Сура 48: «Аль-Фатх» («Победа»)
Пока англо-французские эскадры обретались в Дарданеллах, в Синопском порту, во-первых, укрывались пароходы после боя с фрегатом «Флора», а во-вторых, именно там копились силы для высадки десанта в районе Батума. И тут 11 ноября к Синопу приблизилась эскадра вице-адмирала Нахимова в составе линкоров «Императрица Мария», «Чесма», «Ростислав» и брига «Эней». В бухте находились также семь фрегатов, три корвета, один пароходофрегат, вооруженный пароход, и транспортные суда, а вход в неё прикрывали шесть батарей. Атаковать противника не представлялось возможным: у русских было 252 пушки, а у турок 474 пушки на кораблях и 36 на береговых батареях.Нахимов тут же отправил Меньшикову с донесением бриг «Эней», а сам своими кораблями блокировал гавань. Понятно, что Меньшикову ничего другого не оставалось, как отправить на помощь Нахимову эскадру контр-адмирала Новосильского, хотя её корабли после плавания в штормовом море и требовали ремонта. Надо отметить, что из-за штормовой погоды как раз в это время Черноморский флот уже лишился пяти (!) линейных кораблей (на них открылись течи и был поломан рангоут!), трех фрегатов, а ещё бригов, корветов и пароходов, в частности на том же «Владимире» лопнул цилиндр, и все эти корабли пришлось отбуксировать на ремонт в Севастополь.
В своем ответном послании Меншиков просил Нахимова истребить турецкий флот в Синопе, но избегать действий против городов, а также столкновения с иностранными военными судами. Предполагалось дня через два-три направить ему на помощь ещё и три парохода: «Крым», «Одессу» и «Громоносец», дабы они могли пройти вдоль береговой линии неприятеля и навести на него страх! Интересно, что при внимательном чтении этого пространного послания становится очевидно, что оно было… попросту невыполнимо! Как можно было уничтожить корабли в Синопе и при этом не причинить вреда городу, вплотную примыкавшему к бухте?
Между тем время шло, эскадра Нахимова сражалась с волнами и ветром, а турецкая эскадра укрывалась от них в хорошо защищенной гавани. Нахимов твердо решил «повторить Чесму», хотя и знал, что англо-французская эскадра стоит совсем рядом. Мог он увести свои корабли? Вполне, но… расписаться в собственной предусмотрительности, которую злые языки тут же выдали бы за трусость, он никак не мог. К тому же на руках у него был приказ старшего по чину – Меншикова: «Турецкий флот истребить!» То есть все случившееся после Синопского боя было предопределено заранее, и также заранее следовало подумать и обо всех последствиях подобного рода действий, чего, однако, сделано не было.Ночью с 15 на 16 ноября на помощь Нахимову наконец-то подошла эскадра Новосильского. Нахимов с кораблями вышел ему навстречу, после чего обе эскадры легли в дрейф в 22 милях от Синопа. А между тем до Севастополя наконец-то добрался бриг «Эней» с письмом от Нахимова, и Меншиков узнал, что в Синопе находятся семь фрегатов вместо четырёх. Поэтому он тут же послал ему в помощь три обещанных ему парохода. На них в море вышел адмирал Корнилов, который страстно желал участвовать в этом сражении и намеревался поднять свой флаг на линкоре «Великий князь Константин». И так как он был старший по должности, все лавры от возможной победы достались бы ему, а не Нахимову. И, понимая это, Нахимов дожидаться Корнилова не стал. Тем более что к нему подошел ещё и фрегат «Кулевчи», и превосходство в силах над турками стало подавляющим: 720 орудий против 512!
