Промозглое ноябрьское утро. Мы с разведчиком идем с полкового построения в штаб полка. Разведчик, он же - начальник разведки полка, майор, мой однокашник по училищу, ему позволяется общаться со мной неформально, и не только потому, что однокашник, но и потому, что работать умеет, если заставить и контролировать, да и мне лишний раз выслушать глас народа полезно. Мы уже подзамерзли, одеты легко, для работы в штабе, а построение затянулось, что-то командир разошелся на построении с изложением своего видения сложившейся ситуации в полку. Подходим к штабу. Разведчик встрепенулся.
- Владимирыч, ты ничего не замечаешь?
- А что я должен заметить? На то ты и разведчик, чтобы что-то заметить, и мне доложить.
- Докладываю. Вот мы с тобой, два старших офицера, замерзли как цуцики на этом построении, бежим в штаб отогреваться, а некоторые военные тетки, в бешеных званиях старший матрос и сержант, не торопясь подходят к штабу вместе с нами, несмотря на то, что уже давно должны в своих кабинетах бумажками шуршать, раз уж ты им разрешил на построение не ходить. Вот скажи, есть правда в жизни, или нет?
- Ага.
- Что ага? Надо что-то делать, а то скоро совсем на голову сядут.
- Да сделаю, не плачь, всех теток в порядок приведем, вот только отогреюсь, и сразу сделаю что-нибудь.
Захожу в кабинет, выпиваю чашку кофе с шоколадкой, отогреваюсь, иду в «секретку», почитать телеграммы. По «закону», эти телеграммы мне должна приносить в кабинет начальник секретной части, прапорщица, но я люблю сам зайти в «секретку», телеграммки почитать, порядок проверить, и за жизнь поговорить. Пришел в «секретку», читаю телеграммки, попутно общаюсь с начальницей.
- Где Надежда?
- Да она в город поехала, после обеда будет.
- Понятно. А кто её отпустил?
- Ну как… Ей надо…
- Кто отпустил?
- Ну я же начальник СДП, я сказала, пусть едет…
- А ты знаешь, что за пределы гарнизона отпускают только командир и я?
- Не, ну что тут такого, уже и в город поехать нельзя?
- Ага…
Так я понял, что с тетками действительно надо что-то делать, и чем быстрее, тем лучше.
Конечно, я не внезапно созрел для применения репрессий к штабным теткам, все копилось уже давно, да и сегодняшнее замечание разведчика показывало, что в штабной среде зреет недовольство. Ну что же, пора вспомнить о том, что «Армия – не только доброе слово, а очень быстрое дело». Звоню в строевой отдел.
- Прапорщик З.
- Лариса Алексеевна, зайдите ко мне.
- Есть. Что с собой взять?
- Возьмите себя, и приходите.
Писарь-делопроизводитель, прапорщик З. была одной из самых нужных бойциц в штабе, мало того, что она и «по штату» должна была работать в штабе, она была очень ответственным специалистом, знала все документы, работала не жалея себя, я ей во всем доверял. В меру симпатичная, выпуклая во всех местах, дисциплинированная и исполнительная, ну просто золото, а не сотрудник. У меня она еще выполняла нештатные обязанности «старшей военной тетки», и была моим представителем по связям с женской общественностью. По жизни, она была женой командира соседней части, подполковника, которого дома держала в ежовых рукавицах. Я об этом узнал случайно, когда её муж, Серега, позвал меня выпить к нему в штаб. Меня это несколько удивило. Пришел, выпили, я и удивился вслух.
- Сергей, а чего это ты решил меня пригласить выпить?
- Да тут такое дело… Что-то выпить захотелось, нашло что-то, а ты же знаешь мою жену, она – тетка суровая, приду с запахом, может и в глаз дать.
- Я тебя домой не поведу, и не надейся.
- Да я не про это. Просто она никого не боится, кроме тебя, так и говорит – только Владимировича уважаю и побаиваюсь. Вот я и скажу ей, что с тобой выпивал, мол, тебе надо было решить служебные вопросы, зашел, а я не мог же не угостить. А если прокатит, то не обижайся, в критических ситуациях я буду пользоваться твоим именем.
- Ну ты стратег, перспективно мыслишь… Ладно, пользуйся моей добротой, только не перебарщивай.
В коридоре слышится быстрый стук каблуков, я точно знаю, что это Лариса Алексеевна мчится на свидание со своим начальником штаба. Запыхавшаяся, с блокнотом в руках, она появляется в кабинете.
- Здравствуйте, Владимир Михайлович, слушаю вас.
- Да вы не волнуйтесь так, Алексей Ларисович, выдохните, ничего страшного не случилось.
- Ой, извините, Михаил Владимирович.
- Ну вот, уже лучше. Вы в курсе, что я, в минуту душевной слабости, разрешил военнослужащим-женщинам штаба не ходить на полковое построение. Но не столько потому, что я их пожалел, сколько для того, чтобы когда замерзшие офицеры придут в штаб с построения, здесь уже все шуршало и все жужжали. Время показало, что некоторые меня не так поняли, и приходят в штаб даже позже, чем офицеры штаба. Расслабились… Зря! Будем приводить теток к нормальному бою. С завтрашнего дня, все военнослужащие-женщины штаба прибывают на полковое построение в 08.50, а после построения расходятся по своим рабочим местам. Все понятно? Если вопросов нет, пожалуйста, доведите всем женщинам персонально. Можете идти.
