ставку лишь на боевые машины и огневую мощь» (30).

Генерал Фридрих фон Тайсен

Рейхсвер сохранил свою преемственность в области тактики с кайзеровской армией, поэтому неудивительно, насколько большое внимание уделялось изучению и анализу опыта мировой войны. Этим занимались сотни офицеров центрального командования рейхсвера – Truppenamt (аналог Генерального штаба, иметь каковой Германии запрещалось условиями Версальского договора. – Прим. переводчика). Старт этому процессу дал генерал Сект в декабре 1919 года (31).Помимо опыта войны, направление развития военного дела Германии после 1918 года задавал ещё один фактор. Военное руководство вынуждено было действовать в рамках ограничений, наложенных странами-победителями и определяющими численность, структуру и вооружение рейхсвера. Оно было вынуждено, несмотря на ограничения послевоенного мирового порядка, выполнить главную военно-политическую задачу – обеспечение безопасности Германии. В FuG поставлены амбициозные задачи, присущие современной мощной великой державе, в деталях же видны реалии маленькой, слабо вооруженной армии (32).Решением Секта были теоретическое овладение запрещёнными видами вооружения и подготовка борьбы с ними. «Даже без этих средств борьбы мы должны быть готовы противостоять врагу, обладающему современным оружием. Их отсутствие не должно останавливать наше стремление действовать наступательно. Высокая подвижность, хорошая подготовка и умение использовать особенности местности позволят хотя бы частично заменить (новые виды вооружения)» (33).Эти строки выражали точку зрения командующего сухопутными войсками о том, что рейхсвер сможет противостоять потенциальным противникам, вооруженным без ограничений, если будет опираться на военную доктрину, основанную на опыте мировой войны.Неслучайно описанные выше принципы соответствовали штурмовой тактике: хорошая подготовка войск, подвижность и использование особенностей местности в наступлении. По мнению Секта, качество войск определяется не только «чисто военной и военно-технической подготовкой». Обучение личного состава «должно способствовать развитию самостоятельности и бойцовских качеств личности солдата, соответствующего требованиям современной, насыщенной техникой войны» (34). Сект считал, что «в борьбе между человеком и техникой нельзя полагаться на численность солдат… Повышение качества техники должно вести к максимальному повышению качеств человека» (35). Герхард Гросс приходит к выводу, что Сект «стремился создать не массовую армию, а армию элитную, состоящую из хорошо обученных и высокомотивированных бойцов» (36). Термином «элитная армия» Гросс обозначал качественную и количественную границу с массовыми армиями, силами которых велась мировая война и пригодность которых в будущей войне Сект отрицал, основываясь на предыдущем опыте.«На основе глубокого изучения опыта войны постепенно утвердится понимание того, что время массовых армий прошло, и что будущее принадлежит небольшим профессиональным (в оригинале «hochwertigen» – высококачественным. – Прим. переводчика) армиям, пригодным для проведения быстрых, решительных операций. Таким образом, дух снова восторжествует над техникой» (37).Сект считал неповоротливость и плохую управляемость массовых, относительно плохо обученных войск причиной перехода к позиционной войне, приведшей в конечном итоге к поражению Германии. При этом он предложил военно-профессиональную дискуссию об оперативном управлении вооруженными силами в эпоху массовых армий (38).Она велась не только за закрытыми дверями генштаба (Truppenamt) или на страницах узкоспециальных изданий, но и в обществе, например, в журнале Militaer-Wochenblatt, официозном, выходящем три раза в неделю, богатом традициями (39). Как его авторский коллектив, так и читательская аудитория состояли в основном из действующих и бывших офицеров. Сразу после войны Militaer-Wochenblatt стал трибуной для различных дискуссий о будущем военного дела Германии. Дискуссия отражала восприятие действительности той части общества, которая наряду с монархией наиболее пострадала от поражения в войне.В основе таких публикаций лежали различные представления о будущем солдате, о содержании и продолжительности его обучения, а также о его мотивации и самооценке.Если речь заходила о штурмовых подразделениях времён войны, то чаще всего они служили примерами для подражания, на основе которых должно строить в будущем подготовку пехоты (40).

Влияние сторонников штурмовой тактики во главе с генералом Сектом

Эрнст Юнгер

Одним из наиболее ярых сторонников этого аргумента был Эрнст Юнгер. Тогдашний лейтенант опубликовал две статьи в Militaеr-Wochenblatt в 1920 и 1921 году. В них он постулировал образ солдата и его роль, которые уходили корнями в штурмовые подразделения:

«Новое время рисует новый образ солдата: умного, дисциплинированного, закалённого в боях и спорте, безжалостного бойца-штурмовика. Он – часть сплоченного подразделения, элитной команды… И хоть эта команда мала, но боевой дух вершит чудеса...» (41).

