Смешение цветов

Возвращение из небытия Игоря Ивановича Стрелкова, безусловно, стало главным событием новороссийской (и просто российской) хроники последнего времени. Недавний успех ополчения принёс русским массу воодушевления, а последовавшее перемирие вновь добавило разочарования, но все эти перемены настроения всё равно не могли заставить забыть об исчезнувшем «белом полковнике».

Россия — страна крайне централизованная, и вершиной любой иерархии здесь всегда являлась и является личность лидера. Любые призывы эту централизацию и эту роль личности нивелировать какими-либо разовыми политическими реформами совершенно безумны, и даже долгосрочная стратегия подобного «переформатирования» вызывает большие сомнения в её целесообразности. Психология народа, сложившаяся за многие века, принадлежит к таким константам, которые лучше вообще не трогать. Себе дороже выйдет.

В период ложного «мирного развития» страны, когда казалось, что главной проблемой России является деградация и предательство её правящего слоя, альтернативным Путину национальным лидером стал Навальный. Он идеально подходил по всем параметрам, а недостатки его долгое время объяснялись «проблемами роста», «политическим лавированием» и другими подобными «извинениями» (что, конечно, служит отличным примером имманентной склонности русского сознания к построению культов личности).

Однако пробил набат истории и «мирное развитие» закончилось. Россия вдруг оказалась на войне. Навальный, продолживший лепетать затёртые фразы из старого репертуара, был снесён украинским смерчем с политического стола как щепка. И место его — место альтернативного лидера — занял, безусловно, Стрелков.

Важно понимать, что «национальный лидер» в России — категория куда более вместительная, чем «профессиональный политик». Политика как таковая, с выборами, агитацией и вообще «по правилам», здесь мало кого интересует. Если мы говорим, что у России бабья душа, то и лидеров своих она выбирает не умом, а сердцем. Это не лидер, а «избранник», и романтические коннотации тут глубоко закономерны. Подходящему человеку русский народ предлагает не работу по контракту, а любовь до гроба, причём гроб для такого человека может наступить ровно в тот момент, когда закончится любовь. Не поддаться же на этот гипнотизирующий призыв русалочьих глаз безумно тяжело, даже если разум пытается подсказать, что дело может обернуться кровавой плахой.

Так вот, именно Стрелков стал новым любимцем русского народа, и внимание к войне в Новороссии во многом было вниманием к нему лично. Этот человек словно напомнил нам, что такое офицер — не в советском понимании отдающей приказы обрюзгшей жабы (а именно к этому образу словно по воле рока тяготеют все советские офицеры по мере продвижения по карьерной лестнице), а в понимании старом, почти забытом, когда офицеры были «господами», а словосочетание «офицерская честь» не звучало как оксюморон. Из-за любви к Стрелкову к нему тоже стали применяться «двойные стандарты». Его сама собой напрашивающаяся связь с теневым российским штабом украинской операции как бы не замечалась, и даже когда Игорь Иванович «ушёл в отпуск», говорилось что-то исключительно сочувственное («Был вынужден пойти на это ради блага дела»), и только недоброжелатели позволяли себе циничное: «Приказали — вот и ушёл. Прикажут — придёт обратно».

И вот теперь, когда Стрелков объявился после месячного отсутствия и сделал внушительное заявление, любовь к нему вновь оказалась под вопросом. По крайней мере для определённой категории сочувствующих.
Что же сказал Игорь Иванович в своём заявлении? Помимо неверия в перемирие и убеждённости в дальнейшем нарастании масштабов войны, Стрелков выразил абсолютную лояльность тому национальному лидеру, альтернативой которого он сам стал в умах многих, и более того — объявил войну его врагам. Врагам, что характерно, скрытым. Что не может не наводить на некоторые мысли.

Дело в том, что заявление Стрелкова — совершенно советское как по своему стилю, так и по содержанию. Это ровно те же слова и смыслы, которые не один десяток лет повторяют Проханов, Дугин, тот же Кургинян и все прочие патриоты и державники, некогда объединённые под восхитительным эпитетом «красно-коричневые». Достаточно один раз встретить в тексте выражения вроде «льёт воду на мельницу врага», «нацистский геноцид» или «нейролингвистическое программирование», чтобы понять об авторе всё. Это лексикон советского патриота, воспитанного советским масскультом и способного выражать свои мысли только языком советских же филий и фобий, с Кашпировским, фашизмом, проклятым Западом и непогрешимой мудростью дорогих руководителей. Кто-то уже начал сомневаться, что текст писал Стрелков, но, по-моему, это можно делать разве что в уже обозначенной выше попытке оправдания полюбившегося героя. И из написанного Стрелковым ранее, и из отдельных его действий (самым красочным из которых стал расстрел мародёров на основании сталинского приказа) можно предположить, что заявление вполне авторское. Да и сам Стрелков своё авторство дополнительно подчеркнул, а он не производит впечатления человека, который стал бы врать в таких незначительных вопросах.

