В связи с существенным укреплением рубля начались разговоры о том, что сильный рубль невыгоден для России. Крепкая национальная валюта снижает экспортную выручку, а также препятствует импортозамещению, поскольку закупать дешевый импорт проще, чем налаживать производство отечественных товаров. Иными словами, собственное производство становится неконкурентным на международных рынках. А отсюда, дескать, и деиндустриализация, и безработица. Это справедливо только с монетаристской точки зрения, и если у вас в руках только один монетаристский рычаг управления народным хозяйством, то вы с сознанием собственной правоты двинете курс рубля в сторону ослабления. С точки зрения рационального хозяйствования, крепкий рубль – благо для экономики. Он позволяет приобрести больше товаров, сырья и технологий в других странах. Грубо говоря, это все достается вам за бумажки, электронные записи или за относительно меньшее количество ваших товаров при бартере. Снижение конкурентоспособности при этом должно компенсироваться другими рычагами, которые имеются на комплексном пульте управления экономикой. Управлять ими нужно в совокупности. Именно увязка различных мероприятий приведет к прорывному развитию экономики. Самый надежный метод повышения конкурентоспособности нашей экономики и активизации импортозамещения – снижение издержек производства. Для этого вовсе не обязательно ослаблять рубль. Нашим главным конкурентным преимуществом является производство энергоносителей, мы, что называется, у данного Богом источника. Если мы существенно снизим внутренние расценки на топливо и электричество – мы получим значительное преимущество перед другими странами. Второй важнейший компонент конкурентоспособности – дешевая рабочая сила. Но в этом нам равных и так практически нет. Еще одним фактором повышения конкурентоспособности экономики может быть изменение налоговой системы. Стоит упомянуть, например, высокий НДС, а также налоговый маневр, который переносит налоги на производство, а не на экспорт энергоносителей. На это оппоненты приводят затертый до дыр монетаристский контраргумент – снижение расценок на энергоносители приведет к неисполнению бюджета, мы не можем себе это позволить (а сколько потеряют на этом сырьевые олигархи)… Друзья монетаристы как будто пребывают в неведении, что на пульте есть такой рычаг, как эмиссия денежных средств. Вспомните слова мудрого банкира Геращенко: если государственный чиновник говорит, что у него нет денег – такого чиновника надо гнать, он не знает, что государство может печатать деньги. Понятно, что для принятия решения о снижении расценок на энергоносители для бизнеса и населения нужна
, а не монетаристское хождение по граблям и слова, что когда-нибудь все будет хорошо. Против денежной эмиссии следует излюбленный, хоть и порядком заплесневелый аргумент всех либеральных монетаристов: это приведет к инфляции. Поэтому мы ее таргетируем любой ценой, даже в ущерб развитию. При этом умалчивается тот факт, что монетизация нашей экономики, то есть количество наличных и безналичных денег в отношении к валовому внутреннему продукту составляет около 50 %. Это значит, что без существенной инфляции в народное хозяйство можно инвестировать еще 60–70 триллионов рублей, недостающих для 100-процентной монетизации. К примеру, в Китае она поддерживается на уровне 200 % в течение многих лет, и все это время мы наблюдаем впечатляющий экономический подъём Поднебесной. Это как открыть кран: поступит вода и поднимет все лодки. Парализующий экономику страх инфляции не имеет ничего общего с моделью разумного хозяйствования. Разумеется, без крайностей, нужно не взрывать плотину, а подать уверенный напор из крана. К тому же эмиссия сама по себе ведет к ослаблению рубля без специальных монетаристских мероприятий. Но при этом еще оказывает и оживотворяющее действие. До специальной военной операции на Украине денежные интервенции, как положено у либералов, уходили на валютный рынок и за рубеж. Только не в собственную экономику. В ответ на санкции Запада был введен трансграничный контроль и продажа валютной выручки экспортерами. Казалось бы, свершилось, пришло время инвестировать обильно притекающие средства в свою страну. Но финансовые власти взялись за старое-доброе и опять разрешили оставлять валюту за рубежом вместо направления этих денег на развитие экономики, разумеется, в целях борьбы с «переукреплением рубля». Теперь, собственно, об инвестициях. Объяснимо, что вначале СВО учетная ставка ЦБ была поднята до 20 % – в качестве чрезвычайного инструмента против обрушения рубля. Но если, по мнению секты свидетелей Гайдара, рубль существенно переукреплен при текущих 9,5 %, то снижение ставки до 3–5 % как раз его ослабит и сделает долгожданные инвестиции экономически целесообразными. Разве не это цель, что мешает это сделать? Организовать отток капитала за рубежи, конечно, проще и привычнее, а кому-то выгоднее. А вы уверены, что еще разок не арестуют валютную выручку наших предприятий? И пусть собственная экономика подождет... Инфляция – это рост цен, у нас он и так большой, вот только без развития. А увеличение инвестиций в производство товаров приведет к увеличению предложения и, соответственно, к снижению цен. Именно это сделали Примаков и Маслюков в посткризисном 1999 году, в результате инфляция снизилась в три раза. Проработали они всего девять месяцев, дольше либералы им не позволили, увидев угрозу для себя. Крепкий рубль увеличивает платежеспособный спрос населения – важный драйвер развития экономики. Снижение тарифов на энергоносители также приведет к росту платежеспособного спроса. В реальности все наоборот: монетаристские власти пополняют бюджет за счет населения, повышая тарифы. По Конституции ответственным за экономическое и социальное развитие является президент. Нельзя сказать, что он не понимает ситуацию, он постоянно говорит про прорывное развитие и инвестиции, а в апреле сказал про платежеспособный спрос и даже про повышение монетизации экономики. Тем не менее вся либеральная команда и ныне там, и методы все те же. Нужно понимать, что для либералов монетаристская парадигма – даже не идеология, сколько их, всяких идеологов, переобувалось на лету. Для них это важнейший фактор самоидентификации. Медведь может заставить волка побыть зайцем, пока тот рядом. Но стоит отвернуться, волк опять становится собой, он не может по-другому. Поэтому история не знает прорывного развития без смены элит.