Юнгер, многократно награжденный офицер-фронтовик, опирался на собственный опыт действия в рамках штурмовой тактики. «Дисциплина массовой армии должна уступить место самодисциплине сознательного бойца-одиночки» (42). «Излишний формализм довоенных учений», по мнению автора, противоречил этому (43). Автор противопоставлял бойца-одиночку «безликой массе… так как в нём кроются большие силы и большая ценность» (44). Он обосновывал необходимость движения в этом направлении, его ускорения сокрушительным действием современного автоматического оружия. Оно вынуждало дробить силы: «Есть только один способ значительного повышения боевой мощи наших войск: сделать так, чтобы меньшим количеством людей достигать тех же результатов на том же пространстве, что ранее делали большие массы» (45). Его аргументы были направлены против сторонников массовых армий:

«Будущее поле боя будет принадлежать тем, кто, помимо высококачественной техники, будет обладать столь же высококачественным человеческим материалом с соответствующей физической, морально-психологической и технической подготовкой» (46).

Аргументы Юнгера не остались без ответа. Один из авторов с псевдонимом Julius Frontinus обозначил границы возможного для идей Юнгера: «Людей, которые необходимы для современной войны в видении Юнгера, в любой армии найдется немного» (47). Исходя из этого, Frontinus приходил к выводу, что муштра и далее будет являться неотъемлемой частью военной подготовки.Как показывают приведенные примеры, Militaеr-Wochenblatt служил полем для дискуссий в период становления рейхсвера. Они дают представление о разбросе мнений о сущности новых вооруженных сил, хотя их влияние на формирование общественного мнения трудно оценить. В любом случае, верховенство в принятии решений оставалось за руководством рейхсвера и лично Хансом фон Сектом. Его влияние было многоуровневым. Оно распространялось как на разработку определяющих пути развития рейхсвера уставов и наставлений по обучению, так и на назначения людей на руководящие посты. Неудивительно, что одним из подчиненных Секта инспектором пехоты стал не кто иной, как упоминавшийся выше Фридрих фон Тайсен. Он был сторонником способов ведения боевых действий, основанных на опыте штурмовых подразделений. Под его началом служил Эрнст Юнгер, входивший в число офицеров, отвечающих в комиссии по разработке новых уставов за написание статей наставления по обучению пехоты (AVI). Тайсен ценил и поощрял Юнгера, чьи публикации в военном еженедельнике полностью соответствовали позиции сторонников «элитной армии», которую стремились создать руководство рейхсвера и сам генерал фон Сект (48).Кроме того, после публикации романа Юнгера «В стальных грозах» в 1920 году один из рецензентов в официальном издании Heeresverordnungsblatt профессионально оценил его и рекомендовал как «поучительные рекомендации младшим командирам и бойцам» (49).То же можно сказать об офицере Рюле фон Лилиенштерне (Ruele von Lilienstern), который при поддержке и с разрешения Инспекции пехоты в сентябре 1921 года издал справочник по боевой подготовке пехотного отделения, выдержавший минимум четыре переиздания в течение 1920-х годов (50). О последовательном внедрении в пехотную тактику рейхсвера стиля ведения боя, выработанного в ходе мировой войны, свидетельствует ретроспективное замечание Лилиенштерна: «То, что было желанием и надеждой при первом появлении настоящей книги, в значительной степени стало реальностью» (51). По мнению автора, причины, приведшие во время войны к появлению штурмовой тактики, не потеряли актуальности, а совсем наоборот: «Наша армия мала... Тем больше должна становиться ее внутренняя ценность. Присутствие духа и стремление к решительным действиям каждого должны возместить нам недостаток количества» (52).

Выводы

Влияние штурмовой тактики на развитие рейхсвера можно измерить с помощью руководящих документов и инструкций по обучению, изданных в начале 1920-х годов. О том же говорят публикации сторонников этой тактики в профессиональных дискуссиях.Но они же говорят о том, что в офицерском корпусе не было единства в оценке опыта мировой войны и его использования в будущем. Под руководством генерала Секта руководящие посты в рейхсвере заняли сторонники этой тактики, такие, как инспектор пехоты Фридрих фон Тайсен. В свою очередь, Тайсен поддерживал офицеров, стремившихся внедрять штурмовую тактику в рейхсвере, и тех, которые соответствовали взглядам фон Секта на общее развитие армии.Частью этой деятельности была и пропаганда повышения роли солдата, отвечающего высоким требованиям новой тактики. Обучение войск с опорой на совершенную тактику и на высокие индивидуальные качества бойцов должно было обеспечить превосходство в бою, даже при отсутствии современных видов вооружений, запрещенных условиями Версальского договора. В период, последовавший сразу после войны, руководству рейхсвера казалось, что таким образом можно будет продемонстрировать преимущества концепции элитной армии, а именно: лучшую управляемость и большую мобильность.