План будущего сражения Нахимов расписал исключительно подробным образом, на целых 10 пунктов. Но при этом в нем ни слова не было о каком-то особом применении бомбических орудий. Ну есть они и слава Богу! Указывалось как стать на шпринг и… «палить по кому возможно». То есть цели кораблям, а, следовательно, и их комендорам определены не были! Но самым удивительным, пожалуй, было следующее его распоряжение: «…поэтому я предоставляю каждому (имелись в виду командиры кораблей – Прим. ВО) совершенно независимо действовать по усмотрению своему; но непременно исполнить свой долг!» Н-да, а если бы возникли какие-нибудь обстоятельства, планом не предусмотренные? Тогда как? И главное – почему было все-таки не подождать, и даже не атаковать противника брандерами, уж чего-чего, а малых судов в Севастополе хватало с избытком. Чего обязательно было лезть под ядра? Только ведь тогда бы не было второго Наварина, а его так хотелось, так хотелось…
Ну а дальше было утро 18 ноября: ветреное и дождливое – настоящая осенняя погода. Однако ветер позволял, и Нахимов в 9:30 отдал приказ эскадре сниматься с якорей и идти на Синопский рейд. Корабли двинулись двумя колоннами, при этом 52-пушечному фрегату «Кулевчи» и 44-пушечному «Кагулу» было приказало следить за турецкими пароходами, а в сам бой не ввязываться. Было предусмотрено, что в случае, если Нахимов будет в бою убит, командование перейдет к Новосильскому. Флагманом Нахимова являлась 84-пушечная «Императрица Мария», у Новосильского флагманом был 124-пушечный «Париж». Было предписано иметь на мачтах офицеров-корректировщиков орудийного огня, и они же должны были давать команды вниз для перестановки кораблей с помощью шпринга*. В случае удачного попадания, положение орудия должно было отмечаться мелом на пушечном клине, чтобы даже в пороховом дыму не сбиваться с прицела. Лодки было приказано сбережения ради вести на буксире, а потом держать у не простреливаемого борта.
И вот уже тут есть один непонятный момент. Дело в том, что Нахимов не мог не знать и не понимать того, что его корабли различаются силой огня своей артиллерии. А раз так, то он был просто обязан в первой линии использовать новейшие 120-пушечные корабли, оснащённые бомбическими орудиями, и потому выдвинуть их вперед. Однако он этого не сделал, а смешал сильные корабли с более слабыми и этим определенно снизил интенсивность огня русской эскадры в начальный момент боя. Почему он столь недальновидно, и даже более того – непрофессионально, поступил? Может быть, подумал, что при столь очевидном превосходстве в орудиях победа гарантирована в любом случае? Кто знает…
Как бы там ни было, но турки приближение русского флота заметили и начали готовиться к бою. Осман-паша, командовавший синопской эскадрой, считал подобное нападение на его корабли настоящим самоубийством, к тому же такой прецедент уже был, когда сам Ушаков в 1790 году вошел в Синопскую гавань, увидел находившиеся там турецкие корабли, но… атаковывать их не стал. Почему так случилось? А потому что он решил, что цена уничтожения нескольких неприятельских судов по сравнению с повреждениями судов его эскадры огнем береговых батарей и турецких кораблей будет неприемлемо высока, и… ушел прочь! Ушаков так поступил, не кто-нибудь! Но вот Нахимов решил поступить по-другому. Это был шанс стать героем «второго Наварина», и упустить его он не мог. Все остальное для него не имело значения!
Между тем Осман-паша, который так же, как и Нахимов, был участником Наваринского сражения, в котором командовал египетским бригом, поставил свои корабли в гавани Синопа полумесяцем, повторив построение турецкого флота в Наваринском сражении. Порядок, в котором они стояли, был следующим: первыми шли два фрегата «Навики-Бахри» («Морская стрела») и «Неджми-Зафер» («Зефир победы»); за ними следом корвет «Неджми-Фешан» («Лучезарный»); фрегат «Фазли-Аллах» («Божья помощь»); далее флагманский фрегат Осман-паши «Авни-Аллах» («Бог-спаситель»); корвет «Гюли-Сефид» («Белая роза»), который Нахимов посчитал за шлюп; фрегаты «Дамиад» и «Каади-Зафер» («Путеводитель победы»); двухдечный фрегат младшего флагмана Гуссейн-паши «Низамие» («Порядок»); корвет «Фейзи-Мабуд» («Источник изобилия»). За ними уже во второй линии, несколько правее батареи № 5, стоял пароходофрегат «Таиф», а рядом с ним небольшой пароход «Зрегли», а соответственно левее этой батареи – транспорты «Ада-Феран» и «Фауни-Еле» и два купеческих брига в глубине залива.Понятно, что и русские, и турки могли стрелять лишь одним бортом, то есть использовать половину своих пушек. Теперь российская эскадра имела 624 пушки (два фрегата выбыли из строя) против турецких 474. Но зато на берегу у турок были четыре береговые батареи. Батареи № 3 и № 4 имели по пять орудий, № 5 – восемь, и № 6 – шесть. Правда, лишь батарея № 5 имела три 68-фунтовых бомбических пушки, а все остальные были 18-фунтовыми. Батареи № 1 (шесть орудий) и № 2 (восемь) находились от порта далеко и в бою не участвовали. В целом превосходство по количеству пушек у Нахимова было не таким уж и большим. Но вот по калибрам орудий и массе выбрасываемого металла его корабли значительно превосходили турецкие.
