Тонкая линия: как отличить дискредитацию от здоровой критики

Когда государство ведет, так скажем, крупномасштабные боевые действия, в обществе должно быть хотя бы минимальное понимание всей серьезности ситуации. Но так как сейчас в России очень далеко до этого самого понимания, приходится прибегать к нетривиальным решениям. В длинном списке ужесточений одним из последних стал одобренный Советом Федерации закон о пожизненном лишении свободы за госизмену, а также о лишении приобретенного гражданства за дискредитацию армии. Сейчас за распространение заведомо ложной информации об армии грозит штраф до 1,5 млн рублей, принудительные работы до 5 лет или лишение свободы на срок до 15 лет. Для кого-то в России такие новости стали аналогом конца света, кто-то воспринял спокойно, а кто-то поприветствовал. Всем сомневающимся стоит напомнить о горьком историческом опыте дискредитации Российской армии, возврат к этому грозит катастрофой. Для начала вернемся к Афганской войне, которая закончилась как раз в разгар горбачевской гласности. Тогда и в помине не знали о понятии «дискредитация армии», и все помнят, к чему это привело. Десятки тысяч ветеранов войны оказались не просто не нужными своей стране и народу, афганцев еще и унижали на каждом шагу:

Новые времена – новые нравы

«Мы вас туда не посылали!»

Такое общество не могло долго протянуть, и все мы знаем, чем закончилась история. В средствах массовой информации, не стесняясь, называли солдат агрессорами, а офицеров – рвачами и контрабандистами. Яркий пример уже из современности – фильм «Братство» образца 2019 года, после которого хочется плюнуть в режиссера Павла Лунгина. Четыре года назад также не знали, что такое «дискредитация армии».

Но либеральной общественности было мало Афганистана – в 90-е годы «пацифисты» добрались и до ветеранов Великой Отечественной войны. «Два миллиона изнасилованных немок», зверства НКВД, тотальное разграбление фашисткой Германии и вишенкой на торте – отождествление Сталина и Гитлера. Если бы так пошло и дальше, мы бы уже к середине нулевых платили бы немцам репарации. И здесь тоже никто не вспоминал о последствиях дискредитации армии. Примерно в это же время стало модным в либеральной тусовке цитировать якобы мнение Вольтера:

«Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить».

Этакая квинтэссенция свободы слова и толерантности к чужому мнению, прикрытое непререкаемым авторитетом мыслителя. Мода на высказывание не прошла до сих пор – вражеские каналы транслируют его с завидным постоянством. Только вот автором сентенции была писательница Эвелин Холл, вставившая крылатое выражение в биографию «Друзья Вольтера». Нет ни одного доказательства, что Франсуа Мари Аруэ, которого мы знаем под псевдонимом Вольтер, сказал что-то подобное. Это еще одна квинтэссенция, демонстрирующая сущность и уровень современной либеральной общественности. Особенно в молодежной среде. Поэтому когда очередной «правдолюбец» с экрана охает об ужесточении наказания, напомните ему, что было в нашей стране еще несколько десятков лет назад. Сейчас в спецоперации несколько сотен тысяч наших бойцов – какую Россию мы покажем им после Победы? Насквозь прогнившую после вороха «разоблачений» и фейков о военных преступлениях? Сейчас не конец 80-х годов, когда самая лютая ложь нередко не выходила за пределы кухонного разговора. Сейчас любой идиот в состоянии состряпать фейк, и он тут же разлетится по всему миру – за счет таких же идиотов-распространителей. Идет второй год спецоперации, а в России до сих пор функционирует беспрепятственный доступ к вражеской пропаганде. Речь об интернет-ресурсах, которые как процветали, так и продолжают вполне комфортно себя чувствовать в нашей стране. Для острастки немного пофантазируем. Пример грубоватый, но современная ситуация немного похожа на распространение нацисткой Völkischer Beobachter в СССР в 1941–1945 годах. Само собой, в хорошем литературном переводе. Нужно ли было бить по рукам раскаленной кочергой тех, кто разносил газету по домам и школам в те времена? Гипотетически, конечно. И что сейчас делать с теми, кто плодит фейки о Российской армии?

Не выплеснуть с водой ребенка

Все вышесказанное не отменяет простой вопрос – как нам теперь отличать факты дискредитации армии и здоровую конструктивную критику? Законы функционирования общества очень сложны, но ясно одно – каждый гражданин, чрезмерно ощущающий себя спасителем Отчизны, будет пытаться искать предателей в каждом встречном. Показателен пример с героем спецоперации, военным врачом Юрием Евичем, на которого накатали донос за «утверждения, которые направлены на создание негативной оценки ВС РФ ввиду проведения СВО». Здравый смысл, к счастью, восторжествовал, и с хирурга сняли все обвинения. С одной стороны, такие примеры показывают, что справедливость в любом случае восторжествует, но с другой, теперь некоторые восемь раз подумают, прежде чем публично доложат о проблемах армии. Если следовать букве закона, то по статье 207.3 УК РФ уголовное наказание может наступить после публичного распространения под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации, содержащей данные об использовании ВС РФ в целях защиты интересов РФ и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности. Статья 280.3 Уголовного кодекса РФ предусматривает ответственность за публичные действия, направленные на дискредитацию использования ВС РФ в целях защиты интересов РФ и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности. По воплям вражеской общественности можно подумать, что сейчас каждого второго пакуют по статье о дискредитации. Число действительно поражает воображение – едва ли более 150 уголовных и административных дел на 147-миллионную страну. Причем в суд пока передали целых 53. Нет, я ни в коем случае не призывают гнать на скамью подсудимых каждого, кто ляпнул лишнее, но цифры реально показывают состояние дел. Страна, которая, так сказать, ведет крупномасштабные боевые действия, за четырнадцать месяцев СВО реально судит чуть больше полусотни предателей и паникеров. Такие вот дела. Тем не менее каждый из нас должен чувствовать внутреннюю тонкую линию, разграничивающую критику от дискредитации. Как говаривал один отъехавший из страны франко-американский гражданин и ведущий «Первого канала»:

«В России нет цензуры, но у каждого есть внутренняя самоцензура».

Каждый из нас понимает, что события в Ирпени и Буче весной прошлого года – это дикая инсценировка и ложь, а обнародование фактов нехватки медикаментов и снарядов на фронте – это критика, которая должна привести к адекватным последствиям. Причем не только со стороны Министерства обороны, но и от волонтеров, собирающих средства на современные аптечки. Может ли общественность влиять на работу военного ведомства через публикацию критических материалов? Не только может, но и должна. Во многом именно для этого и родился институт военных корреспондентов. О том, насколько важна для России и нашей Победы работа наших военкоров, столь яро ненавистных Западу, красноречиво проиллюстрировал теракт в Петербурге, унесший жизнь Владлена Татарского.