- А…
- Лариса Алексеевна! Никаких А, Б, и остальных букв алфавита! Идите работайте, встретимся завтра на построении, ответственная за прибытие теток – прапорщик З.
Наступило завтра. После полкового планирования вышел строить полк, отметил в строю управления полка стайку разноцветных одежек, понял, что это наши штабные тетки. После встречи командира и доведения распорядка, отдал личный состав в распоряжение командиров, и пошел к управлению. Командир меня притормозил.
- А что это штабные тетки на построении делают?
- Как что? Строятся, как и все, сейчас будут получать указания на день, потом пойдут в штаб, работать.
- Так раньше же не ходили…
- А вот сегодня пришли. Да ты не вникай, это я провожу воспитательное мероприятие, а то оборзели совсем.
- Понятно. Тогда я к управлению не пойду, ты сам там с ними воюй.
Не торопясь подхожу к управлению полка, осматриваю свое войско. Что такое управление полка? Это около ста человек личного состава, в основном офицеры, немного прапорщиков, а сегодня еще и женщины. Не спешу давать указания, даю людям возможность немного замерзнуть, после этого они не будут задавать дурацкие вопросы. Выдал указания, автоматом спросил – вопросы? Все замерзли, вопросов нет, но «эсэсовец», он же начальник специальной службы, не удержался.
- Товарищ подполковник, а женщины теперь всегда будут ходить на построения?
- Всегда.
Тут уж не выдержали те самые женщины. Не привыкшие к дисциплине строя, они начали выкрикивать, как на базаре.
- А что случилось, ведь все было так хорошо…
- Не надо кричать из строя. Вы такие же военные, как и женщины в эскадрильях, вон, посмотрите, они стоят и не кричат, и стоят так каждый день.
- Так они стоят в летно-техническом обмундировании, им не холодно, а я в одних колготках…
- Не надо всему строю рассказывать о самом интимном, про ваши колготки, ремни и подпруги. Вот зайду в «секретку», все мне там покажете лично. Я все понял, не кричите, я не сатрап какой-нибудь, сейчас все отрегулируем. Действительно, что это вы пришли на построение в гражданской одежде? Не удивительно, что вы мерзнете. Иду вам навстречу, и приглашаю завтра на построение в шинелях и военных шапках. Проведем строевой смотр военнослужащих-женщин, выслушаю все ваши вопросы и претензии, а потом и строевые занятия проведем. Ничего не бойтесь, замерзнуть я вам не дам, ведь ничто так не греет солдата, как строевой шаг.
- У нас нет никаких шинелей.
- А должны быть! Небось, вместо тряпок получаете денежку, а это возможно лишь при наличии полного комплекта формы одежды. Заодно, завтра и проверим, кто за денежкой в кассу, а кто на склад за шинелью побежит. Все, отставить разговоры, разойдись!
Служба пошла своим чередом. Попил кофейку, пошел в «секретку». В воздухе витала какая-то напряженность, начальница демонстративно шмыгала носом, вторая секретчица, Надежда, выписывала круги около меня.
- Надежда, не мельтеши, не мешай читать.
- Ну, ну а что сразу в строй, шинели, шапки? Ну ездила в город, виновата, вам не доложила, а всех зачем наказывать? Какая такая шинель?
- Какая шинель? У мужа спроси, он – мой заместитель по службе войск, лучше всех про шинель знает. Он тебе все расскажет – как погоны пришивать, сколько куда сантиметров отмерять, как кокарду на шапку приколоть. И не только в тебе дело, вы все распустились, дальше ехать некуда.
- И что нам теперь делать?
- Даже и не знаю… На построение ходить, наверное.
Ближе к вечеру в дверь кабинета просочилась Лариса Алексеевна.
- Что?
- Михаил Владимирович, так нельзя, надо поговорить.
- Говорите.
- Да я о построении этом. Мы тут совещание провели…
- Какое это совещание? Я не назначал.
- Да мы неофициально поговорили с женщинами, мы все поняли, и больше так не будем…
- Что это за групповщина? И детсадовщина… Больше не будем… Выражайтесь конкретнее.
- Я обещаю, что ежедневно, в 08.50, все женщины будут на своих рабочих местах, разрешите не ходить на построения.
- И женщины не будут бухать на своих рабочих местах… без меня!
- Я их сейчас строго предупрежу! Разрешите не ходить на построения?
- Вот если бы кто-то другой пришел просить, ни за что бы не согласился, но вам я верю. Предупреждаю – если я выявлю хоть одну нарушительницу этой нашей конвенции, все пойдете на построение в шинелях и шапках.
- Вот спасибо, любимый вы наш…
- Не надо этой грубой лести, делом надо доказывать. Ладно, скачите на заставу, обрадуйте этих разгильдяек.
И все наладилось, все эти опоздания как рукой сняло. А Лариса Алексеевна, после демобилизации мужа, уехала с ним куда-то в среднюю полосу России, и там тоже устроилась на военную службу – охраняла заключенных. Не сомневаюсь, что и там у нее все хорошо получалось, уж такой она человек.