Главный посыл заявления Игоря Ивановича, конечно, сводится к сакраментальным неведомым врагам, которые пробрались в окружение дорогого руководителя и мешают тому осуществлять мудрую и заботливую деятельность на благо Отечества. Это квинтэссенция всей державно-патриотической мысли постсоветского периода, выросшей из патриотизма советского, но равно укоренённой и в русском монархическом сознании предшествующей эпохи. В общем, вещь это совершенно фундаментальная, но от этого не менее смешная и глупая в глазах любого человека с навыками критического мышления.

Так что же получается, Стрелков никакой не белый, раз он совок? Или даже не русский? Эти вопросы неизбежно возникают в головах людей, привыкших к идеологическим теоретизированиям спокойного и сытого мирного времени и потерявших способность видеть за ними суровую и простую реальность.

В реальности ничего такого, конечно, не получается. Стрелков — максимально белый, насколько это вообще возможно для боевого офицера постсоветского времени. Кого-то более белого можно встретить разве что на страницах воспевающей имперскую романтику беллетристики а-ля Акунин. Но при этом Стрелков — красно-коричневый. И в этой пёстрой цветовой гамме нет никакого противоречия.

Любой патриотизм и национализм в России после поражения в роковом 93-м оказался вытеснен на обочину. С тех пор он только и делает, что пытается пробиться обратно, в поле разрешённых и полноправных смыслов, где только и возможно его здоровое развитие, с внутренней дифференциацией и конкуренцией. Но пока он туда не пробился, говорить о цветовых различиях бесполезно. Русским запретили любить свою Родину в принципе — в том виде, в котором они хотят её любить, то есть в виде большой и сильной страны, осуществляющей свою державную волю. И пока это право не будет возвращено как естественное и в полном объёме, ничего не будет. Если запрещены азартные игры в целом, глупо спорить о том, «как нам обустроить казино». Сначала надо его открыть.
Причина всех неудачных попыток построить национально-патриотические движения в постсоветской России состоит именно в этом: в непонимании того, что для начала необходима реабилитация национализма и патриотизма как таковых. Результатом этих неудач стала странная и нездоровая ситуация, когда роль внутреннего стержня государства и общества вместо десятков тысяч сильных взрослых мужчин, имеющих опыт настоящих боёв, пытаются взвалить на себя субтильные подростки, будь то субкультурщики с опытом ломания пластиковых кресел на стадионах или комсомольцы с опытом селигерских летних гуляний за бюджетный счёт. Подростки должны учиться у взрослых мужчин, а не прыгать впереди них в важных делах. Но мужчинам сказали, что их опыт и их стремления неинтересны, а их задача — жить несложной экономической личной жизнью в рамках строительства общества без претензий.

Сейчас, однако, красно-коричневое поколение, затихшее после оплеухи 93-го, оказалось вновь востребовано, потому что общество без претензий не выдержало и сквозь него снова полезла империя, цепляясь жадной пастью за отторгнутые окраины. И характерно, что на передовой снова Дугин, Лимонов, Прилепин и прочие люди, скажем так, весьма широких патриотических воззрений.

Именно такие люди, нравится это кому-то или нет, выражают пристрастия основной массы русского населения: несколько старомодное православие, довольно заскорузлый консерватизм, почтительное уважение к верховной власти как таковой, стремление наказать неправедно разбогатевших олигархов, враждебность к самой цивилизованной части человечества как к извечным врагам, ностальгия по сильной руке и порядку. И именно обращением к этой основной массе и стало заявление Стрелкова.

С этой точки зрения Игорь Иванович всё сделал правильно. Если, конечно, целью его было завоевание максимальной благосклонности аудитории. Он обратился к людям на их языке с волнующими их более всего вещами. Насколько Стрелков самостоятелен, каков его дальнейший план — это вопросы, на которые мы сейчас ответить не сможем. Но очевидно, что в разгорающейся войне именно от таких, как Стрелков, и от тех, кто откликнется на подобные обращения, будет зависеть всё. Они и есть тот «русский мир», о котором мы столько говорим и который вышел на мировое стрельбище с оружием в руках.

И независимо от того, нравится ли нам его стиль и движущие им идеи, мы все станем частью этой Большой Стрельбы. А поскольку мы русские, то и выбирать сторону нам особо не приходится.