На кораблях Нахимова и Новосильцева имелось 76 68-фунтовых бомбических пушек, четыре однопудовых единорога, 412 36-фунтовых орудий и 132 24-фунтовых против всего лишь трех 68-фунтовых бомбических орудий на турецкой батарее, 162 32-фунтовых, 60 29-фунтовых, 101 18-фунтовых, 26 16-фунтовых и 122 12-фунтовых пушек. Считается также, что комендоры на русских кораблях были обучены и подготовлены лучше турецких, но об этом судить можно будет, лишь когда мы разберемся с эффективностью артиллерийского огня в ходе боя.Между тем две колонны русских кораблей довольно быстро приближались к вражеской эскадре. Флагман Новосильского линкор «Париж» встал на якорь в 12:25, одновременно другие корабли продолжали втягиваться в гавань, готовясь встать на шпринг. В 12:28 раздался первый выстрел с флагманского корабля Османа-паши «Ауни-Аллах». Синопский бой начался!А теперь посмотрим на некоторые моменты, которых вполне можно было бы избежать, если бы… немного подумать или не слишком спешить. Дело в том, что огонь турок накрыл российские корабли во время развертывания. При этом самые сильные 120-пушечные корабли не были первыми в линии, вернее – первым был лишь «Париж». Поэтому на огонь 10 турецких кораблей и четырех береговых батарей русские корабли могли отвечать только из… 166 пушек!Турки вели огонь одновременно по корпусам кораблей и по их такелажу. Правда, паруса на русских кораблях были заранее подобраны, чтобы уменьшать скорость движения и, благодаря этому, попаданий именно в паруса было мало.
Более того, Нахимов выбрал неверную позицию для «Императрицы Марии», которая встала на якорь в 12:30. Начнем с того, что он поставил её ближе всего к неприятелю, что позволило туркам сосредоточить на ней огонь сразу четырех кораблей и береговой батареи. Причем стреляли по «Марии» 75 орудий, а она отвечали лишь из 62 и только из 4 бомбических. «Великий князь Константин» из-за этого встал… позади «Марии» и из своих 62 орудий (14 бомбических) мог стрелять только по двум турецким судам и батарее № 4. При этом у них против «Константина» было 63 пушки! А «Чесма» и вовсе могла стрелять только по одному турецкому кораблю и береговой батарее № 4. И вышла так, что на этом направлении обстрела 42 русским пушкам (2 бомбических орудия) противостояли лишь 5 пушек турецкой береговой батареи. Об этом в своих воспоминаниях впоследствии написал командир «Чесмы» М. Шварц.И получается, что главную роль в начале боя сыграл всего лишь один наш корабль – «Париж», которых был правильно поставлен прямо напротив центра турецкой эскадры и смог обстреливать мощным огнем 62 орудий (14 бомбических) одновременно четыре вражеских корабля и батарею № 5. А вот по «Парижу» стрелять было удобно лишь одному турецкому фрегату и только лишь из 28 орудий!
Но кто должен был ещё до начала боя просчитать все углы обстрела и места для постановки кораблей на якоря так, чтобы они не мешали друг другу, кто должен был в соответствии с логикой выдвинуть вперед свои самые многопушечные корабли, с большим количеством бомбических орудий, а не лезть вперед на своем флагмане, на котором этих самых орудий было всего… 8. Или уж, по крайней мере, если Нахимову так уж хотелось быть впереди, он мог перенести свой флаг на «Великий князь Константин» – флаг не пушки, взял да и перенес. Но… всего этого будущий «герой Синопа» почему-то не сделал…*
